При наступлении 1814 года Император Александр, единодушно признанный освободителем Европы, был со своими победоносными войсками на берегах Рейна. Для военных действий в пределах самой Фпанции Смоленский драгунский полк, как и в минувшем году, вошёл в состав корпуса Сакена Силезской армии фельдмаршала Блюхера и, с полками Тверским, курляндским и Кинбурнским, в состав 4-й драгунской дивизии генрал-майора Панчулидзева и со 2-ой гусарской дивизией генерал-лейтенанта Ланского в кавалерийский корпус генерал-лейтенанта князя Васильчикова.
Не смотря на подъём духа, обстановка была не из приятных. Союзные армии не имели ни магазинов, ни надёжных переправ через Рейн. Они вторглись в неприятельскую землю среди суровой зимы, не обращая внимания на повсеместно разосланные Наполеоном воззвания к всеобщему восстанию и бывшие в тылу их крепости, которыми усеяны северная и восточная границы Франции. Нам надлежало бороться не только с неприятельскими войсками, но и нуждами, преимущественно, с недостатком продовольствия. Наши больные и отставшие становились жертвами вооружённых крестьян, скрывавшихся в лесах и ущельях, откуда особенно, с февраля месяца, нападали они на проходившие команды и курьеров, прерывая сообщения между армиями и корпусами.
Мы превосходили неприятеля многолюдством и отчасти устройством войск, но у нас не было и, по самому существу разнородного союза, не могло быть единства в мысли и воли.
На исходе 1813 года начались предварительные движения вдоль правого берега Рейна. Силезская армия стала между Мангеймом и Кобленцем и обложила крепость Майнц. 14 декабря Блюхер разослал корпусным командирам тайные повеления, назначая каждому место и время переправы. корпус Сакена должен был переправиться через Рейн под Мангеймом. Ночью с 19 на 20 декабря корпус, в присутствии короля Прусского, сосредоточился на том месте, где Некар впадает в Рейн. На левом берегу Рейна был редут с 6-ю орудиями, поставленными против устья Некара и Мангейма, почему нельзя было наводить моста, не овладев этим укреплением. В 4-м часу утра посадили в лодки и на плоты русских егерей. За темнотой французы заметили их уже тогда, когда наши были в нескольких шагах от левого берега Рейна. Неприятель открыл ружейную и пушечную пальбу. Наши пристали к берегу и, после нескольких приступов, взяли наконец редут, причинявший сильным артиллерийским огнём значительный урон войскам корпуса и в том числе смоленским драгунам, которые ожидала очереди переправиться и принять участие в бою.
Вскоре был наведён понтонный мост, и взошедшее солнце осветило Смоленский драгунский полк уже во Франции. Король Прусский приветствовал войска, и окресность огласилась радостными возгласами и гремевшей во всех полках музыкой.
После переправы через Рейн корпус Сакена пошёл по дороге в Мец к Тюргейму, где стоял неприятельский корпус маршала Мармона. Мармон не стал ждать нападения и отступил. После чего Блюхер разделил свою армию: Йорка послал за Мармоном и приказал ему наблюдать за крепостями, а с корпусами Сакена и Ольсуфьева пошёл к Нанси, откуда доносил Императору Александру: «почитаю себя счастливым, повергая к стопам Вашего Величества ключи Нанси, первого из занятых союзными войсками добрых городов старинной Франции, имеющего право посылать мэра на коронацию француских монархов».
После занятия Нанси, где было захвачено много оружия и пленных, Смоленский драгунский полк продолжал движение к Бриенну; отсюда вся кавалерия Сакена была отправлена через Вокулер, Туль, Жоанвиль к Арсис-сюр-Об и Труа. наступление армии Блюхера от Рейна к Марне было совершено за 14 дней; пройдено более 300 вёрст. Вскоре Блюхер узнал о намерениях Наполеона сделать нападение на его войска, и о движении его просёлочными дорогами и усиленными маршами через Мартьерандер прямо к Бриенну. 17 января Блюхер послал Сакену приказание идти к Бриенну, где он, не желая принимать сражения, предполагал лишь выждать соединения с Сакеном и потом, если неприятель станет напирать, отойти на крепкую позицию при Транне. Особенно беспокоился он о возможности поспеть на сборное место коннице, находившейся впереди, уже за Обом, так как в ней чувствовалась надобность для разъездов и получения сведений о неприятеле. К счастью, позади Силезской армии очутился авангард главной армии, под начальством графа Палена. Получив приглашение Блюхера примкнуть к нему, граф Пален выстроился на дороге, откуда ожидали неприятеля и заслонил собой движение Сакена от Лемона к Бриенну.
Пока Блюхер ожидал Сакена, для отступления к Транну, Наполеон часа в 2 пополудни прибыл в Мезьер. Он тотчас атаковал графа Палена, стоявшего на большой дороге между мезьером и Бриенном, каковую позицию надлежало удерживать, как можно дольше, чтобы дать Сакену время подойти. натиск французов с каждой минутой становился всё сильнее. Их ядра уже перелетали через наш авангард и ударили в подходившие колонны Сакена. Сражение разгоралось. Начальник артиллерии корпуса Сакена вывез орудия из города и поставил их на позиции. Рассыпали стрелков. Полки стали скрытно густыми колоннами в улицах и садах города; большую дорогу совершенно очистили для прохода войск через Бриенн. Миновав город, Сакен выстроился в резерве; граф Пален мало по малу отступал, не будучи в состоянии удерживать возраставшие силы неприятеля. Он стал с кавалерией на правом фланге пехоты и очистил место артиллерии, которая тотчас же начала канонаду. Неприятель гаубицами громил город и зажёг его. Часть его пехоты атаковала нашу батарейную роту и овладела орудиями. Французские драгуны ворвались в Бриенн. Наша артиллерия усилила огонь, била в левый фланг французов и заставила их отступить с уроном, оставив взятые им пушки.
В это время Смоленский драгунский полк на правом фланге расположения с нетерпением ожидал приказа атаковать. Наконец, граф Пален, хотя и не принадлежал к Силезской армии, но, как старший из кавалерийских генералов, приняв начальство над всей конницей (44 эскадрона), сделал на левое крыло французов решительную атаку.
