Золотой Павлин

(повесть-сказка)

Глава 1. Птенец

— И что это такое?
Старый Страус оглядел присутствующих на берегу Океана птиц, стараясь определить по голосу, кто говорил это.
— Что это такое? — повторил тоненький голосок из задних рядов.
Страус вытянул шею и, наконец, заметил спрашивающего. Это была маленькая Сойка. Она удивительно рассматривала что-то.
— Прошу прощения, уважаемая Сойка, — обратился к ней Страус, — но о чём вы говорите?
— Как о чём? — удивилась Сойка. — И вы не видите?
С этими словами она подняла над головой предмет её внимания — маленькое золотое яйцо. Перешагивая через головы птиц, казавшихся сверху совсем маленькими, Страус подошёл к сойке и наклонился над яйцом.
— Я совсем недавно нашла это на берегу Океана, — протараторила Сойка. — По-видимому, оно приплыло издалека. Я сначала подумала, что это камешек, просто отполированный водой до блеска, но подошла поближе — и это оказался совсем даже не камешек, поэтому я принесла его сюда.
Едва она кончила говорить, по золотой скорлупке яйца пробежала тоненькая трещинка. Её пересекла вторая, и вскоре из яйца проклюнулся Птенец. Страус помог малышу выбраться, а быстро подлетевшая Сорока подобрала золотые скорлупки и сунула их себе в сумку.
— Пи-и! — сказал Птенец.
Птицы обступили его со всех сторон, и не будь Страус таким высоким, он бы не смог рассмотреть его хорошо. Птенец сверкал в лучах стоящего в зените солнца, точно золотой, а там, где у обычных птиц был хвост, у него поднимались пять огромных золотых перьев, и некоторые из них были как будто посыпаны изумрудной пыльцой. Глаза Птенца блестели, точно сапфиры.
— Кто ты? — спросил у Птенца Страус.
— Я вылупился из яйца, — бойко пропищал тот.
— Но кто же ты? — повторили сразу несколько голосов.
— Я не знаю, — покачал головой малыш.
— Дайте мне взглянуть на него, — молвил мудрый Кондор с Анд.
Толпа птиц расступилась. Кондор склонил голову сперва на правый бок, затем на левый и трижды моргнул. Птенец в точности повторил движения мудрой птицы.
— Он похож на павлинов, которые живут в далёкой Индии, но тем не менее... — птицы притихли. — Тем не менее, я никогда не видел таких красивых павлинов.
— Пи-и! — снова сказал Птенец. — Наверное, я всё же Павлин.
— Да, ты Павлин, — кивнул Кондор, — Золотой Павлин, и мне кажется, что придёт ещё время, когда о тебе заговорят все птичьи народы.
Птицы переглянулись. Страус громко кашлянул. Сойка попыталась отпорхнуть в сторону, но Нанду, двоюродный брат старого Страуса, наступил ей на хвост и сказал:
— Ты нашла его, значит, ты должна и воспитать его.
— Ма-ма? — спросил Золотой Павлине и склонил головку набок, глядя на Сойку.
Сойка подлетела к Птенцу и взяла его на руки (а точнее, на крылья, так как рук у птиц, конечно же, не было). Все присутствующие растроганно улыбнулись, и только Сорока с жадностью поглядывала на золотой хвост Павлина, да Фазан, считавшийся раньше самой красивой птицей Побережья, завидовал внешности Птенца.
— Вот и пришёл ты, Золотой Павлин, в наши земли, — тихо проговорил Кондор.
Сказал он это так тихо, что услышала его только Неясыть, слух у которой был очень тонкий: она промышляла охотой на мышей, которых находила по их писку. Но неясыть, хоть считалась лучшим охотником Побережья, в других делах практически ничего не смыслила, поэтому не поняла, о чём говорил Кондор.
А Кондор, когда Страус распустил собрание, сразу же пошёл в своё Гнездо-на-Горе. Он надел очки, снял с полки толстый том и принялся перелистывать его. По мере того, как Андский Кондор углублялся в чтение, его сморщенное лицо приобретало печальное выражение.
— Эх, Золотой Павлин, — вздохнул он, — ты не знаешь ещё, что ждёт тебя. Ты даже не знаешь, кто ты такой, хотя придёт время, когда не только ты узнаешь обо всём этом, да и не только об этом. Я видел тебя ещё тогда, когда ты вылупился из такого же яйца у нас в Андах. В Индии я слышал, что очень давно ты появлялся и там. И теперь твой отец, Золотой Павлин, что сидит на Вершине Мира, послал тебя на Побережье.
Кондор захлопнул книгу и заснул прямо в кресле.

