Глава семнадцатая.
Рейс на Север начался с перевозки резко увеличившегося количества осуждённых. Кроме двух сотен человек, помещённых на лихтер, ещё пятьдесят были помещены на борт теплохода. Люд разный и вёл себя в соответствии статей УК РСФСР, по которым был осуждён. В основном были раскулаченные крестьяне, ярко выраженные бандиты, «хозяйственники» и политические деятели. Присутствие арестантов на теплоходе вносило определённое неудобство и мешало надлежаще нести вахту. Постоянно вспыхивали разборки между группами людей, доходящие до физических расправ. Конвой вмешивался в них с неохотой и то после замечания капитана или старпома. На Лихтере в основном плыли раскулаченные и расказаченые семьи. Там тоже происходили стычки, но быстро затихали.
В Тобольске большую часть арестантов, в основном осуждённых за бандитизм, забрали в городскую тюрьму. Это понизило градус напряжённости на судне и позволило экипажу заниматься прямыми обязанностями в полном объёме.
В период редкого отдыха, Митя с придыханием вспоминал проведённые с Галей дни, часы и минуты. «Как она там? Может, действительно будет лучше, если во время моей навигации, она поживёт у родителей? Навряд – ли Галя согласится. Она слишком самостоятельный и целеустремлённый человек, чтобы жить на их иждивении, даже если они её очень любят. Родная моя, как я по тебе скучаю! Если бы умел летать, то хоть на часок, но заглянул бы в наше семейное гнёздышко . Когда теперь увидимся сложно сказать. Всё зависит от высокого начальства в Пароходстве», - мысленно рассуждал он.
Основной объём груза и арестантов буксирный теплоход «Анастас Микоян» оставил в Салехарде. А всё, что осталось на лихтере, потянул до Нового Порта, где уже вступил в эксплуатацию плавучий рыбоконсервный рыбокомбинат.
В обратный путь буксирный теплоход вышел наполовину груженный рыбными и мясными консервами. Догрузив лихтер в Салехарде, он взял курс на Новосибирск, заходя по пути в порты крупных городов для выгрузки части продукции. И на этом маршруте не обошлось без арестантов, которых советская власть рассредоточивала по глухим местам в таёжных районах севера.
Шла первая половина июля. Совершив рейс в Новосибирск, буксирный теплоход вернулся в Салехард, гружённый сельхозпродукцией, строительными материалами, и очередной порцией арестантов. Проведя в течении семи дней техническое обслуживание судна, и завершив разгрузочно – погрузочные работы, капитан приказал брать курс на Тобольск.
Митя радовался, как ребёнок. Его лицо светилось от одной только мысли, что скоро увидит свою любимую Галю.
В Тобольск «Анастас Микоян» пришёл рано утром. Пришвартовав лихтер к погрузочному причалу, и закрепив его чалками, Митя отогнал теплоход от берега и стал на якоря. У него появилось несколько часов, чтобы в очередной раз погулять по старинному городу и приобрести Гале и бабушке Лене хорошие подарки. Сдав третьему помощнику капитана вахту, Митя направился в каюту, чтобы привести себя в надлежащий для выхода в люди вид. Одевая перед небольшим зеркалом форменную фуражку и машинально посмотрев в иллюминатор, он заметил подошедшую к теплоходу незнакомую шлюпку, в которой находились несколько человек, но значения этому не предал.
В это время, двое крепких мужчин поднялись на палубу и бодрым шагом направились в сторону капитанского мостика.
Борис Власович не любил, когда на судне без предупреждения появлялись посторонние, которые в основном приносили плохую новость.
Вот и в этот раз, как только капитан увидел незваных гостей, он сразу понял, кто они и зачем пришли.
- здравия желаю, товарищ капитан, - произнёс, ехидно улыбаясь, малярийного вида молодой мужчина в кожаной куртке и такой – же кепке.
- Что за причина привела таких занятых людей в этот ранний час на мой теплоход, - не отвечая на приветствие, спросил Капитан.
- не дружелюбно встречаешь, нас капитан. Видно, не уважаешь нашу службу
- я все службы ровно уважаю, но свою сильнее всех
Поняв, что капитан не настроен на дружелюбный лад, «малярийный» спросил:
- Буров Дмитрий, ваш старший помощник, где сейчас находится?
У Бориса Власовича внутри похолодело, а сердце стало биться с перебоями.
- у себя в каюте, если в город не ушёл. А в чём дело?
- мы прибыли за ним. Попросите его по внутренней связи подняться сюда.
