Глава 1
Таинственный берег
Эта история началась с того, что однажды вечером молодой Теодор Линн — невысокий черноволосый юноша с твёрдым взглядом карих глаз — вышел в море на катере дяди один. Он не справился с управлением, судёнышко с большой скоростью понесло по волнам и в конце концов разбило о каменистый берег, и дальше юноша ничего не помнил...
Утром Теодор открыл глаза, приподнялся на локте и огляделся вокруг. По обе стороны от него тянулась полоса белого песка, над которым нависали пальмы с пышной листвой. Дальше начинались джунгли. Может быть, надо было пойти по берегу? Но он был слишком слаб и вскоре вновь забылся.
К счастью, остров (а это был именно остров) оказался обитаемым: немного спустя из лесных зарослей к берегу вышла невысокая и крепкая загорелая девушка лет восемнадцати, с зелёными глазами и белокурыми волосами. Она сразу заметила лежащего на земле юношу — в изорванной одежде, с длинными водорослями, застрявшими в волосах и обмотавшимися вокруг одной из его босых ног. Глаза его были закрыты, по лицу разлилась бледность, и он тяжело дышал. Девушка убежала и вскоре появилась снова со стариком.
— Я только что видел разбитый катер на побережье неподалёку. Негоже человеку тут лежать на солнцепёке! Надо перенести парня в хижину! Дай-ка я попробую приподнять его... Вот так... Помоги мне, дочка, неси его за ноги!— распорядился старик, обхватив юношу за плечи.
Они с трудом приподняли Теодора и потащили к своей маленькой хижине из ветвей пальмы, с крышей из пальмовых листьев. Там они уложили юношу на циновку и прикрыли старым шерстяным одеялом. Девушка сбегала за водой к ближайшему ручью, смочила Теодору лицо. Затем приготовила отвар из трав и намочила ему губы, чтобы пострадавший смог его выпить.
— Кажется, ему уже лучше, — шёпотом сказала она отцу, заглянув Теодору в лицо. – Надеюсь, к вечеру он придёт в себя, — добавила девушка, оправляя на себе лёгкое домотканое платье неопределенного цвета, которое давно вылиняло от времени.
Всё в ней — и её загар, и кожа, облупившаяся на носу, и выгоревшие на солнце волосы, и ловкие движения — говорило о том, что эта девушка не знала городской жизни.
Отец её, старый Джон, был седой, сгорбленный старик с длинными усами и волосами, одетый в рубаху из той же материи, что и платье у дочери, и в штаны с заплатами на коленях.
— Да, волноваться, похоже, нечего, — кивнул старик. — Помнится, я подстрелил фазана утром, приготовь-ка бульон, ХАстика, он придаст парню сил.
И он вышел из хижины.
Эта пара привыкла к жизни на острове, вдали от остальных людей и от городских улиц.
Остров был невелик, но на нём хватало места для одного маленького городка. Там проживало несколько сотен человек. Назывался он городом Поселенцев. Остров же был назван его жителями СолОо.
Хастика не ходила в город и видела его только издалека. Он был построен в самом сердце острова, за много километров от её дома. Зато жители города, временами охотившиеся и собиравшие плоды в лесу, иногда видели Хастику. Вернувшись в город, они рассказывали о таинственной девушке, но никому и никогда не удавалось с ней заговорить. Но чаще люди ходили по джунглям и даже не подозревали об этом юном существе, что наблюдало за ними из-за кустов или деревьев. Иногда она помогала им: видя заплутавшего в чаще путника, Хастика мелькала то тут, то там, так, что, следуя за ней, он выходил вдруг на открытое место. Так возникла легенда о лесной девушке, что спасает заблудившихся в джунглях людей. Но обычно Хастика уходила от них, едва повстречав — для неё жители города были чужими, и знакомых у неё там не было. Она любила отца, лес, быстрые речки, горы, животных, и этого, как ей думалось, было вполне достаточно.
Город был молодой и построен на её памяти. И, можно сказать, Хастика и её отец были первыми жителями этого острова. Когда она была ещё маленькой девочкой, её семья отправилась на корабле в другую страну, но, когда он вышел в море, начался шторм, и в судне образовалась трещина. Оно стало медленно тонуть. Отцу Хастики удалось спасти малышку и выбраться с ней на берег – это и был этот самый необитаемый тогда остров. Судьба остальных осталась неизвестной.
...Прошли годы. Пока девочка росла, на остров прибывали люди. Они исследовали его и, обнаружив богатые залежи золота, построили здесь свой город – город среди природы.
Глава 2
Хозяйка острова
Наступил вечер. Девушка разожгла очаг и снова присела рядом с Теодором. Вскоре он зашевелился и открыл прояснившиеся глаза, с удивлением взглянув на незнакомку.
— Здравствуй, — ласково сказала она ему. – Всё хорошо.
— Где я? – тихо спросил он.
— В нашем доме. Здесь хорошо и безопасно. Тебе лучше?
— Да… А что со мной случилось?
— Твой катер потерпел кораблекрушение, ты очень ослабел и потерял сознание… Так бывает… Как тебя зовут и откуда ты?
— Теодор. Я из Австралии.
— А я — Хастика, живу на этом острове.
— Острове?
— Да. Мы с отцом давно здесь поселились и по привычке зовём его Безымянным.
— Странно… А другие люди здесь есть?
— Да, есть. Среди леса лежит город Поселенцев.
— Скорее, покажи мне туда дорогу!
— Зачем тебе туда? Ты ещё слаб, оставайся пока с нами!
— Но мне надо подать о себе весточку домой! У меня дома мать… брат… дядя… Они волнуются за меня!
Она посмотрела на юношу в задумчивости. Потом повторила:
— Оставайся пока с нами. Ты ещё слишком слаб. А потом мы пошлём письмо твоим родным...
