Между бывшей Советской и бывшей Коммунистической,
на экс-Менжинского
мужичок в старой аляске
поет под гитару «Группу крови»
тихим глуховатым говорком.
Грязно-серебристая щетинка.
Синяя дребезжащая гитарка.
Обувная коробка с монетками.
Замедляю шаг. Стоять и слушать – у нас не принято –
чай, не Арбат.
И мне его жаль. И у нас очевидно есть что-то общее.
Любовь к Цою.
Я впервые слушала его в плеере у старшего брата подруги.
Еще в те времена, когда плеер был чем-то диковинным.
Невиданным.
Господи, какая же я древняя.
Брат подруги купил его с рук, и недешево.
И мне потом тоже до зарезу хотелось иметь плеер.
До такой степени, что я склеила себе коробочку из картона и разрисовала ее довольно искусно, пришпандорив для пущей важности картонные же наушники на веревочке.
Прошли годы, и плееры у меня были всё лучше и лучше. Пока не отошли в историю
А Цой никуда не отошел. Грустный худощавый поэт с гитарой и трогательной прогенией жив, как никогда.
…на этом же самом месте сиживал один наш великовозрастный студент-теоретик, так и не окончивший колледж – тоже с гитаркой и Цоем. Забрасывал коротко стриженую голову, выставлял худой кадык. И тембр был очень похож. И было это только осенью или весной. В периоды обострений.
…и думая обо всём этом в считанные секунды, выгребаю всю наличную мелочь из карманов. Ради Цоя. Ради этой синей дешевой гитары. Ради всех нас – тех, кому нельзя ничем помочь. Можно лишь пройти мимо и прислушаться.
http://zhurnal-prostor.kz/index.php?id=3849