- а что случилось? Зачем он вам потребовался? Кристальней этого парня я людей не встречал.
- не тяните время, товарищ капитан, приглашайте своего кристально – чистого помощника,- угрожающим тоном потребовал «малярийный».
Митя уже направился на выход из каюты, как задребезжал зуммер внутренней связи. Он снял трубку и услышал сдавленный голос капитана:
- поднимись ко мне
Голос Горшкова Митю насторожил. «Что ещё за проблема возникла на судне? Вроде никаких нештатных ситуаций во время моей вахты не произошло», - подумал он и повесил трубку.
Открыв в капитанскую рубку двери, Митя с порога спросил:
- что случилось, товарищ капитан?
- Буров Дмитрий Степанович? - спросил «малярийный».
- так точно, - ещё не до конца понимая, кто эти люди и зачем они пришли к капитану.
- мы сотрудники НКВД. Ты арестован. Нам необходимо обыскать твою каюту, а затем доставить в город Омск, - сообщил «малярийный» и нагло улыбнулся.
- как арестован? За что арестован? Я не делал ничего противозаконного! Это какое – то недоразумение! - выдавил из себя первые слова Митя.
- мы не уполномочены вести с тобой беседу. В Омске следователь всё объяснит и расскажет.
Митя посмотрел на капитана. Тот стоял вытянувшись, словно окаменевший, и не моргал глазами.
- Борис Власович, я не знаю когда провинился перед властью, но заверяю, что совесть моя чиста перед Вами, командой и людьми, которые окружали меня.
- знаю, - тихо ответил капитан и низко опустил голову.
- всё. Достаточно покаяний. Иди, показывай, где твоя каюта.
Внутри каюты они задержались недолго. Осмотрев встроенный вещевой шкаф, и обшарив карманы одежды, сотрудники НКВД надели на Митю металлические наручники, и словно варнака какого, повели к шлюпке.
С пристани Митю повезли на гору в Тобольскую тюрьму. Без всяких объяснений надзиратель поместил его в камеру предварительного заключения и закрыл за ним дверь.
Мозг кипел от напряжения. Митя изо всех сил пытался разобраться, почему и за что его арестовали, но ответа не находил. Он шаг за шагом вспоминал прошедшую жизнь и не понимал, когда и где совершил губительную ошибку. «Неужели они узнали, что это я убил своего отца? Вряд ли. Прошло шестнадцать лет после того страшного боя в Заболотном и ко мне ни у кого не возникало вопросов по этому случаю. Не за мать же они решили наказать. Но в чём моя вина? Мне тогда было всего восемь лет. Да и за Ивана я не могу отвечать. У него своя дорога, у меня своя. И на службе я ничего такого не нарушал, что могло под уголовную ответственность попасть. Наоборот, работал с полной отдачей знаний и сил. Нет, здесь что – то другое», - устав напрягать память, сделал вывод Митя.
В КПЗ он долго не задержался. Часа через три пришли сотрудники НКВД и повезли его вновь на пристань, где под парами стоял пассажирский пароход «Лермонтов», который курсировал на маршруте Павлодар – Омск – Тюмень и обратно, на котором старшим помощником капитана ходил Пихтамов. Именно Петру пришлось показывать сотрудникам НКВД каюту, в которой он должен был доставить арестованного друга в Омск. Завидев Митю, Пихтамов хотел было вступить с ним в разговор, но предупредительный суровый взгляд «малярийного» остановил его.
«Лермонтов» шёл медленно, часто швартуясь к причалам небольших городов и поселений. В летний период в этих местах водный транспорт был основным средством передвижения, поэтому происходила постоянная ротация пассажиров.
Для Мити время в пути тянулось ужасно долго. Неразговорчивые энкэвэдешники зорко следили за ним и изредка водили в гальюн. Два раза в день они по очереди приносили прямо в каюту Мите скудную пищу, а сами по ходили в судовой буфет.
Пихтамов не находил себе места. Ещё бы. Арестованный друг находится на его корабле, а он не может с ним даже поговорить. Поняв, что «малярийный» старший, он не вытерпел и однажды обратился к нему:
- товарищ начальник, человек, которого вы сопровождаете, мой однокурсник и очень хороший товарищ. Ему сам Калинин в Кремле вручал Орден Знак Почёта за лыжный переход от Омска до Москвы. Прошу Вас, разрешите поговорить с ним минут пять.
- не положено. Допускать посторонних к конвоируемому лицу категорически запрещено, - ответил второй сотрудник.
