Мир, который нас окружает, огромнейшая космическая сцена: подмостки, софиты, лучи прожекторов, раскрашенные маски, закрученные сюжеты, виртуозная игра актеров, блистательные диалоги комедиантов, разукрашенная массовка, жесты, голоса.
Артисты гримируются, репетируют, сменяют платья, костюмы, новые сценарии, новые роли, новые маски, новые парики, декорации, суфлёры, иллюзионисты, мистификаторы, гримерки, гастроли, переезды, перелёты, страны, города.
Сегодня вы играете на одной стороне, завтра уже на другой, сегодня за белых, завтра за черных, сегодня вы мужчина, завтра женщина, сегодня с кем-то друзья, завтра враги, нынче считаете кого-то своим близким, не задумываясь готовы отдать за него жизнь, а завтра уже люто ненавидите и желаете ему смерти.
В этом спектакле актеры играют самые разноплановые роли: рождаются и умирают, находят и теряют, за кем-то бегут и от кого-то убегают, взбираются на самый верх и скатываются вниз, радуются и страдают, любят и ненавидят, предают и хранят верность, разыгрывая каждый свою собственную пьесу, свою собственную драму, свою собственную трагедию.
Раскрашенные маски прирастают к их лицам, обесцениваются, изнашиваются, распадаются.
На сцене роются могилы, играют похоронные марши, новые герои рождаются, старые умирают, но шоу не прерывается, зрительный зал всегда полон и всегда в слезах.
С самими же актерами ничего не происходит, сменяются только их одежды, роли, сценарии, образы, внешние атрибуты, действующие лица, сопутствующие данной драме декорации, ландшафты, элементы интерьера, пространственно-временные характеристики.
Играя свои роли на подмостках вселенского бытия, фигляры вживаются в образы своих временных героев, в их судьбы, в их привычки, в их характеры, в их одноразовые жизни, забывая, что это просто игра.
Уже завтра спектакль закончится, опустится занавес, погаснет свет на сцене, смолкнет музыкальное сопровождение, сегодняшнему герою придется снять маску, изношенный костюм, облезлый парик, обшарпанные штиблеты и приготовиться к последующей роли.
Шримад Бхагаватам, книга 5, глава 5
Каждый рожденный в бренном мире обрекает себя на страдания.
В мире, где всё временное и преходящее, свободная по природе душа становится пленницей страха и наваждения.
Но тем, кто родился в человеческом теле повезло более остальных, ибо, взирая на мир глазами человека можно освободится из оков иллюзии.
Потому в отличии от других тварей Божьих, человеку не пристало трудится ради лишь телесных удовольствий, доступных даже пожирателям испражнений, свиньям и собакам.
Дабы обрести умиротворение, столь необходимое для понимания смысла жизни, человек должен научиться умерить потребности плоти.
Тот, чей разум умиротворен, может увидеть вечное посреди преходящего.
Чтобы обрести вечность следует отказаться от суетного, а это под силу лишь человеческому разуму.
Единственно, обуздав плотские потребности можно обрести душевный покой и наконец свободу!
Вся драма этого мира прописана главным Автором, Он Сам пишет каждый сценарий, и Он же раздает соответствующие роли каждому играющему.
Живые существа, словно бумажные куклы, что ловко подпрыгивают на невидимых ниточках незабвенного Мастера, обладая при этом некой крохотной амплитудой самостоятельного движения.
Автор выдает каждому его собственную роль, зависящею от того, как актер разыграл свою партию в предыдущей серии данного трагикомического спектакля.
Своими нынешними деяниями комедианты подготавливают свои последующие роли, дабы сыграть их на сцене вечности, проявившись очередной раз в последующем витке необъятного мироздания.
Они принимают жизненный спектакль за происходящею с ними реальность, страдают и наслаждаются разворачивающимися на их глазах жестокими сценами, событиями, трагедиями, романами, драмами, отождествляя себя с героями собственных одноразовых ролей.
Вжившись в свои роли, они видят плохое или хорошее в наблюдаемом мире как свои собственные победы, достижения, поражения, забывая о том, что они просто бумажные паяцы, танцующие на нитях своенравной, бессердечной и капризной судьбы.
Находясь в ласковых объятьях очаровательной иллюзии, актеры отождествляют себя с бренной плотью, не ведая о том, что сотворенный мир всего лишь размытый мираж, театральная сцена, очаровательное наваждение очнуться от которого есть дело всякой ищущей вечности души.
Шримад Бхагаватам, книга 5, глава 5
Желание обладать связывает тугим узлом душу понятиями «Я» и «Моё», из которых появляются понятия — моё тело, мой дом, моё имущество, мои дети, моя родня, моё богатство.