Вошёл хозяин дома и, услышав слова дочери, поддержал её:
— Хастика правильно говорит! Она умна и отлично ухаживает за больными — людьми и животными. (Случалось, девушка находила в чаще больных зверушек и выхаживала их.) Ты ещё подивишься, что это за человек! Плохого не посоветует. Соглашайся.
«Похож на Робинзона», — подумалось Теодору при взгляде на него. Затем он ещё раз взглянул на дочь «Робинзона» и произнёс тихо:
— Хорошо. Я останусь на некоторое время. Спасибо вам за помощь и приют!
Прошло несколько дней, и Теодор немного окреп. Ночами, перед сном, ему вспоминались близкие — его мать, брат и дядя. И когда мысли его обращались к семье, печаль заполняла душу юноши. Чаще всего грезилось Теодору во сне лицо матери, которая всегда так любила его, и он чувствовал острую тоску...
Часто думал он и о брате. Брат Теодора — Лукас – его близнец, он славный парень... но наверняка мать, глядя на эту живую его копию, терзается воспоминаниями о втором сыне...
Как-то раз он сказал старику:
— Я хотел бы написать письмо моим близким! Пожалуйста, дядюшка Джон, помоги мне отправить его...
— Да, конечно, пиши, только не длинное! — ответил старик, протягивая ему клочок бумаги. — Я как раз отправляюсь в город, за мукой!
И Теодор поспешно написал:
«Дорогие мои мама, дядя и Лукас! Не беспокойтесь обо мне, я у хороших людей. Я живу на острове Солоо, на побережье. Постараюсь скоро вернуться к вам! Теодор».
Когда он совсем поправился, ему захотелось посмотреть побережье. Они с Хастикой гуляли по лесу и берегу, девушка показывала ему разные растения и животных, какие им встречались, и рассказывала о них интересные вещи.
Так проходили дни, недели... Отец Хастики — «дядюшка Джон», как называл его Теодор, — частенько видел, как юноша то помогает его дочери лечить ногу какому-нибудь больному оленёнку, то собирает с ней вместе фрукты.
...В хижине, кроме людей, жили и птицы — два попугая с ярким многоцветным оперением — Битта и Раук. Их мать погибла в схватке с хищной птицей. Хастика забрала тогда птенцов к себе и вырастила их. На следующее же утро Теодора неожиданно разбудили пронзительные крики Битты, и тут же зачирикала Раук.
Теодора трогала такая забота Хастики обо всём живом. И он, незаметно для себя, проникался всё большей симпатией к этой необычной девушке... Хотя в первые дни ему казалось, что она такая странная — живёт дикаркой, сторонится людей...
Теодор и Хастика любили купаться недалеко от берега, взбивая пену и ныряя. Вместе они вылавливали кокосы, упавшие с пальм. Хастика порой вылавливала большую диковинную рыбу, которая выпучивала на них свои круглые глаза и открывала рот, точно от удивления. Показав её Теодору, девушка тут же отпускала её. А Теодор доставал со дна красивую, переливавшуюся перламутром раковину и дарил её Хастике.
Как-то раз Теодор, зайдя в лес чуть дальше, сорвал с куста красивый плод и поднёс ко рту, но шедшая за ним Хастика выбила его из рук:
— Не ешь! Отравишься!
Оторопевший Теодор увидел её побелевшее лицо и широко распахнутые глаза и только тут понял, что был в одном шаге от смерти...
Время от времени они собирали ягоды. Из одних ягод Хастика выжимала сок, чтобы окрасить им ткань, из других готовила напитки.
Ей нравилось плясать вечером у костра. Любила Хастика и петь запомнившиеся с детства песни, что напевала ей мать. А порой сочиняла песенки сама, как, например, эту, что исполняла сейчас:
Тум-тум-там-вай!
Небо радугой надо мной играет,
Тум-тум-там-вай!
Сотни цветов вокруг расцветают.
Руки свои распластав, я парю, словно птица....
Кругом — красота, всё как сон, как мечта —
И могло же так случиться!..
Это мир мой, очень мне дорогой,
Я богата здесь, как царица!
Это мир красоты, света и чистоты —
Свежий воздух вокруг, и природа мне — друг...
Мир мой полон чудес.
Тум-тум-там-вай!
Словом, у них было множество разнообразных занятий, и Теодору не приходилось скучать.
Хастика знала травы, помогающие при ранениях, отравлении или укусах змей, знала приметы, по которым можно судить о погоде, предсказать дождь. Умела подражать звукам, издаваемым разными зверями или птицами. Однажды она очень удивила Теодора, поразительно похоже ответив на крик какого-то зверька на дереве: и он тотчас же подбежал к ней, и девушка взяла его на руки, гладя мягкую густую шёрстку.
— Ого, как здорово у тебя получилось! Ты будто говоришь на их языке! — воскликнул её спутник.
— Да, я иногда подзываю их так, и они прибегают ко мне, — ответила она, улыбаясь.
Теодор не переставал удивляться ей.
— Где ты научилась всему этому? — восхищённо заметил он как-то раз.
— Моя школа – жизнь, — отозвалась она. – Всё, что мне необходимо, я знаю твёрдо. А школьным наукам меня обучил отец.
Она показывала своему другу, как можно легко залезть на пальму за кокосом, показала тайное место на скале, откуда можно полюбоваться на побережье, учила надолго задерживать дыхание под водой…
Старый Джон каждый день ходил на море и собирал моллюсков, ловил рыбу. Часть морских даров они с дочерью оставляли себе, а вторую часть он продавал в городе, чтобы купить муки. Из неё Хастика пекла вкуснейшие пирожки и лепёшки. А Теодор помогал отцу девушки ловить рыбу и собирать моллюсков и довольно быстро преуспел в этом занятии.
— Ну ты и молодец! Ловкий малый! — похваливал его старик, когда вечером они возвращались с уловом домой. И Хастике было приятно и тепло на душе.