Глава 2. Сорока и Великий Павлин

А у Сороки никак не выходил из головы хвост Птенца. Ей было мало скорлупы от яйца, из которого он вылупился, ведь по сравнению с перьями Золотого Павлина скорлупа эта была как уголь рядом с бриллиантом. И вот, когда на Побережье спустилась тёмная ночь, она прокралась в дом Сойки, где спал Птенец. На цыпочках она прошла мимо комнаты хозяйки дома и вошла в спаленку Золотого Павлина, которую сегодня за один вечер построил Беседочник. В маленькой кроватке, под одеяльцем, тихо посапывал Птенец.
Сорока осторожно приподняла одеяльце, которым был укрыт Золотой Павлин, и тут яркий свет ослепил её: это сверкали пять перьев Птенца. Сорока отпрянула, но всё же ухватилась, зажмурившись, за одно из перьев Золотого Павлина. Птенец вскочил и запищал. На его писк сейчас же прибежала его приёмная мать, а Сорока, выдрав крайнее перо из хвоста Золотого Павлина, бросилась к выходу. Сойка преградила ей дорогу, однако Сорока смогла проскользнуть в дверь, и Сойка с трудом успела поймать её за хвост.
— Отпусти её, мама, — раздался вдруг чистый, звонкий голосок Золотого Павлина. — Такова судьба этой Сороки, и не её вина, что она родилась со страстью ко всему, что блестит.
Подивилась хозяйка дома словам, сказанным её приёмным сыном, — слишком не по-детски они были произнесены, — и отпустила Сороку, которая тут же упорхнула.
— Почему ты просил меня, чтобы я отпустила воровку? — спросила Сойка у Золотого Павлина. — Или тебе не жалко твоего пера?
— Говорю тебе, мама, — ответил Птенец, —краденое никогда никому не принесло пользы. Завтра же днём эта несчастная вернёт мне моё перо.
А Сорока, едва вернулась в свой дом, легла спать, и ей приснился сон, будто бы она вышла на Птичий Совет, проводимый у берега Океана, воткнув золотое перо Павлина в свой хвост. Когда Страус увидел её, он тут же спросил: «Где ты взяла это перо? Ты украла его у Золотого Павлина?» И все птицы повторяли за Страусом: «Ты украла перо у Золотого Павлина!» А потом к ней подлетел Кондор и спросил: «Как ты посмела украсть перо у сына Золотого Павлина, сидящего с Начала Времён на Вершине Мира?»
Сорока убежала в горы, но вдруг откуда ни возьмись появился огромный — больше горы ростом — Золотой Павлин, приземлился рядом с Сорокой и открыл клюв. Сорока зажмурилась, ожидая смерти, но вместо того, чтобы съесть её, Павлин спросил тихим, спокойным голосом:
— Дочь моя, зачем тебе перо моего сына?
— Я не знаю, — ответила Сорока, опустив голову. — Мне понравилось оно, и я взяла его.
Она вытащила перо из хвоста и протянула его Золотому Павлину с Вершины Мира.
— Нет, дочь моя, — покачал головой Павлин, — мне не нужно это перо. У меня есть свои, — огромная птица продемонстрировала Сороке пять своих золотых перьев. — Одно из них — для Большого Континента, другое — для Двойной Земли, третье — для вашего Побережья, четвёртое — для Южной Земли, а пятое — для Страны Пингвинов. Теперь, дочь моя, присмотрись к этим перьям получше.
Только сейчас Сорока заметила, что на двух последних перьях, на самых их концах, в обрамлении изумрудной пыльцы есть по маленькому золотому яичку. На трёх же первых перьях, там, где должны были находиться яички, остались только золотые пятнышки.
— Это пятеро моих сыновей, — сказал Сидящий на Вершине Мира. — Двое были принесены в жертву — в Индии и в Андах, — третий живёт ныне, и двое придут потом. Убитые и неродившиеся живут сейчас со мной на Вершине Мира, живущий — на Побережье, и это его ты лишила пера.
— Возьмите его, — Сорока снова протянула перо Павлина-Сына Павлину-Отцу.
Великая птица покачала головой:
— Нет, дочь моя. Отдай то, что принадлежит моему сыну, ему самому.
С этими словами Золотой Павлин исчез, а Сорока обнаружила, что сон её кончился ещё тогда, когда она пошла в горы, и что Великий Павлин был на самом деле, потому что она увидела рядом с собой следы огромных ног, хотя прекрасно знала, что уже не спит.
Она вернулась на Побережье и сразу же — ибо уже было утро — направилась к Сойке. Дверь ей открыл сам Золотой Павлин.
— Ты не обижаешься на меня? — спросила его Сорока, отдавая перо.
— Не-а, — покачал головой Птенец. — Не в перьях моё счастье, но в умении прощать, как и отец мой прощает. Иди же, добрая Сорока, и не бери больше того, что не принадлежит тебе.
Сорока ушла. Перед Сойкой Золотой Павлин показался уже со всеми своими перьями.