Было около шести часов вечера, сумерки сгущались, когда Пален обрушился с массой кавалерии на ближайшие войска противника-дивизию Дюхесма. Имея во главе полка штабс-капитана Пузыревского и ординарца прапорщика Лихарева, ни на шаг не отстававшего от командира, бросились смоленцы на пехотного карь противника. Ни артиллерия, ни батальный огонь пехоты не смогли остановить их натиска. Воодушевляемые мужеством командира, распоряжавшегося под жестоким огнём с полным хладнокровием, увлекаемые примером всех офицеров, а в особенности штабс-капитана Домброва и поручика Гампера, ураганом налетели смоленские драгуны, сметая всё на своём пути. В этой атаке Смоленский драгунский полк захватил 8 пушек.
Несмотря на то, что коннице пришлось идти в атаку по гололедице, во время снежной метели, всё же она разнесла три пехотных и две кавалерийских дивизии. Дивизия дюхесма под натиском русской конницы была окончательно уничтожена. Её жалкие остатки бежали с поля боя в паническом страхе. Сгустившаяся темнота не позволила продолжить преследование.
Блестящая атака Палена приостановила наступление противника на Бриенн и много способствовала тому, что к 12 часам ночи, когда прекратился бой, местечко осталось в наших руках. Бригада из корпуса Виктора, совершив обходный манёвр, внезапной атакой захватила замок Бриенна, где едва не захватила самого Блюхера. Замок располагался на холме и господствовал над городом. В два часа утра получено было приказание отступить к Транну, по дороге на Бар-сюр-Об, где была главная армия.
Для прикрытия отступления пехоты, впереди Бриенна до утра оставалась кавалерия.
так окончилось первое сражение во Франции, где пришлось участвовать Смоленскому драгунскому полку, и где русским суждено было выдержать первый настиск в походе 1814 года, не только отбив сильнейшее нападение превосходного в числе неприятеля, но даже овладеть восемью орудиями. Русские и французы дрались ожесточённо, потеря убитыми и ранеными с каждой стороны простиралась до 3 000 человек. Наполеону непременно надо было одержать верх, чтобы победой укрепить дух войск и французского народа, воскресить в их мнении веру в его прежнюю непобедимость и успокоить государство, встревоженное быстрым наступлением союзников. русские защищались отчаянно. Не за тем они пришли во Францию, чтобы при начале похода уступить славу неприятелю, постоянно 2 года ими побеждаемому.
На следующий день войска Блюхера заняли позицию при Транне, а французы заняли Бриенн и впереди лежащие деревни.
19 вечером наши армии соединились у Лангра и из оборонительного положения перешли в наступательное. Император Александр и король Прусский часу во втором пополудни прибыли на высоты при Транне. Здесь главнокомандующие встретили монархов, испрашивая приказаний для начала сражения.
Смоленский драгунский полк стоял с конницей Васильчикова в центре нашего расположения.
Монархи поручили все войска начальству Блюхера и предоставили ему распоряжаться битвой по его усмотрению. Погода была пасмурная, дул холодный ветер, шёл снег. Когда небо очистилось, то ясно были видны линии французских войск, стоявшие в боевом порядке перед Бриенном.
Чтобы различать союзные войска, которые принадлежали к шести державам и здесь впервые сражались заодно, было приказано всем от солдата до генерала иметь на левом рукаве белую повязку. Впоследствии это много способствовало ложному убеждению французов будто бы цвет повязки означал намерение союзных монархов восстановить Бурбонов на французском престоле.
Дан приказ атаковать. Сакен в центре пошёл на Ла-Ротьер. После открытия огня артиллерией, отражавшей атаки французских драгун, конница Сакена повела наступление. 3-я гусарская дивизия ударила на неприятельскую конницу, опрокинула её, погналась за ней, но во время преследования была обращена назад. В эту решительную минуту двигавшиеся в атаку французские кавалерийские дивизии Кольбера, Гюйста и Пире были сами атакованы с фронта и флангов драгунами генерала Васильчикова. Произошло новое упорное сражение, атаки возобновлялись с ещё большей отвагой. Неприятель, не смотря на ободрения Наполеона, дрогнул. Все три французские дивизии были опрокинуты, приведены в полное расстройство и преследовались вплоть до самого Бриенна. Опрокинутая кавалерия увлекла за собой в бегство конную артиллерию, которая пришла в такое расстройство, что потеряла 28 орудий, захваченных Смоленским и Курляндским полками.
Блистательные атаки Смоленского полка сначала происходили на глазах у Государя, но вскоре в густом дыму скрылись от его взоров. Во время одной из атак неприятельский взвод кавалерии прорвался сквозь наши линии и уже налетел, было, на генерала Сакена, но находящийся у него в конвое взвод Смоленцев бросился на них и всех уничтожил.
Центр боевой линии французов был прорван; Наполеон вынужден был отступить. Поздно вечером, в совершенной темноте, французы повели новую атаку на Ла-Ротьер. Деревню они заняли, однако были вытеснены и начали отступать. Мрак пасмурной январской ночи не позволил тотчас воспользоваться победой, и передовые цепи выставлены были наудачу.
Как в прошлом году под Лейпцигом, так и под Бриенном, адъютанты союзных генералов, командовавших корпусами, привозили донесения об успехах прямо Государю, и тут-же на Траннских высотах, он их жаловал орденами. Когда адъютант Блюхера, граф Ностиц привёз извести об окончательном удержании нами Ла-Ротьера, Император обнял его радостно, говоря: «скажите фельдмаршалу, что он увенчал все прежние победы свои!»
Бриеннское сражение было днём торжества Блюхера, распоряжавшегося в виду союзных монархов и двух главнокомандующих, князя Шварценберга и графа Барклая-де-Толли.
Государь был очень доволен порядком и храбростью русских войск, на долю которых выпала честь главной тяжести боя, и хвалил блистательные действия корпуса Сакена.
В Смоленском драгунском полку за отличия в сражениях 17 и 20 января штабс-капитан Пузыревский, командовавший полком, награждён был орденом Св. Георгия 4 степени, штабс-капитан Домброва – орденом Св. Владимира 4 степени, прапорщики Моисеев, Ваулин, Чигринцов, Саламаков 1-й, Махнюков – орденом Св. Анны 3 степени, поручик Гампер, прапорщики Лихарев и Печинский – следующими чинами. Нижним чинам было назначено 7 знаков отличия военного ордена.
Трофеями этой битвы были 1000 пленных и 73 орудия.
Зимний поход союзников во Францию в 1814 году можно отнести к разряду самых тяжёлых. Чуть ли не ежедневно меняющаяся погода делала дороги непроходимыми: пойдёт дождь и обратит дороги в потоки непроходимой грязи; ударит мороз, вода и грязь замёрзнут, и движение войск ещё более затрудняется.