Глава 3
Из джунглей — в город
Между тем пришло время пополнить запас муки, и отец Хастики и Теодор отправились в город. У старого Джона была маленькая лошадка, купленная когда-то в городе, и он запряг её в небольшую тележку, приговаривая:
— Давненько мы в город не ездили, старушка!
Вечером, сидя с Хастикой у очага, Теодор заговорил с ней об этом:
— А город Поселенцев довольно красив! Не хочешь пойти с нами в следующий раз?
Он взглянул на девушку: видно было, что Хастика колеблется. Но она ответила:
— Да! С тобой я пойду!
А старый Джон добавил:
— Тебе и в самом деле стоит там побывать. Не всё же время сидеть в лачуге на морском берегу. Не мешает тебе и на людей посмотреть! Купишь себе в городе отрез ткани на платье...
И через неделю им представилась такая возможность. После долгого пути глазам Хастики открылись дома и розовый дым, поднимавшийся в небо из заводских труб. И вот они уже в городе, и мимо почти бежали прохожие, с любопытством поглядывая на эту троицу.
Хастика смущённо смотрела на горожан: она никогда ещё не видела столько людей. А некоторые из них даже останавливались и, глядя на лесную девушку, удивлялись ей и перешёптывались друг с другом:
— А кто это со стариком Джоном?
— Кто она?
— Да не та ли это лесная девица, о которой у нас ходят слухи?
Среди этих людей, проходивших мимо неё и её спутников, был и высокий, худощавый молодой человек, с бледным угрюмым лицом, длинными чёрными волосами и шрамом на подбородке. Увидев Хастику, он резко остановился, упёр в неё взгляд своих тусклых, серых, как сталь, глаз, сверкавших из-под полей шляпы, и уже не отрывал его...
Человек этот был Эрвин Лэркси, главарь местной банды, известный своими жестокостью и коварством. Множество преступлений числилось за ним, но до сих пор он избегал наказания, будучи хитрым и скрытным.
Происхождения этот человек был весьма неплохого, из благородной семьи; но, будучи подростком, лишился он отца, и вскоре у него появился отчим, который с ним дурно обращался. Отчим этот казался вначале приятным и добрым человеком; но со временем проявилась его жестокая, капризная натура, и часто он избивал жену и пасынка. И в ответ на то возникла злоба в душе мальчика; терпя побои, в мечтах видел он себя одним из тех людей, которым законы не писаны. И вот однажды, не выдержав, юноша сбежал из дому и, обретя свободу, примкнул к разбойничьей шайке и со временем сделался главарём благодаря своему уму, коварству и жестокости.
Юная девушка приковала его внимание; он влюбился в неё, как говорится, с первого взгляда — если только можно назвать любовью то, что способен испытывать отъявленный бандит.
Он приблизился к старику и девушке, представился и любезно предложил:
— Не хотите ли осмотреть город? Я могу быть вашим экскурсоводом!
Они согласились. И Эрвин повёл их по улицам города, показывая здания и памятники и рассказывая о том, когда и кем был построен тот или иной дом, кому и за что поставлен памятник. Девушка слушала с интересом, и Эрвину казалось, что ему удастся легко расположить Хастику к себе.
Перед памятником одному из первооткрывателей острова стояла, хлопая глазами, молодая особа с бессмысленным выражением на бледном лице, обрамлённом длинными тёмными волосами. Она стояла, прислонившись спиной к постаменту. Когда самозваный экскурсовод и его слушатели приблизились, она обратила к ним ничего не выражающий взгляд.
— Опять ты здесь, тупоголовая! — прошипел Эрвин Лэркси, грубо отталкивая её, так как она невольно загораживала собой надпись на постаменте. Девушка ничего не ответила на оскорбление и по инерции качнулась в сторону. — Не обращайте внимания, — прежним любезным тоном произнёс он, обернувшись к Хастике. — Это Пустоголовая Лиана, она безмозглая, буквально.
— Зачем же вы с ней так грубо? — расстроилась Хастика.
— Ещё церемониться! — проворчал он в ответ, но тут же добавил с улыбкой, смягчившимся тоном: — Она ничего не понимает, хоть как с ней обращайся.
Хастика нахмурилась; такое поведение нового знакомого ей не понравилось.
Глава 4
«Ты нравишься мне, Хастика!»
Отойдя с Хастикой на несколько шагов от её отца и Теодора, Эрвин тихо признался:
— Ты нравишься мне, Хастика! Твоя дикая красота мне по душе! Ты настоящая дочь природы, лучше всех городских красоток — такая естественная, самобытная... Должно быть, прекрасно это — жить на свободе. Я полагаю, твоё сердце свободно, как ты сама, и ты сможешь полюбить меня — вместе мы многого достигнем!
— Нет, — тихо, но твёрдо произнесла Хастика. — Я люблю другого...
— Другого... И кто же этот счастливчик?
— Вы видите его рядом с моим отцом. Это Теодор.
«Ну ничего, — холодно подумал Эрвин, внутренне помрачнев, — я с ним быстро справлюсь!»
Поравнявшись с Теодором, он подался к нему и, понизив голос, произнёс угрожающе:
— Послушай, приятель... Оставь Хастику, не то тебе будет худо. Не для тебя она!
— Пропустите меня! — уверенно произнёс в ответ на это Теодор, Эрвин неохотно отошёл, и юноша направился к Хастике.
— Тебе решать! — произнёс Эрвин ему вслед. Хастика не слышала их разговор, но последняя фраза долетела до её ушей и почему-то встревожила...
Наконец, уставшая от городского шума компания вернулась домой. Хастика так утомилась с непривычки, что и покупка ткани на платье не особо её радовала, хотя отрез был очень красивый и она уже представляла себе, что из него сошьёт. Девушка уединилась в тихом уголке возле заливчика, села там и даже не нашла в себе сил убрать волосы, которые упали ей на глаза. Теодор знал об этом её заветном месте, неслышно он подошёл к ней, присел рядом и нежным движением отвёл с её лица прядь волос.