Глава 3. Летучая Мышь

Той ночью, когда Сорока встретилась с Великим Золотым Павлином, Фазан отправился в Пещеру, где жила Летучая Мышь. Летучая Мышь была дочерью одной Вороны, которая ушла жить к Лесным Крысам. Ворону-то Крысы приняли, а вот от её незаконнорождённой дочери отреклись, так как она была, что называется, ни рыба, ни мясо, ни два, ни полтора, и та поселилась в тёмной Пещера.
— Чиу-чиу, чи-чи-чи, — защебетала Летучая Мышь, — лишь только Фазан вошёл в Пещеру. — Что забыл Фазан в доме Птиря? — (Надо сказать, что саму себя Летучая Мышь называла Птирем или Звецей, что значит «птице-зверь» или «зверо-птица».)
— Прошу прощения, госпожа, — поклонился Фазан, — но я к вам по очень важному делу, в котором — я уверен — вы будете готовы помочь.
— Чиу-чиу-чив! Кто смеет говорить, на что я готова, на что — нет?!
— Простите, госпожа Звеца, — снова извинился Фазан. — Но дело в том, что на Побережье появился Золотой Павлин, который мало того, что красивее меня — представляете, госпожа, он ещё и красивее вас!
— Чи-чи-чито?! Нет никого красивее меня! — заверещала Летучая Мышь.
— Простите, простите, простите, — снова раскланялся Фазан Летучей Мыши. — Но я бы не пришёл к вас, прекраснейшая госпожа Птирь, если бы всё не было так, как я сказал. Золотой павлин действительно красивее вас — как ни кажется это невозможным, — и именно потому я пришёл к вам, чтобы вы помогли мне... чтобы помочь вам избавиться от него.
— Чи-чи-чи-чив! Это другое дело! Что я могу сделать, чтобы избавиться от негодного?
— Видите ли, госпожа Звеца, у вас есть связь с Лесными Крысами, и...
— Чив-чи-чи-чив! — гневно зачирикала Птирь. — Я не хочу иметь ничего общего с этими тварями, у которых даже крыльев нет!
— Но, госпожа, по-моему, только с их помощью вы можете избавиться от Птенца!
— Чив! Тогда, думаю, это можно.
— Вот и хорошо, госпожа, — кивнул Фазан. — До свидания.
Он снова низко поклонился и задом покинул Пещеру Летучей Мыши.
А Летучая Мышь отправилась в Тёмный Лес, где жили Лесные Крысы, и повисла над поляной, где был их город.
— Чиу-чиу! — крикнула она. — Это я, Звеца, дочь Вороны и Лесного Крыса, прилетела сюда! Позовите вождя Летучих Крыс!
Из своего дворца вылез Старый Крыс — вождь Лесных Крыс.
— Что тебе нужно, дочь двух племён? — спросил он. — Тебя изгнали отсюда и не позволяли появиться здесь.
— Чи-чи-чи! Я — свободный Птирь и не подчиняюсь никому. Но случайте. Я по своей доброй воле решила помочь вам. Я подскажу вам пути к берегу Океана, где проводят собрания птицы, и вы сможете легко напасть на них ночью.
— С каких это пор дочь Крыса и Вороны помогает кому-то по доброй воле? — недоверчиво спросил один из Крысов-воинов. — Что ты требуешь взамен, Звероптица?
— Чив-чив-чи-чи, глупый Крыс! Я не Звероптица, а Птирь — Птицезверь! Но ты прав: я помогаю вам, а вы — мне. Вы должны убить — обязательно убить — одного Птенца, Золотого Павлина.
— Хорошо, Звеца-Птирь, — кивнул Старый Крыс. — Если ты проведёшь наших воинов к птицам, мы сделаем то, что ты просишь. Лети пока отсюда и прилетай на следующую ночь — мы будем готовы.