Враждебное отношение жителей, покидающих деревни, при приближении союзников, крайне затрудняло снабжение продовольствием. На фуражировку приходилось отправлять чуть ли не целые полки, да и то с громадным трудом можно было достать весьма незначительное количество припасов. Более же всего ощутительным являлся недостаток в топливе, что при частых и значительных морозах вредно отзывалось на здоровье войск. По счастью, при таких условиях союзникам пришлось действовать всего два с половиной месяца.
Бриеннская победа, произведя неописуемое впечатление на умы французов, тем самым обеспечила вступление союзников во Францию и убедила в возможности восторжествовать над Наполеоном в самом сердце его Империи.
Всю ночь после Бриеннского сражения, армия Наполеона отступала за реки Об и Вуару, оставляя на берегах их сильные арьергарды, предназначенные скрыть и обезопасить движение армии. С рассветом 21 января, государь прибыл на поле сражения и, подъехав прямо к стоящему колоннами корпусу Сакена, благодарил войска.
Отступая, французы упорствовали в защите занятых переправ. Загорелось жаркое дело. Пули сыпались вокруг Государя и даже на кавалерию, стоявшую в резерве. Напрасно упрашивали Его Величество удалиться из столь опасного места: Государь продолжал стоять. Вдруг пошёл сильнейший снег, стрелять из ружей и пушек стало невозможно. За метелью скрылось движение неприятеля. Бой прекратился, и монархи поехали в Бриеннский замок. там было решено: Силезской и главной армиям разделиться, Блюхеру выступить к Шалону и идти вдоль Марны на Париж. Поводом к разделу армий послужило опасение, что, оставаясь вместе, войска могут терпеть недостаток в продовольствии, тем более, что уже начинали испытывать затруднения в добывании съестных припасов, особенно фуража.
Блюхер повёл свою армию, обходя тыл и левое крыло Наполеона. Все помышления императора французов были устремлены на спасение столицы. Главную свою надежду он возлагал на прибытие из Испании старых войск, поспешно отправленных на подводах.
Пока главная армия медленно двигалась вниз по Сене, Блюхер с поля сражения при Бриенне выступил через Сент-Уан, предполагая собрать свои корпуса около Вертю и идти на Париж. Получив донесение о взятии Йорком Шалона и отступлении Макдональда, Блюхер намеревался отрезать ему дальнейшее отступление у Лаферте-су-Жуара, где соединяются обе дороги, ведущие из Шалона в Париж, или отбить у него часть запасного парка, заключавшего в себе более ста орудий, запряжённых крестьянскими лошадьми.
Корпус Сакена был послан на один переход вперёд, в Лаферте-су-Жуар, благодаря чему Силезская армия растянулась на большое расстояние. Эти положением воспользовался Наполеон и, разбив 29 января у Шампобера корпус Олсуфьева, перед рассветом 30 числа пошёл к Монмиралю, навстречу Сакену, имевшему повеление Блюхера возвратиться и соединиться с ним в Вертю.
В тот саамы йдень, когда Наполеон тронулся к Монмиралю, Сакен возвращался туда же из Лаферте-су-Жуара, но дорогой получил известие, что Монмираль занят французами и поутру Наполеон уже прибыл в этот город. В 9 часов утра, 30 января в авангарде завязалась перестрелка. Увидя неприятеля, Сакен построил корпус в боевой порядок: центр расположился на большой дороге в Монмираль; правое крыло заняло селение Марше, близ р. Ити-Морен, левое стало по направлению к д. Фонтевель. Смоленский драгунский полк стоял за центром.
В своих атаках наполеон направил главные усилия против нашего правого крыла. три раза селение Марше переходило из рук в руки.
Пробил час пополудни. Сражение кипело по всей линии, и Наполеон ещё не имел успеха. Полагая, что дальнейшее упорство против превосходного неприятеля, под личным командованием Наполеона, было напрасно, Сакен приказал отступать. Как только французы это заметил, то двинулись против его центра и пошли наперерез боевой линии. Кровь полилась рекой. Французская кавалерия бросилась в атаку, но, опрокинутая кавалерией Васильчикова, не отважилась на вторичное покушение.
Кроме участия в этом сражении Смоленскому драгунскому полку выпало на долю с другими полками кавалерии Васильчикова, прикрывать отступление и помогать артиллерии пройти сквозь лес и топкие, почти непроходимые, болота. Драгуны привязывали к орудиям верёвки и, человек по пятидесяти на каждую пушку, везли орудия на себе. Пробившись всю ночь, к рассвету наши войска пришли к Вифоре. На расстоянии 150-200 саженей зажигали огни, которые освещали путь и служили полкам средством собраться к знамёнам. Для вытаскивания орудий и поправки упряжи зажигали факелы. Кавалерия Васильчикова работала лихо, но, однако, при всех стараниях драгун и гусар, вынуждены были бросить, из числа более повреждённых, восемь батарейных орудий. Ночью корпус продолжал поход в Шато-Тьери. Арьергард защищался везде, где местоположение позволяло останавливаться. На следующее утро к Шато-Тьери приблизился Наполеон со своей армией, и с войсками, прикрывающими переправу через Марну корпусов Сакена и Йорка, возобновилось сражение. Наша кавалерия прикрыла переправу артиллерии и обозов. В пять часов пополудни оба корпуса были уже на правом берегу Марны и сняли за собой мосты.
Потери Сакена в оба дня сражения составили более трети его корпуса, имевшего при начале Монмиральского дела до 14 тысяч человек в строю.
Наполеон поручил маршалу Мортье дальнейшее преследование Сакена и Йорка, а сам обратился в Этож против оставшихся войск Блюхера.
Меж тем Смоленский драгунский полк в составе корпуса Сакена, переправившись у Шато-Тьери на правый берег Марны, шёл Суассонской дорогой к Шалону. Там корпуса соединились с войсками Блюхера, который после разгрома с величайшей деятельностью занимался устройством своей разбитой армии.
7 февраля главная армия сосредоточилась у Труа, откуда по приказанию Государя, она должна была, соединяясь с Силезскою армией, вновь начать наступательные действия. Только не знали, поспеет ли Блюхер к Труа, так как после поражений войска его были сильно расстроены. Сомнение в скором прибытии его было, впрочем, непродолжительно. Во время пятидневного пребывания в Шалоне, Блюхер очень скоро привёл свои войска в порядок и 9 февраля явился на берега Сены в Мери, где примкнул к правому флангу главной армии.