— Ты так утомилась, Хастика? – спросил юноша.
— Мы слишком долго шли по мощёным улицам, а потом ещё было столько толпящихся людей, — устало ответила она. – Мне показалось, что они сошлись со всего мира...
— В городе, где я жил, ещё больше людей, чем в этом, — осторожно заметил Теодор.
— Расскажи мне про него, — попросила Хастика, чтобы отвлечься и послушать его голос.
И Теодор стал рассказывать ей про свой город, о том, какой он большой, красивый, о его бухтах, о своей семье и знакомых. Хастика представляла себе, как должен выглядеть этот город, воображала, как она идёт, держась с Теодором за руку, по улицам и смотрит на дома, людей, мосты и вообще на всё.
Позже, когда она уже лежала в постели, так любимый ею лёгкий шум прибоя уносил с собой мысли и успокаивал её. Девушка уже представляла, как плывёт с Теодором по морю на пароходе или же на лодке с парусом — всё равно на чём, лишь бы с ним. Ей плохо представлялось, как это произойдёт, но думать об этом было очень приятно, и она крепко заснула. И лишь иногда вздрагивала во сне от резкого крика ночной птицы или поёживалась от порыва прохладного ветерка из распахнутого окна.
Но вдруг во сне Хастика снова увидела город Поселенцев и его жителей! Ей мерещилось, что она опять среди них, и горожане с любопытством и удивлением её разглядывают, а многие из них даже насмехаются над ней и показывают на неё пальцем...
Но ночь миновала, и забрезжило утро.
По лесу разлились звонкие птичьи трели, становясь всё громче. На зарумянившемся зарёй небе загорелось яркое солнце и пронизало кроны пальм.
А Хастика в это время проснулась у себя в хижине. Увидев яркий солнечный лучик, пробившийся сквозь пальмовый лист, она постепенно очнулась после тревожных сновидений и снова весело занялась своими привычными делами.
Девушка покормила Битту и Раука, потом приготовила завтрак для себя, отца и Теодора, затем вымыла нехитрую самодельную посуду и присела отдохнуть рядом с отцом, который починял сеть. Тут она вспомнила о странной девушке, которую они видели в городе, и спросила про неё у отца.
— Лиана-то? Да, у неё в голове почти нет мозгов, — отвечал старик. — Не работает мыслительная часть. Редкий случай. Все признают её умственный недостаток. Ходит вот по улицам, побирается — кто ей хлеба сунет, кто одёжку. Люди к ней по-разному относятся — многие её жалеют, но некоторые обижают бедную девушку, как этот Эрвин.
Глава 5
«Стереги её, Кэрри!»
А Эрвин Лэркси, проследив путь Хастики и её отца до их хижины, вернулся к своей шайке и на следующее же утро (всю ночь не выходила из его головы эта девушка) заявил:
— Эта лесная красотка должна стать моей! Эй, вы! — повернулся он к троим товарищам. — Отправляйтесь на побережье, к её хижине у старой пальмы, и приведите ко мне Хастику!
— Да брось ты, зачем тебе эта девчонка? — усмехнулся было из угла один старый бандит, но главарь оборвал его на полуслове:
— Молчать! Делайте, что вам говорят, не то пристрелю как собак!
И разбойники отправились через лес на побережье. Но Хастика попалась им на глаза быстрее, чем они могли бы ожидать...
Вскоре они увидели её фигурку, мелькавшую среди деревьев.
Хастика с кувшином в руках шла на реку за водой, привычно перебираясь через поваленные стволы и камни.
Она скоро добралась до блестевшей на солнце реки. Здесь Хастика брала воду, стирала, а ещё любила купаться. Неопытному путнику надо двигаться вдоль реки очень осторожно, так как там крутые берега и бурное течение, которое может унести в море, а по пути разбить об острые камни, торчащие из пенящейся воды. Но Хастика была ловка и привычна к этой прогулке.
На другом берегу из-за густой яркой зелени виднелись далёкие крыши и трубы города. Река, искрясь на солнце, стекала со снежной верхушки горы, вздымавшейся высоко над другими; по утрам кипенной белизны вершины этих гор золотило солнце. Так было и этим утром — вершины сияли в его лучах. И вновь девушка залюбовалась этой картиной.
Хастика собиралась подняться повыше и, сидя на выступе, задумчиво глядеть на прекрасный лес и часть города. С высоты этой горы можно было видеть довольно большой кусок острова, и Хастика любила порой задержаться и, поставив рядом ещё пустой кувшин, посидеть так немножко, наслаждаясь этим видом.
И вдруг её голову накрыло что-то тёмное, и девушка в ужасе почувствовала, что её крепко схватили чьи-то сильные руки и куда-то несут!
Она отчаянно сопротивлялась, пытаясь высвободиться, но всё было тщетно!
Наконец, заскрипела какая-то дверь, и пленницу подтолкнули внутрь. Кто-то сдёрнул мешок с головы своей добычи, и Хастика увидела себя в обветшалой лачуге. Её окружали несколько рослых парней неприветливого вида, с пистолетами за поясом. Разбойники ушли, заперев дверь на тяжёлый замок.
Девушка осмотрелась. Вокруг неё были грязные стены с двумя наглухо заколоченными окнами, низко над головой нависал потемневший потолок. На полу — несколько ящиков, видимо, чтобы сидеть, одинокая деревянная обшарпанная табуретка, а вдоль стен валялось какое-то тряпьё, заменявшее разбойникам постели. На подоконнике светил, мерцая, огарок свечи.
Хастика грустно опустилась на табурет и погрузилась в невесёлые раздумья.