Глава 4. Проповедь Золотого Павлина

А в это время Золотой Павлин вышел на Птичий Совет и сказал Страусу:
— А можно мне сегодня поговорить, дедушка Страус?
— Хорошо, малыш, — кивнул Страус.
— Птицы! — обратился к собранию Птенец. — Я понимаю, что не должен ничего говорить вам, ибо птенец птицу не учит, но то, о чём я хочу сказать, стоит того. Я только третий день на Побережье, но знаю, что здесь наступило такое время, когда птицы ссорятся между собой, словно Петухи — прошу прощения у благородных представителей этого народа, — воруют друг у друга, как Сороки — да не обидятся на меня те из них, которые раскаялись, — при этом Золотой Павлин взглянул на Сороку, которая вчера вернула ему перо, украденное чуть раньше. — Но почему? — продолжал Павлин. — Ведь мы можем жить в мире, как живут птицы Индии и Анд.
— Откуда ты знаешь об этом? — выкрикнул один из Петухов, которого задели слова Павлина о его народе.
— Я был там раньше, чем пришёл на Побережье, — ответил, ничуть не смутившись, Птенец.
Тут уже недоверчивые смешки послышались с разных концов Совета.
— Точнее, там были мои братья, но я, мой отец и пятеро моих братьев — даже те, которые ещё не родились, — едины.
— Что за чушь! — возмутился Петух. — Как семь птиц могут быть одновременно и семью, и одной?!
— Оставьте его в покое! — сказала Неясыть, и все удивились, что она лезет в такие дела. — Малыш говорит хорошо и правильно, и не важно, кто он есть на самом деле, хотя, чует моё сердце, всё или почти всё, что говорит этот малыш, — правда.
— Я не знаю, прав Птенец или нет, — сказал старый Страус, — но кто коснётся его хоть кончиком клюва, тому я самолично размозжу его глупую голову.
— Не надо, дедушка Страус, — печально покачал головой Золотой Павлин. — Напавший клювом от клюва же и получит свою погибель. Мой отец, Золотой Павлин, что сидит на Вершине Мира, послал меня в этот мир, чтобы я был принесён в жертву ради благополучия Побережья. Но это будет ещё не так скоро, а пока выслушайте меня.
— Тихо! — молвил мудрый Кондор. — Дайте высказаться Золотому Павлину, третьему сыну Сидящего на Вершине Мира!
И наступила тишина. Даже Петухи замолкли, так как Сорока шепнула им:
— Он же сказал, что к благородным Петухам его слова не относятся! Умейте принимать на свой счёт то, что говорят!
Сказала она это не для того, чтобы польстить Петухам, а только чтобы они замолчали.
— Птицы! — снова начал Павлин. — Вы слышали о том, что говорил я, и о том, что думают об этом другие. У вас всех будет ещё возможность принять или не принять мои слова. Любите же друг друга, умейте прощать обиду и сами старайтесь не обижать своих братьев и сестёр, ибо все птицы — братья и сёстры. Не нападайте на другие народы и не давайте им повода для войны сами, стараясь все конфликты разрешать миром, но идущий на Побережье с войной не должен уйти безнаказанным. Не стремитесь обогатиться на чужих бедах, но если у вас много еды и драгоценностей, поделитесь ими с теми, у кого их мало. Будьте милосердны к врагам и добры к друзьям, чтите семью и не уподобляйтесь Кукушкам, подбрасывающим своих детей другим.
За Кукушек вступились Петухи:
— Их самих подкидывали, ну, вот они и переняли это у родителей, которых они не знают.
— Да-да, — поддакнули Кукушки. — Да и Петухи не такие уж забияки. А этот Павлин, который говорит, что его шесть, но он один, — он вообще куку!
— Как вам не стыдно подкидывать своих детей куда попало! — затараторили длинношеие Журавли.
— Лицемеры! — печально произнёс Павлин. — Заметили пылинку на полу соседей, а сами по грязи ходите! Вы ведь позволяете старшему из своих птенцов убивать младшего!
Старый Страус заметил, что большинство Сорок, Петухов и Кукушек собралось с одной стороны берега Совета, а все остальные — с другой. Теперь на сторону обличённых Золотым Павлином перешли и многие из Журавлей, а также непонятно как затесавшийся среди них Фазан, считавшийся раньше первым красавцем Побережья. Тогда из оставшихся птиц вышли Сорока, видевшая Великого Павлина, Неясыть, Кондор с Анд, гор Двойной Земли, Сойка, приёмная мать Птенца, Нанду, двоюродный брат Страуса, и ещё несколько птиц и подошли к Птенцу. Страус тоже подошёл к нему и заявил о конце собрания.