В Мери уничтожили переправы и готовились к сражению с Наполеоном, расположившимся против Мери и Труа. 12 было подписано перемирие, и Силезская армия отошла за демаркационную линию к Марне, откуда, присоединив к себе три корпуса, должна была, согласно плану и настоянию Блюхера, идти на Париж и действовать отдельно. 13 февраля Силезская армия начала своё отважное предприятие движением через Об у Англюра на Сезанн, в числе 30 000 человек. Вместе с этим имелась цель отвлечь наполеона от главной армии.
Смоленский драгунский полк с корпусом Сакена составлял левое крыло. 14 числа утром Блюхер велел кавалерии обходить французов, стоявших у Сезанна, вне пушечного выстрела, высматривая благоприятный случай к нападению. Согласно этому распоряжению, смоленский драгунский полк. с остальной кавалерией выступил с бивака, но увидел войска Мармона в полном отступлении.
Прибыв к Марне, Блюхер, разделил свою армию на две части, причём корпус Сакена должен был овладеть Мо. Сакен занял предместье, на левом берегу Марны и готовился атаковать сам город, но получил приказание оставить дальнейшее покушение на Мо, перейти у Лаферте-су-Жуара на правый берег Марны и примкнуть к остальным войскам Силезской армии, что и было исполнено 17 февраля.
Во время нападения на Мо гул канонады Сакена доходил до предместий Парижа. Так парижане впервые услышали звуки русских орудий, гремящих менее чем в сорока верстах от французской столицы. Запасные войска, рекруты и кадры полков немедленно были посланы из Парижа подкрепить Мортье и Мармона, расположившихся на правом берегу Урка. В это время Блюхер получил известие, что, вследствие движения армии к Марне, Наполеон оставил главную армию и спешно идёт за ним. таким образом исполнились ожидания, и достигнута была цель отделения Силезской армии от главной. Отложив нападение на французских маршалов, 18 февраля выступили к Уши, на Суассонской дороге.
Рано поутру 19 февраля, Наполеон прибыл к Лаферте-су-Жуару и с возвышенных берегов Марны увидел арьергарды Силезской армии, тянувшиеся к Суассонской дороге. Переправа на Марне была уничтожена, и он не мог тотчас идти за ними в погоню. День и ночь французы строили мосты. На следующий день началась переправа.
Во время движения к Суассону Смоленский драгунский полк был всё время в арьергарде, несколько дней успешно удерживающем яростные атаки маршалов Мармона и Мортье.
20 февраля полк с остальными войсками Блюхера переправился в Суассоне на правый берег Эна. Там Блюхер соединился с генералами Винцингероде и Бюловым. По присоединении этих корпусов, число войск Блюхера выросло до 100 тысяч человек.
22 февраля в два часа пополудни по войскам была разослана следующая диспозиция: «Армии идти к Краону. Корпуса в настоящем боевом порядке следуют один за другим. Надобно пользоваться местоположением, стараясь сильными массами пехоты и конницы идти вправо и влеов по дороге. Если завяжется сражение, то коннице оставаться в больших силах.» С занятием Наполеоном Краона, изменились приказания, и корпусу Сакена с пехотой Винцингероде поручено стать на позиции близ Краона под командой графа Воронцова и выдержать натиск всех сил Наполеона.
23 февраля ранним утром Смоленский драгунский полк стал с корпусом Сакена в резерве между Серпи и Бре, на возвышенности позади Краона в 7 верстах. Войска вступили в бой. Местность, на которой расположился русский отряд, представляла собой длинную плоскую возвышенность, ограниченную с севера и юга двумя реками. Множество оврагов образовали целый ряд удобных оборонительных позиций.
На первой из этих позиций Воронцов встретил атаку неприятеля. Кавалерия князя Васильчикова выдвинулась вперёд и, развернув фронт, произвела ряд блестящих атак. Драгуны и гусары ходили в атаку 8 раз. даже сами французы говорили, что «мужественные и искусные атаки русской кавалерии останавливали стремительность французских эскадронов».
Собрав до 100 орудий. наполеон открыл жестокую канонаду против наших колонн, стеснённых на небольшом пространстве и сильно терпевших от этого огна. Считая их уже совершенно расстроенными, он повёл свою пехоту и кавалерию в атаку на оба наших фланга. Но едва стали французы взбираться по крутым склонам возвышенности, как сильный картечный и ружейный огонь остановил их движение. Вслед за тем русская пехота и конница ударили на них в рукопашную и отбросили с большим уроном в близлежащий лес.
Напрасно подкреплял Наполеон атакующих свежими войсками. Все стремления их разбивались о стойкость русских. После нескольких часов кровопролитного сражения наша первая линия получила приказ отходить назад, а из резерва вновь был послан Васильчиков с 4-ой драгунской дивизией генерал-майора Ушакова и гусарской – Ланского. Помощь их была необходима: местоположение становилось открыто, позволяя неприятельской кавалерии обходить наши фланги. наши кавалерийские дивизии беспрестанными атаками помогали пехоте.
Во время одной из этих атак, находившемуся впереди полка штабс-капитану Пузыревскому неприятельским ядром оторвало три пальца на правой руке, и он, истекая кровью, сдал командование полком штабс-капитану Домброва.
Как нм геройски дрались наши войска, как ни были славны их подвиги, но всё было напрасно: к вечеру Воронцов отошёл к Лаону в полном порядке, несмотря на страшные потери, простиравшиеся до 1/3 всего отряда. Урон неприятеля доходил до 8 000 человек. Около 5 часов пополудни Наполеон, удерживаемый нашей артиллерией, прекратил наступление.
Краонское сражение останется навсегда геройским знаменитым подвигом русского оружия, покрывшим наши войска новой славой. Сражаясь весь день против французской армии, русские не оставили во власти неприятеля не только ни пленных, ни пушки, но даже ни лафета, ни зарядного ящика. Единственными трофеями Наполеона были трупы наших солдат и несколько тяжелораненых.
Ночь с 23 на 24 февраля Смоленский полк с остальными войсками Сакена отступал по Суассонской дороге на соединение с Силезской армией у крепости Лаон.
В Лаоне Блюхер выжидал нападения Наполеона. Лаон, окружённый старинными стенами и башнями, стоит на высокой горе. Около горы 25 февраля расположилась союзная армия. Смоленский драгунский полк стоял в резерве при Сен-Марселе.