Тревожно осматриваясь в сумерках — свет едва проникал сквозь заколоченные окна, — она вдруг заметила в полутьме другую, потайную запертую дверь. С трудом сдвинув тяжёлый засов, пленница зашла внутрь чуланчика, освещая путь огарком.
Здесь девушка увидела большой запертый сундук, в углу было составлено оружие.
Вдруг дверь в лачугу распахнулась, и вошёл Эрвин Лэркси. Он удовлетворённо ухмыльнулся, взглянув на свою пленницу.
—Это вы?! – в изумлении спросила девушка при виде вчерашнего знакомого, даже радуясь сейчас его появлению. – Меня кто-то притащил сюда и запер!...
— Тебя привели сюда по моему приказу, — нетерпеливо прервал её Эрвин, приближаясь. — Ты знаешь, что нравишься мне. Забудь о своём слабаке, теперь ты будешь со мной! – И он попытался обхватить пленницу за талию.
— Отпустите меня! – возмутилась Хастика. И в её лице появилась такая твёрдость и решительность, что он отступил на шаг. — Не трогайте меня!
— Молчи, а то хуже будет! – процедил Эрвин в ответ, бешено сверкнув глазами.
— Я не боюсь вас, — твёрдо произнесла Хастика, – и вообще никого не боюсь!
— Подумай хорошенько, моя девочка! Ты всего лишь дикарка, а твой друг может переселиться в город и забыть о тебе. Так что выбора у тебя, считай, нет! Ничего, уверяю, ты ко мне привыкнешь. Вот здесь, — указал он на сундук, — полно красивых вещиц, тебе они понравятся... Для тебя я ничего не пожалею.
— Я не хочу быть с тобой, — возразила Хастика. — Твоя жестокость отвратительна...
— Что делать, жизнь так со мной обошлась, — невозмутимо произнёс Эрвин. — Наверняка твой ненаглядный Теодор был бы таким же, расти он в схожих условиях.
— Но в чём перед тобой провинились другие люди, которым ты причиняешь зло?! — спросила Хастика, хотя и почувствовала некоторую жалость к нему.
— Каждый выживает как может, девочка... Порой и за счёт чужих жизней.
— Ты ничего не добьёшься, удерживая меня в плену. Я зачахну здесь от тоски... — Но похититель словно не слышал её.
— Я оставлю тебя здесь поразмыслить, — сказал Эрвин. — Навещу завтра. А чтобы не пыталась сбежать — приставлю охрану.— И он позвал: — Кэрри!
Быстро вошёл невысокий худой мальчик в драной рубашке.
— Стереги её как следует, Кэрри, отпущу погулять в город, да ещё денег дам — ты знаешь мою щедрость!
Кэрри послушно кивнул, бросив быстрый взгляд на Хастику.
Мальчику было на вид лет тринадцать-четырнадцать. Глаза у него были жёлтые, как у ястреба, и с таким же хищным выражением... Правда, под одним из них красовался синяк немаленького размера. Жёсткие и щетинистые волосы вихрами торчали над загорелым лицом.
Эрвин выглянул в окно.
— Эй, вы там! — окликнул он двух пройдох из своей шайки, что околачивались поблизости. Когда они подошли, он тихо приказал: — Топайте к этому Теодору и слегка прибейте его, запугайте, чтоб и думать больше не смел о девчонке.
— Пошли, брат Лирро, зададим сопляку жару! — задорно сказал тот бандит, что был повыше ростом, своему сообщнику.
— Да, Пирро, давно мы никому боков не мяли! — подхватил толстый приземистый Лирро и потащился за ним через заросли...
...Уже вечерело, но Хастика не возвращалась. Теодор начинал беспокоиться:
— Что-то очень долго её нет, дядюшка Джон! Мне тревожно, похоже, с ней что-то случилось!
Но старик успокаивал его:
— Может, задержалась в горах, она ведь так любит эти места, — говорил старый рыбак. — Заслушалась птичек или, небось, возится с какой-нибудь зверушкой.
И они вновь занялись делами, но на душе Теодора с каждым часом становилось всё тревожнее.
А в это время к хижине подкрались двое разбойников. Старый Джон ушёл на побережье, а Теодор сидел внутри и колол орехи. Проём двери был слишком узким для двух разбойников, особенно для толстого Лирро, и Пирро ввалился первым.
При виде незваного гостя Теодор поднялся... Пирро бросился на него с кулаками, но юноша вовремя увернулся, и негодяй врезался в деревянную стену.
Теодор, в свою очередь, не остался в долгу и, когда бандит вновь кинулся к нему, ударил его по голове табуретом. Разбойник упал словно мёртвый. Но тут же на юношу двинулся Лирро. Однако перевес был на стороне Теодора — ведь он был моложе и к тому же с юности увлекался спортивной борьбой и боксом и даже был чемпионом в своей школе. Так что вскоре бандит оказался в весьма незавидном положении: противник вывернул ему руки за спину и придавил его к земле.
— Кто подослал тебя сюда? Говори! — тяжело дыша из-за борьбы и негодования, произнёс Теодор.
На шум прибежал с моря старый Джон.
— Кто это?! — вскрикнул он.
— На меня напали! Отвечай, — затряс он разбойника, точно грушу, — что я сделал тебе и твоему приятелю? Почему вы на меня накинулись?
Тот, испугавшись, что ему будет худо, рассказал, как всё было.
— Где Хастика?! — сурово спросил Теодор у Лирро. — Веди меня к ней сейчас же!
И струсивший бандит повиновался. Теодор поспешил за ним. А старый Джон связал Пирро, который уже помаленьку приходил в себя. Потом он спешно оседлал свою лошадку и поскакал в город за подмогой.
Глава 6
«Она сбежала!»
