Сказка первая: я и три поросенка.
Когда дело шло к тому, чтобы моему внучеку Леве отправляться спать, он зачастую пытался отвлечь меня каким-либо делом или вопросом, чтобы оттянуть эту нежелательную процедуру. Вот и на этот раз, опередив мой намек на отход ко сну, он спросил:
– «Дедушка, а когда ты играл разные роли в необычных местах и обстоятельствах, не хотелось ли тебе остаться там и пожить какое-то время?»
Левушка чутко угадал треволнения актеров, которым присуще вживание в образ, проникновение в его внутренний мир. Нередко возникает ощущение, что я реально живу в обстановке спектакля, и поступки мои выходят далеко за пределы сценария.
И я начал рассказывать.
Впервые такое произошло со мною в Театре юного зрителя, где я начинал свое служение Мельпомене. Мы играли «Три поросенка», где я был волком. Я внутренне любовался замечательной лужайкой в преддверии густого леса, с интересом смотрел на веселых и деятельных поросят, и мне вовсе не хотелось их есть. Для пропитания было достаточно беззаботных и быстро размножающихся зайцев. Я хотел играть и танцевать с поросятами, но они меня не поняли.
Пытаясь выманить Ниф-Нифа из соломенной избушки, я ее разрушил. Но не стал хватать этого поросенка, а помог добежать до Нуф-Нуфа, раздвигая ветки на пути. У Нуф-Нуфа я тоже не нашел привета, пытался протолкнуться к нему в дверь, но только разломал его деревянный домик. Оба поросенка помчались к третьему братцу, и я снова помогал им не напороться на крупные кусты. Наф-Наф тоже не хотел пускать меня, и я попытался проникнуть в дом через крышу, но угодил в кипяток. Мне стало больно и обидно, я убежал в лес и завыл.
Несколько успокоившись, я подумал, что все дело в том, что я прихожу к поросятам в гости без подарка. С этой мыслью я в наступившей ночи нашел ежиков, промышлявших сбором яблочной падалицы, и привел одного из них, имевшего на своих колючках чуть не дюжину яблок, прямо к домику поросят. Утром их ждало обильное угощение из яблок, и после этого они перестали меня бояться и прятаться. Мы стали вместе играть и веселиться, потому что плохо быть одному, не понятому и отвергнутому.