Сражение продолжалось целый день. Наступила ночь, пальба прекратилась, и войска стали на биваки. Французы, утомлённые маршем из Суассона и только что закончившимся сражением. частью легли спать, частью разбрелись, в поисках хлеба и фуража. Блюхер только и ожидал минуты, когда французы, обыкновенно после боя беспечные, расположатся на ночлег и решил атаковать Наполеона. Корпуса Сакена и графа Ланжерона были посланы на левое крыло для подкрепления пруссаков. В ночной тишине, храня глубокое молчание, они мгновенно взяли Атис; неприятель, атакованный врасплох на биваках, обратился в бегство. 45 орудий и более 2000 пленных достались победителям.
Ночью выпал снег, а на рассвете густой туман покрыл всю окрестность.
По диспозиции, в 7 часов утра 26 февраля Смоленский драгунский полк, в составе корпуса Сакена, с другим тремя корпусами выступил по направлению к Краону и оттуда в тыл Наполеона, который еще накануне, подойдя сюда во главе 36 тысяч человек, выслал во все стороны разъезды. В 9 часов утра неприятель открыл по селению стрельбу, а в след за тем начал штурмовать. Когда туман рассеялся и с высоты Лаона можно было видеть силы неприятеля, Блюхер скомандовал общую атаку. Русская кавалерия бросилась на неприятеля, сломив передовые линии, и заставила очистить позицию. Затем французов атаковали густые колонны пехоты. Французы дрогнули и пустились в бегство к Суассону, бросая по дороге оружие. Часов в 11, когда кипело сражение, полку пришёл приказ возвратиться к Лаону. С наступлением ночи сражение прекратилось, французы отступили.
На следующий день войска Блюхера были размещены в окрестностях Лаона на кантонир-квартирах, где отдыхали и занимались приобретением продовольствия. В таком положении находились до 7 марта, когда русские войска Силезской армии направились через Реймс к Шалону, куда прибыли 11. На следующий день пришёл приказ идти на Париж.
13 марта Силезская армия двинулась к Парижу, а корпус Сакена к Вертю. Было приказано дойти до Фер-Шампенуаза и расположиться там на ночлег.
Рано поутру, по дороге на Вертю от разъездов неожиданно узнали о появлении неприятеля, идущего по той же дороге навстречу. Это были две пехотные дивизии генералов Пакто и Аме, шедшие из Парижа к Витри, на соединение с Наполеоном, имея при себе 16 орудий, несколько эскадронов конницы и множество подвод, нагруженных всякими припасами.
Удачное нападение авангарда Силезской армии заставило французов отступать к Фер-Шампенуазу. Во время отступления они несколько раз останавливались, чтобы дать время отойти в порядке своему вагенбургу. Смоленские драгуны находились в авангарде, под командой Васильчикова. Полки с фронта и с флангов напирали на французов и несколько раз ходили в атаку, всякий раз мужественно встречаемые неприятелем. нами было отбито значительное число повозок. Было уже 2 часа пополудни, когда вдруг поднялся сильный восточный ветер. тяжёлые серые тучи почти мгновенно заволокли небо, пошёл дождь со снегом, град, и всё это закружилось в вихре порывистой бури. Ветер был прямо в лицо французам, ослепляя песком и пылью. Внезапная паника охватила неприятельскую пехоту, она в панике бросилась к Фер-Шампенуазу, по тому направлению, откуда им на встречу за авнгардом армии ехал Император Александр. Французы, увидев государя и его свиту, вообразили, что это кто-либо из маршалов, пришедший выручать их и радостно заорали «Vive l’empereur!». Васильчиков приказал ближайшей батарее открыть огонь по французам. Несколько наших ядер едва не задели Александра. Недоразумение довольно быстро выяснилось, и Васильчиков послал доложить Его Величеству, что находится с кавалерией в тылу французов. Александр приказал князю окружить французов и следить за всеми их движениями. Неприятель, теснимый отовсюду, отступал к Се-Гонтским болотам, надеясь там найти себе спасение. Когда наша артиллерия своим огнём расстроила французскую конницу, Император дал повеление атаковать. Кавалерия понеслась вперёд. Штабс-капитан Домброва во главе Смоленского драгунского полка, под сильным пушечным огнём и ружейным огнём разбил неприятельскую колонну, причём много французов было взято в плен. Число наших войск непрерывно умножалось. Войска, услышав, что Император в опасности, поспевали отовсюду. Послали требовать сдачи французов, но один из парламентёров был оставлен в плену, а другой, полковник Рапатель убит пулей, пущенной из того самого каре, в рядах которого стоял его родной брат. Буря усиливалась. Видя непреклонность неприятеля, около 4 часов дня русские атаковали со всех сторон. Смоленский драгунский полк с двумя эскадронами кавалергардов, лейб-уланами, лейб-казаками, Кинбурнским драгунским полком и двумя эскадронами Лубенских гусар врезался под сильным огнём в пехотное каре, разбив и взяв в плен неприятельскую колонну. Начальник всей кавалерии князь Васильчиков обратил особое внимание на действия полка, о чём и было объявлено в тот же день в его приказе. Эта последняя решительная атака была проведена на глазах Императора Александра. Государь въехал в каре вместе с атаковавшей конницей. Французы положили оружие. Пленные генералы были представлены Императору и долго не верили, что Государь лично пойдёт атаковать пехоту одной кавалерией. Александр хвалил войска за оказанную храбрость и приказал щадить пленных, число которых в этом месте было около 4000 человек. Всего было взято под Фер-Шампенуазом 10 000 пленных с 9-ю генералами, 80 пушек, 200 зарядных ящиков, весь обоз и парки.
Фер-Шампенуазское сражение достопримечательно тем, что велось нами на марше, без всякого предварительного распоряжение в продолжении целого дня и одной лишь конницей, которая опрокинула два французских корпуса и уничтожила дивизии Пакто и Аме. наша пехота не сделала ни единого выстрела и только следовала за кавалерией, покрывшей себя славою. Эта победа открыла союзникам путь на Париж.
На другой день 14 марта союзная армия продолжала наступать. Смоленский драгунский шёл со своим корпусом Сакена на Монмираль. Погода была прекрасная. Чувство непобедимости, музыка, барабанный бой и песни оживляли войско. К вечеру сосредоточились на биваках при Лаферте-су-Жуар; главная армия расположилась почти на одной линии с Силезской около Трефо. 16 марта смоленцы переправились у Трильпора, а 17 числа корпус Сакена с австрийско-баварским корпусом под начальством графа Вреде был оставлен в Мо удерживать Наполеона, если он обратиться вслед за союзными армиями и появиться в тылу у них. В Мо Император Александр смотрел корпус Сакена и благодарил начальствующих лиц и полки за службу и труды. В строю было 6000 человек, то есть менее трети того числа войск корпуса, что переправился через Рейн.