Хастика понуро сидела на скрипучем табурете и раздумывала, как ей быть. Мысли её были невесёлые. Наконец, вошёл Кэрри, неся ей обед — кусок рыбы, ломоть хлеба и стакан с водой. Пока мальчик ставил поднос на один из ящиков, девушка произнесла:
— Давай поговорим? Как-то глупо всё время молчать... Зачем ты служишь этому ужасному Лэркси?
— С чего ты взяла, что он ужасный?! — вскинулся юный охранник, и лицо его покраснело от обиды. — Он меня защитил, когда мальчишки сильные побить хотели... И потом ещё спас, когда я конфеты стянул, а хозяин лавки меня чуть не убил... Я этого никогда не забуду.
— А как же ты оказался среди разбойников?
— Я прибился к ним пару лет назад — отец умер, и матери трудно было одной на жизнь зарабатывать — ведь у меня ещё трое братьев... А Лэркси мне за услуги деньги даёт, хвалит...
— У меня мама умерла тоже очень рано... — вздохнула Хастика. — Мне очень жалко тебя...
Кэрри уловил искренне сострадание в этих словах.
— Да уж, скверно... А откуда они тебя притащили?
— Я живу в хижине на морском побережье... Лэркси похитил меня и хочет на мне жениться, но я никогда не стану его женой!
Кэрри задумался.
Вечером, когда банда устроила попойку, мальчуган тихонько выбрался из лачуги и ускользнул в заросли...
Он бежал по тропинке к хижине Хастики, но тут нос к носу он столкнулся с Теодором и его проводником Лирро, который трусил перед ним резвой рысью со связанными руками, подгоняемый хворостиной. Теодор схватил мальчишку за шиворот и воскликнул:
— Постой-ка, ты, похоже, из разбойничьей шайки! Где Хастика, отвечай!
— Отпустите... — вырывался Кэрри. — Я как раз хотел вам показать, но теперь не добьётесь... — и он обиженно отвернулся.
— Что? Ты правда хотел отвести меня к ней? — воскликнул Теодор. — Он положил руку на плечо мальчику и произнёс: — Тогда извини! Скорее, веди меня к ней! — скомандовал юноша, одновременно затыкая Лирро рот кляпом и связывая его барахтавшиеся ноги.
Наконец, они добрались до маленькой обветшалой лачуги с заколоченными окнами.
Теодор, не медля ни мгновения, забрался на крышу. Там он разобрал доски и, просунув голову вниз, велел Хастике:
— Иди сюда, давай мне руку!
Хастика радостно вскочила на сундук и, потянувшись, ухватилась за руки Теодора, наполовину просунувшегося в дыру в потолке. Молодой человек осторожно вытащил возлюбленную, и они оказались на крыше. Взглянув в сторону, откуда доносились хохот и грубые выкрики, они увидели неподалёку кучку сидевших бандитов. Беглецы торопливо спустились на другую сторону дома.
Между тем Эрвин пошёл проведать свою пленницу. Он заглянул в лачугу и увидел, что Хастика сбежала.
— Она сбежала! — крикнул Эрвин, и его банда кинулась в погоню.
Довольно скоро они настигли беглецов. Теодор ловко отбивался кулаками, уворачиваясь от ударов. Кэрри схватил длинную ветку и тыкал ею в рожи своих бывших сообщников. Хастика тоже схватила палку. Однако нападавших было много, и втроём наши герои недолго могли отбиваться...
Но тут в лесу послышались голоса людей: это старый Джон вёл с собой горожан! Толпа сильных мужчин схватилась с кучкой бандитов, и вскоре те были связаны, а Теодор и Хастика снова счастливо обнимались друг с другом и со стариком.
— А как же я? — спросил Кэрри Теодора. — Что мне теперь делать?
Теодор повернулся к горожанам:
— Кто-нибудь возьмёт к себе этого мальчика? Ему не на что жить...
— Я могу, — отозвался один гончар. — Что ты умеешь делать? — спросил он Кэрри.
— Чему научите, то и буду, — ответил он. — Я ловкий...
— Тогда поступай ко мне в подмастерья! — сказал гончар. — Я научу тебя лепить посуду и разные фигурки — без куска хлеба не останешься!
И паренёк согласился.
А Теодор и Хастика с отцом возвратились домой. Когда они оказались на пологом берегу, девушка снова с радостью увидела устремлённые в яркое синее небо пальмы, бирюзовую полосу моря и свою хижину, стоявшую внизу, и сердце её запело...
Глава 7
Путь домой
Несколько месяцев прошло с тех пор, как Теодор оказался на острове и стал жить у Хастики и её отца, старого Джона.
Теодор всей душой привык к Солоо — этот тропический край с радужными небесами, яркой зеленью и сочными, с сахаристой мякотью фруктами казался ему прекраснейшим местом в мире.
И вдруг однажды утром, выйдя на берег, юноша увидел плывущий к острову пароход... И кто же это машет ему рукой с палубы? Да это же его брат, Лукас!
— Хастика! Смотри, это мой брат! — крикнул он девушке.
Тем временем на берег поспешно сошёл Лукас. Тот побежал к нему со всех ног. И девушка удивилась их схожести, когда они радостно обнялись. А Лукас заметил, как изменился его брат: Теодор возмужал, стал крепче, шире в плечах; на руках и ногах развились мускулы; кожа покрылась загаром; волосы отросли и выгорели на солнце.
— Как мама? Жива ли, здорова ли?! Как дядя? — с радостным волнением расспрашивал Теодор, не выпуская брата из объятий.
— Мать ужасно о тебе волновалась! — живо отвечал Лукас.— Величала тебя драгоценным, ненаглядным, любимым, думала, что ты погиб, пока не получила твоё письмо. Правда, затем, успокоившись, назвала тебя беспечным и безалаберным... — улыбнулся он. — А наш дядя — он у нас оптимист, ты ведь знаешь, — всё это время успокаивал её как мог. Он твёрдо верил, что ты жив. И я тоже в это верил, — тихо добавил Лукас.