Глава 5. Перо Павлина

Попрощавшись с Золотым Павлином и остальными, Сорока уже собралась было лететь домой, но её окликнула Неясыть.
— Слушай, Сорока, — сказала она, — я слышала какие-то звуки со стороны Пещеры Летучей Мыши. Словно кто-то из наших говорил с вороновой дочкой. Я знаю, что с нею никто не общается, но всё-таки не могла бы ты посмотреть, что там? Ты птица быстрая, не то, что я, так что слетай, но чтобы никто не заметил.
— Хорошо, — согласилась Сорока и упорхнула.
Днём Летучая Мышь, естественно, спала, поэтому Сорока дождалась ночи и проследила, как Звеца пролетела в Тёмный Лес, в посёлок Лесных Крыс.
— Чи-чиу, чив-чив! — прощебетала Летучая Мышь. — Я прилетела. Идите же, нападайте на птиц Побережья! И не забудьте убить Золотого Павлина!
Тотчас же из норок повыскакивали Крысы, а Сорока полетела на Побережье, чтобы предупредить птиц о готовящемся нападении.
— Птицы, птицы! — затараторила она. — На нас идут Лесные Крысы, которых подговорила Летучая Мышь! Она хочет, чтобы Крысы убили Золотого Павлина!
Из всех гнёзд повылетали птицы. Павлин тоже вышел и сказал:
— Не бойтесь. Говорил же я вам: неправый не бывает победителем. Так и будет.
Но птицы не понимали его и продолжали беспокойно летать по городу и собирать войска. Когда же Крысы показались, Золотой Павлин вышел перед ними и спросил?
— Кого вы ищете?
— Золотого Павлина! — ответили ему.
— Это я. Что вам надо от меня?
— Мы убьём тебя! — ответил Старый Крыс.
— А разве не за этим вы пришли? — спросил Павлин, вытаскивая из хвоста своё среднее, самое большое и красивое перо и кидая его Крысам.
Крысы бросились на перо, и стали драться за него, и погрызли все друг друга насмерть. А Золотой Павлин взял своё перо, воткнул его на место и сказал:
— И снова говорю вам, что пришедший со злом сам и погибает.
В это время Летучая Мышь решила посмотреть, выполнили ли Крысы своё обещание, и выглянула из Пещеры. Тут двое Ястребов, из тех, что перешли на сторону Павлина на Совете, взлетели, поймали её и принесли Страусу.
— Чи, я не виновата, я не виновата! — закричала Летучая Мышь. — Меня заставили, меня заставили!
— Кто? — спросил Страус.
— Это... — начала Летучая Мышь, но один из Журавлей, которого подговорил Фазан, разбил ей клювом голову.
— С врагами нужно не разговаривать, а расправляться, — сказал Журавль.
— Будьте милосердны к врагам вашим, — ответил с упрёком Золотой Павлин и ушёл.
Фазан же был недоволен, что Летучая Мышь не справилась со своим заданием, но радовался, что вовремя велел Журавлю убить её. Поэтому он собрал всех своих сторонников в тайном месте, и там они обсуждали, как бы убить Золотого Павлина. Уже составили план, но за Павлина был Страус, который пользовался большим влиянием среди птиц. Убить Страуса тоже никто не решался — он был самой крупной птицей не только Побережья, но и всего мира, поэтому оставалось только ждать его смерти.