Русские войска, под командой Блюхера прибывшие на Сену с берегов Немана, не участвовали в последующем торжественном вступлении в столицу Франции. Одежда этих воинов, которые более других вынесли на себе тяжесть и пыль упорной двухлетней компании, к великой их досаде, была чересчур неприглядна.
19 марта состоялось торжественное вступление в Париж союзных войск. Между тем Наполеон, предполагая идти к Парижу, сосредоточил свою армию у Фонтенбло. Число войск, собранных Наполеоном, не превышало 36 000 тысяч человек. Едва только известие это достигло союзных войск, обе армии стали при Лонжюмо и Жювизи. Корпус Сакена под начальством Васильчикова перешёл через Париж к Шаратону. 22 марта главнокомандующий Силезской армией граф Баркла-де-Толли (принявший командование по болезни Блюхера), желая усилить свой авангард, направил в Аранжон всю кавалерию Васильчикова.
Поутру 23 марта Наполеон сосредоточил всю свою армию между рекой Эссон и Фонтенбло, примкнув правым флангом к Мелен, а левым к Ла-Фотре. Он готов был наступать, но еще накануне французский сенат и законодательное собрание низвергли его с престола.
Заключив перемирие, войска расположились на более широких квартирах. Для этого Смоленский драгунский полк 29 марта выступил из Аранжона и направился через Сен-Клу и Париж к Лизи, куда прибыл 1 апреля и где соединился с остальными войсками корпуса Сакена, с которыми следовал через Реймс в Арденский департамент, в котором и расположился около г. Ретеля на кантонир-квартирах.
Как офицеры, так и нижние чины, продовольствовались по особому тарифу от жителей: северный край ещё не был разорён войной, повсюду богатые селения, скирды хлеба, прекрасные сады и замки. Обыватели смотрели на наши войска, не постигая, каким образом они тут очутились, потому что французское правительство успело убедить жителей в невозможности нашего приближения к окрестностям Парижа.
Во время стоянки на кантонир-квартирах за отличие в сражениях 30 января, 23 февраля и 13 марта, по представлению начальства, были награждены следующие офицеры:
Штабс-капитан Пузыревский и поручик Моисеев – орден Св. Владимира 4-й степени
Штабс-капитан Григоровский – орден Св. Анны 2-й степени
Штабс-капитан Гампер, поручик Печинский – орден Св. Анны 3-й степени
Штабс-капитан Домброва, поручик Лихарев, прапорщик Лихарев произведены в следующие чины.
Кроме того, штабс-капитану Домброва, поручику Печинскому и прапорщику Лихареву объявлено Высочайшее благоволение.
За три с половиной месяца похода во Францию ряды полка очень поредели, не досчитывалось за этот поход убитыми, ранеными и больными 110 нижних чинов и 182 лошади. Больные и раненые офицеры и нижние чины были размещены в Вервенском, Бреславском, нанском и Ахенском госпиталях.
18 мая с Францией был заключён мир.
По прекращению военных действий, офицеры часто ездили осматривать все достопримечательности знаменитого Парижа и, во все время пребывания около Мо и Шаратона, каждый день отправлялись партиями во французскую столицу, что доставляло им большое развлечение и приятный отдых после трудов. Улицы были чисты, магазины и лавки открыты, повсюду движение и народ.
Вскоре начались приготовления к выступлению войск из Франции и возвращению в Россию. На основании сделанных распоряжений полк выступил в Россию только в канце апреля. когда третий отдельный корпус собрался в Стенай, откуда 29 апреля двинулся на родину тремя эшелонами. Смоленские драгуны шли в третьем эшелоне со всей кавалерией и, перейдя границу у Лонжеви, двигались на куда прибыли в первых числах августа. На походе к полку присоединились высланные из России эскадроны: 1 мая прибывшие с прапорщиком Михайловским 158 нижних чинов и 60 лошадей, а 11 мая с штабс-капитаном Лишиным – 120 нижних чинов и 77 лошайдей. С присоединением этих эскадронов, полк следовал в пятиэскадронном составе.
28 августа полк прибыл в Волынскую губернию и расположился в м. Черняхове, где пробыл до октября, когда он перешёл в Гродненскую губернию, где был расквартирован в Слонимском уезде в м. Деречино и окресностях.
Ко времени прибытия пяти действующих эскадронов в Россию, к ним присоединились 3 и 7 запасные эскадроны, и полк в полном составе перезимовал в Гродненской губернии, где был расквартирован достаточно широко.
Всем начальствующим лицам полка, с первого же дня прибытия, было очень много работы, так как полк пришлось почти что вновь устраивать. Люди действующих эскадронов, пришедшие из продолжительного похода, были почти без обуви и одежды, если не считать те разнокалиберные лохмотья, которые они имели на себе. Поэтому пришлось немедля озаботиться обшивкой и выдачей всего необходимого этим эскадронам.
Кроме того, вследствие чрезмерного увеличения численного состава полка, прибывшим рекрутам (в сентябре прибыло 350 рекрут и 423 лошади) полк не мог выдать ни обмундирования, ни ружей, ни разного снаряжения, и. хотя всё это неоднократно требовалось от корпусного комиссариата, но таковых долго не доставляли, так как и там они не были заготовлены.
В течение года прибывали в полк одиночным порядком выписанные из разных заграничных и отечественных госпиталей раненые и больные, которых, помимо обмундирования, необходимо было удовлетворять разными видами денежного довольствия.
Несмотря на все проблемы, жилось хорошо. Помещики друг перед другом изощрялись в гостеприимстве, балы шли за балами. Молодёжь долго после с восторгом вспоминала жизнь в Польше. Солдатам тоже было хорошо. Местные власти ежемесячно преподносили в их пользу квитанции, а положенный жителям провиант продавался: мука по 25 рублей ассигнациями, а крупа по 32 рубля за куль. Вырученные деньги увеличивали эскадронные артельные суммы.
Смоленский драгунский полк с Тверским драгунским состояли в 1 бригаде 3 драгунской дивизии генерал-лейтенанта Алексеева и входили в состав 6-го пехотного корпуса. Звание шефа полка было упразднено.
Бегство Наполеона с острова Эльба и торжественная встреча, сделанная ему во Франции, побудили Императора Александра и его союзников снова двинуть войска к Парижу. В начале марта 1815 года состоялся приказ привести некоторые наши войска в военное положение, усилить их до возможной степени и быть готовым к выступлению через 24 часа по получению извещения. В силу этого шесть эскадронов полка были укомплектованы до 16 рядов состава и находились в полной готовности, а 7-й эскадрон поступил в состав резервной кавалерийской бригады, которая, по выступлении войск за границу должна была расположиться в Царстве Польском.