— А это Хастика, моя спасительница, — сказал Теодор, улыбаясь смущённо приближавшейся к ним девушке. — Пошли, Лукас, мы познакомим тебя с её отцом! Этому славному старику я многим обязан!
Лукас прогостил у них месяц. И пора было возвращаться домой. Теодор отвёл Хастику в сторону и начал разговор, который должен был решить судьбу обоих:
— Близится час моего отъезда, Хастика! Ты хочешь отправиться со мной?
— Послушай... — вдруг тихо произнесла Хастика. – Мне очень жаль, но я не смогу покинуть остров. Мы многое пережили вместе, и я даже хотела отправиться в твой город, когда ты так живо описал мне его… Но я слишком привязана к вольной жизни, к отцу, к острову. Я никуда не пойду…
Теодор смутился. Почти год прошёл с того времени, как они встретились... Неужели теперь он должен с ней расстаться?!
— Хастика, я... очень привязался к тебе, привык к нашему острову, но тоскую по родным... Однако и без тебя я жить не смогу... Неужели ты не отправишься со мной, чтобы познакомиться с моими родными? Мы сыграем свадьбу... А потом мы вернёмся сюда и будем жить вместе всю жизнь... Это будет прекрасно! Хочешь?
— Если ты сам хочешь, чтобы так было, — улыбнулась Хастика, радостно блеснув глазами, — то пусть будет так!
И Теодор, улучив подходящую минутку, сказал старому рыбаку:
— Дядюшка Джон, мы с Хастикой любим друг друга и хотим пожениться. Согласен ли ты на наш брак? Я хотел бы познакомить её с моей мамой, а потом мы вернёмся сюда, на остров.
— Да, и я буду рад, если всё так и случится,— произнёс старик, поразмыслив. — Если я вижу дочь счастливой, я счастлив и сам...
— Я знаю, что и мама нас благословит, она полюбит Хастику, ведь её нельзя не полюбить!
— Думаю, возражать не будет, — с улыбкой подтвердил Лукас.
А через два дня Теодор, его возлюбленная и Лукас, попрощавшись с отцом Хастики (он был уже слишком стар, чтобы отправляться в морские путешествия), взошли на пароход.
Неделю спустя они увидели берег. А вскоре Теодор разглядел и стоявших на берегу мать и дядю: глядя на подплывающий пароход, мать прижала руки к груди, а дядя, обнимая, поддерживал её.
— Взгляни, Хастика! Это моя мама и дядя!
Но вот судно причалило, и все сошли на землю. Братья радостно приветствовали близких...
— Мой мальчик! Что с тобой было?! — рыдая, расспрашивала Теодора мать, миссис Линн, прижимая сына к себе. — Как ты изменился! Ты похудел...
Теодор успокаивал её, как мог. А потом сказал:
— Это Хастика, мама. Девушка, которая спасла меня и заботилась обо мне, в её доме я и жил всё это время. Она очень добрая и храбрая... (Хастика покраснела при этих словах.) Я хотел бы показать ей наш город.
Мать Теодора ласково улыбнулась Хастике. Девушка сразу ей понравилась своей скромностью, необычной для городских девушек. Только вечером мать сказала сыну:
— Хастика прелестна, но её платье... У нас в таких не ходят. Ей нужно переодеться.
Глава 8
Вместе навсегда
Прошла неделя. Гуляя с Теодором по улицам, глядя по вечерам на вид из окна его дома, Хастика видела этот город с миллионами огней, блестящими машинами и множеством людей, сновавших по улицам. Однако её не радовала, а даже пугала и повергала в тоску эта городская суета. «Зачем все эти яркие, ослепительные огни? К чему весь этот шум, эти страшные, грохочущие машины, для чего эти толпы вечно спешащих куда-то людей? Зачем эти дома, похожие на термитники?» И часто, особенно в постели, перед сном, Хастика вспоминала о своём побережье, и ей мучительно хотелось туда вернуться. А что ей понравилось в городе, так это сады и парки — в них чувствовалось родное дыхание природы, столь близкое ей...
Всякий раз, принимая ванну, Хастика удивлялась, что это корытце заменяет ей теперь целое море. Она плавала в искусственной пене и поливала себя из душа искусственным дождём...
Однажды, когда Теодор лежал в постели, к нему, как обычно перед сном, вошла мать. Она с любовью взглянула на своего сына:
— Спокойной ночи, сынок...
— Мама, тебе нравится Хастика?
— Да, мой милый, — сказала мать, присаживаясь на край его кровати. — Она славная девушка.
— Понимаешь, я люблю Хастику и хотел бы жениться на ней...
— Пусть будет так, сынок, — улыбнулась мать сквозь слёзы радости. — Если ты не только остался жив и здоров, но и нашёл себе жену — лучшего я и пожелать бы не могла!
Через несколько дней (за которые Теодор и Хастика поведали Линнам всю историю о том, как они встретились и что с ними было на острове) в семье Линн готовились к свадьбе.
Сначала влюблённые отправились в магазин свадебных товаров.
Там Хастику ожидали новые сюрпризы. В магазине она наткнулась на стоявшую перед входом красивую девушку, извинилась, но не услышала никакого ответа. Девушка продолжала смотреть куда-то сквозь неё. Невольно Хастике вспомнилась Лиана.
— Это манекен, — объяснил Теодор, встретил удивлённый взгляд Хастики и добавил: — Это такие искусственные люди, чтоб одежду на человеке показывать. — Она понимающе кивнула и засмеялась.
Вокруг девушки были теперь прилавки и плечики с одеждой. К ним подбежала продавщица и с любезной улыбкой стала предлагать платья. Хастика долго примеряла наряды — ещё бы, ведь их было много! И все такие разные — и по расцветке, и по фасону. Изрядно помучилась она с крючками, поясами и застёжками, хоть ей и помогали работницы магазина... Наконец, утомлённая Хастика остановилась на платье из переливчатой ажурной ткани, с пышным подолом, и полупрозрачной фате.