Глава 6. Казнь

Прошёл год. Слава о мудром Золотом Павлине разнеслась не только по Побережью, но проникла и на Большой Остров, отделённый от Побережья проливом, — оттуда в птичий город пришёл Кошачий Лемур (Кондор говорил, что он несколько похож на индийского Енота), которому и Золотой Павлин, и его рассуждения очень понравились.
Но вскоре умер старый Страус, и Фазан решил приступить к задуманному год назад. Сперва Кукушка прокралась в дом Сойки, когда там никого не было. Дождавшись, когда хозяйка вернётся домой, Кукушка набросилась на неё и заклевала до смерти, а затем покинула дом. Как только Золотой Павлин вошёл в свой дом, одна из Сорок — не та, что видела Великого Павлина — постучалась в дверь и тут же открыла. Увидев Золотого Павлина рядом с телом его приёмной матери, она выбежала с криком:
— Павлин убил Сойку! Схватите его!
Тут же набежали Петухи и Журавли, вытащили третьего сына Золотого Павлина из дома Сойки и притащили его Фазану. Петухи прокричали, чтобы все явились на внеочередной Совет, который должен был проводить Фазан.
— Как ты посмел убить приютившую тебя?! — строго спросил Фазан, когда все птицы собрались.
Помощники Фазана распускали слухи о происшедшем. Кто-то оставался верным Золотому Павлину, но многие поверили наговорам и перешли на сторону Фазана.
— Ты знаешь, Фазан, кто на самом деле убил Сойку, — ответил Павлин. — Что же ты у меня спрашиваешь? Впрочем, о чём я говорю — убивший не скажет, кто убил.
Среди тех, кто понял, на что намекал Павлин, прокатился недовольный ропот. Сам же Фазан истолковал слова своего врага иначе:
— Так ты говоришь, что не скажешь мне, кто убийца? Да я и сам знаю, как ты правильно заметил: это ты.
— Понимай, как знаешь, — ответил Павлин.
— Ты сам говорил, что нельзя убивать, и что даже к врагам надо быть милосердными. Так как же ты убил ту, которая тебя так любила?
— Тебе бесполезно говорить, — покачал головой Золотой Павлин. — Пусть же свершится так, как нужно моему отцу.
— У тебя нет отца, — сказал Фазан. — Ты вылупился из яйца при мне и не мог знать своего отца.
— Тебе не понять этого.
Фазан обратился к народу.
— Чего заслуживает эта птица?
— Смерти! — раздались голоса его сторонников.
Те же, кто был за Павлина, испугались, что им не справиться с птицами Фазана, и промолчали. Лишь старый мудрый Кондор с Анд взлетел в небо и закружил над Золотым Павлином, два Ястреба, поймавшие Летучую Мышь, присоединились к нему, Неясыть, переваливаясь, подошла к сыну Великого Золотого Павлина, да Нанду, двоюродный брат покойного Страуса, встал между ним и Фазаном, а Сорока, видевшая Сидящего на Вершине Мира, затараторила:
— Да что вы, птицы добрые, не видите, что этот Фазан сам убил добрую Сойку? Или не сам, а других надоумил, а теперь на несчастного Золотого Павлина всё валит. Ай!
Незаметно подкравшийся Журавль схватил Сороку за хвост, но та выскользнула, оставив пучок перьев в клюве Журавля.
— Возьмите его, — приказал Фазан, указывая на Золотого Павлина.
Нанду точным ударом ноги откинул подошедшего Петуха, но Павлин сказал ему:
— Не надо, Нанду. Мне ты не поможешь, а себя погубишь. — И обратился к Фазану: — Тьма да погибнет от тьмы. Бери меня, но оставь тех, кто со мной.
Сейчас же Петухи и Журавли схватили Золотого Павлина. На возвышении возле берега Океана уже раскладывали костёр.
— Возьми моё перо, — попросил Павлин Неясыть, которая как раз оказалась рядом, — и посади его в землю там, где меня убьют.
— Хорошо, малыш, — ответила Неясыть, всхлипнув, и приняла протянутое Золотым Павлином перо.
Павлина бросили в костёр, и он, ни проронив ни звука, растаял, словно был сделан из настоящего золота...
И тут в небе показался огромный Золотой Павлин, и Сорока узнала в нём отца сожжённого только что Павлина. Великий Павлин заслонил крыльями солнце, и наступила тьма, а когда Сидящий на Вершине Мира сделал круг над Побережьем и улетел, все увидели, что Фазан лежит мёртвым, и на нём сидела неясыть, и её клюв был в цветных перьях Фазана.
— Тьму победила тьма, — сказала Неясыть. — Лишь благодаря тьме, посланной Великим павлином, я смогла убить негодяя. Прости, малыш, — обратилась она к тому месту, где был сожжён Павлин, — что я нарушила то, что ты говорил, но от него нужно было очистить Побережье.
И на месте гибели Золотого Павлина она закопала его золотое перо.