3 апреля полк выступил в поход. Шли скоро, через Силезию, Саксонию, Баварию, Богемию и далее. На дороге во Францию Император Александр с другими иностранными монархами производили смотры проходившим полкам. Здесь к Государю от Смоленского драгунского полка, как и от других полков 3-й драгунской дивизии, было назначено в конвой из числа лучших людей полка: 12 унтер-офицеров, 3 музыканта и 140 драгун. Этот конвой оставался при Императоре до конца его пребывания за границей. Русские удивляли своим мужественным видом, своим новым красивым обмундированием, исправностью оружия и лошадьми. Без глубокого уважения нельзя было смотреть на солдат и унтер-офицеров, выслуживших узаконенный 25-летний срок. Им предлагали отставку в начале года, но они, узнав о походе, просили позволения участвовать в войне. Медали, кресты и шевроны на левом рукаве отличали ветеранов, во всей армии, выступившей в поход. Их считалось до 4000. С изумлением смотрели иностранцы на ряды наших войск, не постигая, как могли русские прийти на Рейн так скоро и в таком устройстве.
Подойдя к Рейну, русские войска были остановлены на 5 часов, в ожидании приезда эрцгерцога Карла, брата Императора Австрийского. Местоположение было прекрасное. Впереди крепость Майнц, левее - Рейн с притоком Майнцем. По правую сторону горы с виноградниками, по левую, по Рейну, открывалась даль вёрст на 20 с деревнями и церквами. Наконец, приехал принц Карл, его встретили громким «ура».
16 июня вечером командир 6-го пехотного корпуса, генерал-от-инфантерии граф Ланжерон представил эрцгерцогу Карлу 3-ю драгунскую дивизию, проходящую через Майнц. Здесь от Смоленского полка эрцгерцогу был назначен в бессменные ординарцы штабс-капитан Лихарев.
Осмотрев на походе драгун, главнокомандующий остался весьма доволен, как бравым видом солдат, порядком, в котором представлялись полки, так и лошадьми, оказавшимися в «изрядном теле».
Перешли Рейн. По поводу этого события у принца состоялся завтрак, на который от каждого полка были приглашены 2 штаб- и 4 обер-офицера. Здесь узнали, что англичане и пруссаки до прихода русских окончили войну совершенным рассеянием французской армии, и наполеон, лично командовавший ею, предал себя власти английского правительства и 13 июня отказался от престола. Однако многие из французских крепостей ещё держали его сторону и не хотели признавать королём Людовика XVIII. Поэтому большая часть русских войск возвратилась на родину, а Смоленский драгунский полк всё же вступил во Францию, войдя в состав войск эрцгерцога Карла, назначенного для блокирования крепостей северо-восточной Франции.
Графу Ланжерону было предписано наблюдать и блокировать крепости Мец, Тионвиль и Саарлуи. Для этого1 и 2 эскадроны были командированы к крепости Бичь, 3, 5 и 6 были назначены к Саарлуи, а 4 эскадрон к крепости Мец. 16 июня они двинулись по назначению, при чём четыре последних эскадрона пошли на Ланштуль-Голенбург-Сарбрюк-крепость Мец, куда и прибыли 24 июня.
Во время этого марша генерал-майор Каблуков, командовавший 6-ю эскадронами Курляндского, 4-мя эскадронами Смоленского драгунского и одним егерским полками, 22 присоединился к отряду генерал-лейтенанта Эссена, назначенному для блокады двух крепостей: Мец и Саарлуи.
Блокада Меца продолжалась до 12 июля. когда крепость сдалась. Во время скучной и утомительной стоянки на аванпостах полку несколько раз пришлось отбивать атаки французов. под крепостью Саарлуи три эскадрона участвовали вделе при отражении вылазки гарнизона крепости.
Под впечатлением недавних успехов Наполеона, по всей стране бродили вооружённые крестьяне, так называемые «синие блузы», устраивающие засады одиночным всадникам и небольшим частям войск. Полк высылал экспедиции по разным направлениям, отыскивая неприятельских партиза, и 2-го июля разбил сильную партию их, укрывавшуюся в лесу.
Второе, стодневное царствование Наполеона обошлось Франции дорого: кроме урезания границ, она должна была заплатить большую контрибуцию. Особым договором было положено занятие 150-тысячной армией союзников 17 французских крепостей в северо-восточных областях.
По прекращению военных действий Смоленский драгунский полк был оставлен во Франции и вошёл в состав отдельного русского корпуса войск, численностью в 27 000 человек с 84 орудиями, под начальством графа Воронцова. Главнокомандующим союзных войск, оставленных во Франции был назначен герцог Веллингтон.
Пробыв до начала декабря на кантонир-квартирах в Клермонтском кантоне департамента Демюз, полк в декабре перешёл на новые квартиры в Ретельский округ, откуда разошёлся по деревням кантона того-же названия. Штаб полка разместился в Шато-Порсиен.
Во Франции полк стоял на самых широких квартирах, частью в городах в казармах, частью по деревням на квартирах обывателей. На каждую деревню полагалось не более взвода, то есть 36-40 человек. Всё довольствие и содержание войска получали от французского правительства, по заключённым последним контрактам с поставщиками, причём для довольствия, по распоряжению мэра, в полк поставлялся живой скот (весом не менее 560 фунтов туши), убивавшейся на устроенной в полку бойне.
По окончании каждого года для счёта и проверки книг по интендантскому, комиссариатскому и провиантскому ведомствам назначались комиссии: в 1815 и 16 годах председателем этих комиссий был назначен полковник Деконский.
На квартирах смоленцы отдохнули. Это был почти десятый год, как они не знали покоя. Отношения с жителями были хорошие, не только офицеры, но и солдаты живо усвоили французский язык, манеры и в частности обращение с женщинами. Оригинально было слышать объяснения наших великороссов на французском языке. Часто устраивались охоты в близлежащих Арденнских лесах, славящихся своими дикими кабанами, при чём результаты охот, в большинстве случаев, были благоприятны.