Пришла очередь выбрать обувь; бойкая, средних лет продавщица предложила странноватой покупательнице сначала туфельки с высокими каблуками. Девушка надела их и, сделав пару шагов, не удержалась и упала на руки своего жениха.
— Нет, пожалуй, такие не подойдут, — смущённо рассмеялась она. — Да и тесные они какие-то...
— Тогда попробуйте примерить вот эти, в них будет намного удобнее, — услужливо предложила продавщица и поднесла ей коробку с ещё одной парой туфель.
Но всё казалось Хастике, что жмёт: ноги были непривычны к городской обуви. Наконец, белые туфли без каблуков, с цветком на каждой, понравились ей на вид и показались удобнее при примерке, чем прежние.
— Поносишь их немножко, и они совсем удобными станут, — уверил её возлюбленный.
Наконец, к ним в дом пожаловал парикмахер, чтобы сделать невесте красивую причёску.
— Вы можете выбрать себе причёску, какие сейчас в моде, — и он предложил девушке каталог, надеясь, что она выберет укладку посложнее и её жених заплатит подороже. Но Хастика смутилась и растерялась: сложные причёски ей явно не подходили.
«Ну и ну, что люди с волосами творят, — думала она, листая каталог. — Зачем они завиваются, когда природой им даны прямые волосы, и выпрямляют локоны, данные им от рождения? Зачем перекрашивают волосы в другой цвет? А это что?.. Ну и башни они себе на голове строят!»
В конце концов она выбрала причёску поскромнее. Парикмахер ловко и привычно заработал ножницами и гребешками, а укутанная белой простынёй Хастика сидела с зажмуренными глазами и только раз поморщилась, когда он случайно дёрнул её за волосы. Потом он поднёс к голове клиентки фен и включил его...
Хастика вскрикнула от испуга, вызванного внезапным шумом и струёй воздуха. Парикмахер тоже вскрикнул от неожиданности, отшатнулся и выключил фен. Теодор встревоженно спросил Хастику:
— Как ты себя чувствуешь? Парикмахер может продолжить?
— Да, конечно... Я просто не ожидала... — отозвалась Хастика, несколько успокоившись.
Взглянув после этой процедуры в зеркало, она сначала даже не узнала себя, но потом ей понравилось! Головка её выглядела аккуратной и изящной. И девушка искренне благодарила парикмахера.
Но вот и счастливый, торжественный момент, когда жених и невеста предстали перед гостями! На Теодоре был изящный чёрный костюм, подчёркивавший статную фигуру юноши. К левому лацкану невеста приколола ему бутоньерку с красными цветами. На голове его избранницы, поверх ниспадавшей до земли и легко струящейся фаты, красовался венок из живых белых роз. На шее у неё блестел изумруд на цепочке, цвета молодой листвы. Когда-то отец Хастики получил его в наследство от своего отца и подарил этот изумруд её матери; долгие годы бережно хранился он в хижине, а теперь девушка надела его, и её умершая мать словно отчасти была теперь с ней.
В своём наряде Хастика и сама была похожа на свежую белую лилию. Многим собравшимся гостям и родственникам невеста пришлась по душе.
— Ну и красавица! — говорил дядя Теодора. — И ведь какая отважная, не всякий бы смог на дикой природе жить!
И только сварливая двоюродная тётка Теодора недовольно проворчала:
— Женится на какой-то дикарке... — но звуки свадебного марша и раздававшиеся отовсюду поздравления и пожелания заглушили эти слова; их никто не расслышал.
Этот день казался Хастике поистине сказочным. Шум и окружавшая её нарядная толпа не вызывала у неё сейчас неприязни — даже наоборот, девушку радовало такое внимание к её возлюбленному и к ней. Она осторожно ступала по земле в своих белых туфельках, стараясь ходить с изяществом, и приветливо улыбалась всем, держа в руках подаренный ей женихом букет пламенеющих алых роз.
Многоярусный свадебный торт с фигурками жениха и невесты на вершине привёл Хастику в восторг; она надолго запомнила его непривычный для неё вкус.
Но всего лучше и слаще был их поцелуй, на который они до сих пор не решались...
А через пару дней Теодор говорил своей маме:
— Нам с Хастикой пора возвращаться обратно на остров... Да, на острове Солоо так хорошо! Жизнь среди природы, пусть без привычных городских удобств, но с той, кого любишь — вот моя мечта... Мы побудем здесь несколько дней, а потом простимся с тобой... Но у тебя останется Лукас! — утешил он её, увидев, как опечалилось лицо матери. — А мы будем навещать тебя, и ты увидишь своих внуков...
И вот молодожёны отправились назад в уютной каюте парохода. Глядя в иллюминатор, Теодор говорил молодой жене:
— Смотри, Хастика! Какое бескрайнее синее море, как стремительно летают над ним чайки!
— Да, это просто замечательно! И так хочется скорее увидеть наш остров!
Но вот и он! На берегу новобрачных встретил обрадованный старый Джон и заключил подбежавшую к нему дочь в объятия, затем приобнял своего зятя и пожал ему руку...
* * *
Спустя пару лет у Теодора и Хастики начали рождаться дети: три мальчика и две девочки. Как и родители, они жили в гармонии с природой и росли рассудительными и отважными, как отец, и добрыми, как мать.
Кэрри, когда вырос, перебрался к ним и стал жить вместе с ними как помощник.
А Пустоголовую Лиану взяла к себе одна добрая женщина и заботилась о ней, как о дочери. Она ухаживала за приёмной дочкой, как за родной, и оттого девушка даже расцвела. По дому она делала самую простую работу: помогала хозяйке поливать цветы, мотать пряжу, когда та вязала. И порой она тихо смеялась от бессознательного счастья...
2014, 2021 — 2022 гг.