ЭКСПРОМТЫ
ЛЁГКОЕ ДЫХАНИЕ
У богов не те уже щедроты,
Стали скупо выручку считать.
И монахам дареные льготы, —
Тел греховных им не взволновать.
Может быть, в том кроется ошибка:
Быть, как все, богам не суждено:
На земле неясно всё и зыбко,
А на небе: и понятно и тепло.
Под рукой всё нужное для счастья,
Путаницы в пастве никакой:
Ангелиц сердечное участие,
Ангелам, как дар, на упокой.
О таком мечтал ещё при жизни...
И сбылось! Как видите, сбылось!
Не слезами умывалась тризна,
А весёлым кличем: «Ты здесь свой»!
Кто бы мог подумать,
Что так просто,
Откупиться от земных
Забот?
И на кухне, где шумят
Реторты,
Мефистофель суп вам
Подаёт.
И легко смирившись
С расставаньем
/Письма с Того Света
Не пошлёшь /,
Чувствует, что легкое
Дыхание,
Он не на земле, а здесь
Обрёл.
ОТ СТАРТА ДО ФИНИША
Мне до старости ещё
Вёрст сто двадцать с гаком.
И, с запасцем я таким,
Очень к жизни лаком.
Что котлетка, что форшмак,
Что обед « с нагрузкой»,
Иль с девицей натощак
На дорожке узкой.
Хоть пощусь я через день,
Но пью до отвала,
И легка, как дребедень,
Мысль, что посещала.
Чем бороться за права
Женщин и животных,
Постараюсь на паях
Куш взимать бессчетно.
Что в Ангарске, что в Уфе,
Что в Москве, что в Ницце,
Испиваю я до дна
Ковш святой водицы.
Угождать желаю я
Матушке природе,
Но открыто не грешу
При честном народе.
Не форсирую я вброд,
Даже мелководье.
И беру частенько впрок,
Что ненужно вроде.
Вижу впереди себя:
Горы... горы... горы...
Ну, а это связку длят:
Норы... норы... норы...
Коль придёт моя пора,
В них забьюсь и стихну,
И заботами пера
Памятник воздвигну,
Похождениям своим —
А ля Казанова,
И, что прежде совершил,
Совершу я снова.
А потом? Так далеко
Не гляжу я, право...
Всё, чтоб было под рукой,
Левой, а не правой.
Всё, чтоб было под рукой,
Не удобства ради:
Не намерен я и там,
Обойтись без ****и.
ОБЫЧНОЕ БЕСПОКОЙСТВО
На зов пришёл: «Кто звал»?
Вошёл.
В пустоте простЫнь,
Не спеши — простынь.
На объятья щедр,
Как товарный знак.
На одной я — смел,
Близ другой — никак.
В стойке, как в строю,
Загляденье, пря!
Раз на том стою —
Знает, что моя.
Рядом саксофон.
Барабан стучит.
В общем, серый фон,
Среди них — я бритт.
Девки возле тут
Пчёлами жужжат.
В горле у них — гул,
А в глазищах — гвалт.
Подвалил к одной,
Той, что ближе всех.
Объясняю: «Свой»!
Но глядит поверх.
Поглядел я вверх:
Синь, голубизна.
Поглядел и вниз:
«Неужели я»?
Каждый миг у нас,
Знаю, на счету.
И ему учёт тщательный
Веду.
Так, с тех пор пошло:
Суета сует.
У врача вопрос:
«И давно сей бред»?
Что с «козла» возьмёшь,
Раз шабашит мысль?
Дел невпроворот,
Где набраться смысл?
Главное — успеть,
Взять и удержать,
Будь я хоть аскет,
Хоть колдун, хоть тать.
Упустить? Потом поезд
Не нагнать,
И судьбе притом
Лишний повод дать,
Насмеялась чтоб
/ ведь смеётся всласть /:
Выбор не хорош,
Но — другой — где взять?
ЗЛОСТЬ
И злость проходит,
Как любовь,
Далеко не сразу,
Ей не спешится на покой,
Не избегает даже сглаза.
Ещё вчера была дуэль,
А нынче всё кипит и давит,
И, как девица на панель,
Выходит злость и миром правит.
Но постепенно мир в душе
Овладевает даже злостью:
Ей кажется, что есть уже
Причина грызть спокойно кости.
Оглядки на врагов вокруг,
Излишни кажутся, но всё же
Никто ей, в сущности, не друг,
И быть настороже — ей проще.
Борис Иоселевич