Шампань известна своими превосходными винами. В Эперне наши пили самое лучшее шампанское. Вообще жилось весело, с лёгким сердцем: завтраки, обеды, угощения, попойки и кутежи шли своим чередом ежедневно. О расходах не было речи. Всякий думал только об одном, чтобы в чужой земле не посрамить русского имени: все были постоянно начеку. Весьма кстати всем офицерским чинам Государь увеличил оклад жалованья и назначил столовые деньги. Офицерам разрешено было вне службы носить статское платье, и постоянно видны были компании весёлых молодых офицеров в сюртуках, круглых шляпах, чулках, башмаках и с тонкими модными тростями, беззаботно мчащихся в свободное время в Париж. Там в это время первым министром был герцог де-Ришелье, служивший в России, основавший Одессу, и в дивизии которого смоленцы состояли в 1806 году; многие его лично знали, и он не оставлял своим вниманием старых сослуживцев.
Общее состояние французов того времени можно выразить двумя словами: после всех пережитых треволнений у всех одно желание – ЗАБЫТЬ ПРОШЛОЕ. Помогали забыться парижанам и союзники-иностранцы, которые буквально затопили Париж золотом. Один из современников писал: «у купцов дневная выручка удесятерилась; все молодые иностранные офицеры содержат дорогостоящих любовниц, абонируют первые ряды в театрах, кутят у Вэри…» О расточительности офицеров рассказывали легенды. «Да здравствуют наши друзья-враги!» - кричал Париж и торопился богатеть за чужой счет.
За время стоянки во Франции из числа офицеров Смоленского драгунского полка некоторые были назначены на разные должности, так, например, капитан Озанчевский и поручик Насакин получили должности этапных комендантов в г. Ретель и м. Вузьер. В это же время некоторые офицеры полка награждены были орденами Почетного Легиона.
Душою русских во Франции был командир отдельного корпуса граф М.С. Воронцов. Выбор этот был, как нельзя более удачен. Блестящие и симпатичные качества Воронцова делали его достойным представителем нашей армии в глазах Франции и всей Европы. Трёхлетнее пребывание его во Франции, во главе русских войск осталось дорогим воспоминанием для всех, кто имел счастье с ним находиться. Его обращение с солдатами было самое гуманное, и он один из первых стал проводить мысль, что влиять на солдат следует не посредством телесных наказаний, а возбуждая в них благородное честолюбие. Великолепная ваза, поднесённая ему, с высочайшего соизволения, всем корпусом и украшавшая впоследствии его дом в Одессе, служит драгоценным свидетельством благодарности и любви подчинённых. Что касается местных обывателей, то признательность их за хорошое поведение русских войск и уважение к Воронцову выразились адресами от многих городов и медалями, выбитыми в честь его и предводительствуемого им славного воинства.
Недоброжелатели Воронцова распускали о нём слухи настолько неблагоприятные, что из России приезжали во Францию со специальными поручениями делать смотры войскам многие генералы и наконец Великие князья Михаил и Николай Павловичи. Тем не менее, всякий раз войсками все оставались довольны. Граф Воронцов, во всё время пребывания русского корпуса во Франции, поддерживал строгую дисциплину, и за трёхлетнее его командование бежавших нижних чинов было очень мало.
Для сохранения здоровья в войсках и в целях содержания их во всегдашней готовности к походу, полки заставляли делать каждую неделю по два или по три раза переходы, вёрст по двадцать и более в полном вооружении. И как громко, на удивление французам, старались песенники выводить русскую песню на полях Франции….
За песнями каждый вспоминал далёкую Матушку Россию, деревню, семью. Получаемые известия и газеты читались нарасхват, когда же прочитали воззвание к русскому обществу о подписке на выкуп наших пленных у кавказских горцев, не тольк офицеры, но даже простые солдаты корпуса стали участвовать в общем единодушном движении, сделали между собой постановление: отдавать на выкуп пленных на Кавказе половину своего третного жалованья.
Устраняя дух праздности, граф Воронцов завёл школы, где офицеры обучали солдат грамоте по выписанным из Петербурга азбукам и прописям.
В декабре 1816 года командир полка полковник Деконский был произведён в генерал-майоры с оставлением при начальнике сводной драгунской дивизии отдельного корпуса, находящегося во Франции.
Командиром Смоленского драгунского полка был назначен свиты Его Величества полковник Григорий Иванович граф Ностиц.
В марте 1817 года Великий князь Николай Павлович приезжал присутствовать на манёврах русских войск, собранных на равнинах Ваттиньи, между Авенем и Мобежем. На смотре войск национальная гвардия Мобежа вместе с нами стояла под ружьём. За всё виденное Великий князь благодарил, а также выразил свою благодарность жителям Мобежа за доброе согласие между ними и русскими солдатами. Тех и других Великий князь благодарил от имени русского Императора.
В тот же день вечером окна Мобежа украсились русскими и французскими флагами, улицы были иллюминированы, и бал, данный графом Воронцовым Августейшему брату Государя, собрал всё офицерство корпуса и лучшее общество Шампани.
29 сентября того же года в м. Солем герцог Веллингтон произвёл корпусу русских войск смотр, которым остался весьма доволен. По этому поводу в приказе графа Воронцова был отмечен совершенный порядок, устройство и отличное исполение всех движений полками корпуса.
В октябре 1818 года после ахенского конгресса, на котором был решён вывод из Франции союзных войск, Император Александр и король Фридрих-Вильгельм произвели смотры стоявшим во Франции войскам. 10 октября союзные государи присутствовали на смотре русских войск при Киеврене. Император Александр и Великий князи Константин Павлович вообще были недовольны нововведениями в корпусе, но не выражали гласно своего мнения, потому что Веллингтон очень хвалил наши войска. И действительно, корпус находился в отличном состоянии. 11 октября герцог Веллингтон произвёл, в присутствии монархов, манёвры союзных войск, занимающих с 1815 года северную часть Франции. В строю находилось 58 батальонов, 62 эскадрона и 166 орудий. За эти манёвры и последовавший за ним смотр командир полка граф Ностиц удостоился Высочайшего благоволения.
На следующий день монархи переехали в крепость Мобеж, где находилась главная квартира русских войск и Воронцова. Государь, оставшись очень доволен всем виденным тут-же объявил скорый поход на родину. Восторг был неописанный.
После сборов и передачи крепостей и других формальностей 27 октября 1818 года Смоленский драгунский полк, после молебна, выступил в обратный поход. Шли весело, ибо осушивали остатки шампанского, вывезенного из нашей штаб-квартиры. Три месяца тянулся поход в Отечество.
Стоянка полку была назначена в Екатеринославской губернии, Верхнеднепровского уезда, в казённом селении Мишурин-Рог, и полк вошёл в состав 2 армии генерала от кавалерии графа Витгенштейна, 7-го пехотного корпуса генерал-лейтенанта Рудзевича и 3 драгунской дивизии генерала барона Крейца.