Глава 7. Золотой Каштан

К вечеру перо проросло, и на его месте появилось растущее на глазах деревце с изумрудными листьями, каждый из которых напоминал хвост Золотого Павлина. Дерево испускало яркий, но мягкий золотистый свет. Когда оно стало большим каштановым деревом, на его вершине распустился один-единственный цветок, который вскоре превратился в крошечный изумрудный каштан. Листья дерева становились всё более золотыми, пока не приобрели в точности такой цвет, как хвост Золотого Павлина.
Каштан рос и пригибался на ветке к земле. Вскоре он совсем лёг на траву. Две колючие изумрудные половинки упали в стороны, и все увидели там золотое ядрышко. Ядрышко тоже раскололось, и все ахнули от изумления: там стоял, живой и невредимый, Золотой Павлин!
— Чудо! — воскликнули птицы.
— Нет, — улыбнувшись, тихо ответил Павлин. — Это не чудо. Всё случилось так, как должно было случиться, и теперь три каштана моего отца есть на Земле. Один — в Индии, другой — в Андах, и третий — здесь. Два других дерева ещё не посажены. Мудрый Кондор видел три золотых каштановых дерева и дважды — меня самого. Теперь же живите в мире, добрые птицы, — и между собой, и с другими народами. Да будет всё так, как пожелал мой отец!
С этими словами Золотой Павлин стал подниматься по воздуху, точно по лестнице, пока не исчез в вышине.
 
*

На востоке занималась заря. Старый Кондор сидел в своём Гнезде-на-Горе и, глядя на сияющее дерево Золотого Павлина, вспомнил о своей первой встрече с сыном Великого Павлина.
Они были почти ровесники, Кондор вылупился из яйца всего на два дня раньше Павлина. Как и сейчас, яйцо прибило к берегу Океана, и история Павлина Побережья почти повторяла ту историю. Различия были лишь в деталях. И то, что слышал Кондор, когда путешествовал по Индии, тоже напоминало оба воплощения Великого Золотого Павлина, Сидящего на Вершине Мира.
Кондор улыбнулся. Третий континент отныне обретал мир и спокойствие, и не было ничего, способного противостоять им...