С исходом желания обладать исчезают понятия «Я» и «Моё», а вслед за ними и тело, и дом, и дети, и прочее.
Когда рассеивается душа вновь становится свободной в обители Истины.
Дети мои, поиск свободы, вот, что отличает человека от животного!
Те же лица и я, немая сцена.
Звенящая тишина, её нарушает лишь медленное биение моего сердца.
Голос жизни постепенно угасает, быстротечный поток времени, движущийся к финалу очередного витка, сонный город в осенних слезах.
Старею, маска изнашивается, костюм трещит по швам, скорость движения замедляется, время поджимает меня со всех сторон, ничто не украшает сцену, как смерть главного героя, бледная, полу-размытая черта отделяющая мой хрупкий мир от её, от мира смерти.
Спектакль окончен, поношенные костюмы отправляются в печь.
Шримад Бхагаватам книга 8, глава 21.
Смертному никак не одолеть Всемогущего распорядителя наших радостей и печалей.
Он посылает нам жизнь, Он же и отнимает её в должный срок.
Время Его могучая, неудержимая Десница, вечное оно не может быть всегда другом смертному.
Одолеть время, Наперсника Божьего невозможно ни силою, ни умом, ни хитростью, ни молитвою.
Пред Ним бессильны воины, вельможи, ученые, философы, аскеты, советчики.
Оно не слушает заклинаний и лекарей.
Время сокрушает крепость тела и имения.
Незабвенный Мастер в облике неодолимого времени дает жизнь каждому актеру и отбирает её в должный срок.
Он устроил мир таким образом, что главный герой непременно погибнет в этой серии фильма, но затем возродится вновь уже в другой, чтоб разыграть свой последующий спектакль на помосте вечности.
Закончился спектакль, пустой зал, обшарпанные потертые доски сцены моей жизни, вокруг никого, только пустые кресла.
Неверный лунный свет, недописанные стихи на обрывке бумаги, блекнущее небо, живущих до последнего заката, судьба кричит, стонет, плачет, извивается в моих руках.
Господи, я вычеркнул Тебя из жизни и пустился в кругосветное путешествие по царству смерти.
Я пытался жить без Тебя, найти без Тебя, обрести мир без Тебя, стать счастливым без Тебя, но не смог!
Неужто судороги мои настолько дороги мне, что ради продления их я готов терпеть скорбь, боль, падения, страхи, разочарования, страдания смертельного мира.
Я, ты, он, они, все те, кого я называю родными, знакомыми, близкими вот-вот исчезнут с лица земли, исключений нет!
В этом теле, даже при самых благоприятных стечениях обстоятельств, у меня нет никаких перспектив, никаких шансов, никаких альтернативных возможностей.
Все мы жалкие тряпичные куклы, подпрыгивающие в ловких, твердых и уверенных руках главного Кукловода.
Однажды Он собирает нас в определенном месте, затем некоторое время позабыв о своей вечной природе мы играем какие-то роли: рождаемся, растем, чему-то учимся, влюбляемся, привязываемся, ненавидим, совершаем ошибки, воюем, действуем, размножаемся, копим, обретаем имущество, стареем, болеем, увядаем, страдаем от безысходности и встречаем смерть.
А затем главный Автор разбрасывает нас по разным театральным подмосткам, новым сценам, иным сценариям, последующим воплощениям, где труппа обновляется вновь прибывшими актерами и нас сопровождают уже другие персонажи, декорации, ландшафты, интерьеры, внешние обстоятельства, способности восприятия зримого бытия.
Шримад Бхагаватам книга 7, глава 9
Своими делами я низверг себя в реку бесконечных страданий, и теперь несомый её течением я вновь и вновь рождаюсь и умираю в муках, а пищей мне служат чужие нечистоты.
Река эта полна такими же страждущими, которые дружат и враждуют, и вместе тонут, чтобы опять всплыть на её поверхности.
И не выбраться нам из этой реки без Твоей милости о Великодушный Спаситель, ибо Ты один способен извлечь несчастных глупцов из реки смерти.
На сцене отключают микрофон, и гасят свет, и музыка смолкает, и зал пустеет, и руки наливаются свинцом, и плоть сплетается с землей, и запертая в ней душа восстаёт обновлённой, обвешивается новым модным платьем, и вновь танцует, кружится, поёт, кричит, звенит, и любит на той сцене.
Бесконечная линия становится отрезком, если ограничить её двумя точками.
Смерть, плачевная драма неизбежной конечности!
Последняя сцена заключительного акта, феерическая комедия, зрительный зал аплодирует стоя.