«Малярийный» криво усмехнулся и сказал:
- ладно, Иван, пусть дружки поговорят. А то может больше не когда не увидятся.
Разрешая, «малярийный» преследовал «низменную» цель. Он надеялся услышать через дверь важную информацию от задержанного, которая помогла бы раскрыть тайные помыслы врага трудового народа.
Сотрудник НКВД – Иван, ловкими движениями проверил содержимое карманов и прочих потайных мест у Петра и открыл перед ним дверь в каюту.
- пять минут, не больше, - напомнил он и, не плотно прикрыв дверь, прильнул к ней ухом.
- здравствуй дружище! Едва упросил твоих «спутников» повидаться с тобой. Ты можешь вкратце рассказать, почему находишься здесь в качестве арестованного? - не теряя время, спросил Пихтамов.
- не знаю, Петро. Не знаю и не понимаю, за что попал в немилость к советской власти. Мозг уже начинает вскипать от раздумий. Всю свою жизнь на изнанку вывернул, но ничего крамольного в ней не нашёл. Словно в страшном сне это со мной происходит. Последние восемь лет я на твоих глазах прожил. Может, кто оклеветал. Но за что? Кому я, что плохое сделал? Учился, работал, общественником примерным был.
- а аварий или краж на теплоходе не было?
- в том то и дело, что на судне у нас всегда образцовый порядок. Ты же не хуже меня знаешь Бориса Власовича. У него не забалуешь.
- знаю. Но неужели тебе не сказали, за что задержали?
- нет. Петро, К тебе, Петро, просьба будет большая. Сообщи о моём задержании Гале, но только аккуратно. Она ждёт моё возвращение на «Анастасе Микояне», а я вот у тебя в гостях очутился. Галя должна в нашей квартире жить. Если там её нет, значит у родителей. Адрес их ты тоже знаешь. Я, конечно, надеюсь, что органы во всём разберутся и выпустят, но когда это произойдёт сложно сказать.
- на этот счёт не переживай. Обязательно найду Галю и передам ей всё, что ты сказал. Ещё что - то могу для тебя сделать?
- нет. Только это,- и грустно усмехнувшись, Митя добавил:
- выйду на свободу в ресторан тебя свожу.
В это время открылась дверь, и сотрудник НКВД, произнёс:
- старпом, время вышло. Прошу покинуть каюту.
- до свидания, Димка. Мы с тобой ещё обязательно увидимся, - попрощался Пётр, хотя где – то далеко в душе не верил в это. Уж слишком серьёзные и кровавые времена красным сполохом катились по стране советов.
В коридоре Петра вновь обыскал сотрудник НКВД и, не найдя ничего, разочарованно сказал:
- жалко время, которое на тебя потратил. Видно, не доверяет тебе наш арестант. Ну, да ладно. В Омском УНКВД из него всё вытянут на допросах.
После слов сотрудника по спине Петра пробежал холодный ветерок, и он понял, что для его друга настало тяжёлое время испытаний.
«Держись, Димка. Может, всё ещё и обойдётся», - с тревогой в сердце подумал Пихтамов.
В Омск пришли на шестые сутки. Сотрудники НКВД надели на Митю наручники, и повели в городскую тюрьму, где его вновь поместили в камеру предварительного заключения.
Помещение оказалось полуподвальным и до краёв забитым арестованными. По всей его территории прямо на полу валялись живые тела потерявших человеческий облик людей. Кто – то стонал, кто – то нещадно матерился, а кто – то от бессилия просто молчал. Заметив небольшой свободный пятачок в противоположном от себя углу, Митя направился туда, перешагивая неподвижные тела. Опустившись на пол, он машинально осмотрелся. Рядом на корточках сидели бородатый мужик неопределённого возраста и старичок интеллигентного вида. Те тоже глянули на него без особого интереса и отвернулись.
Прошло не менее часа, когда старичок произнёс первые слова:
- откуда такой красивый и молодой морячок прибыл? Неужели тоже враг народа?
- с теплохода сняли. За что не объяснили, но я надеюсь, что разберутся в отсутствии за мной вины и отпустят.
- здесь все ждут этого и все невиновные. Только зря надеждами себя тешат. Раз попали сюда, значит уже виновные, - тихим скрипучим голосом произнёс «интеллигент» и замолчал. Не стал продолжать разговор и Митя. Он вновь с головой ушёл в раздумья.
«Нет, не может быть, что меня осудят. Я ничего противоправного не совершил и с Советской властью не боролся. Наоборот, хорошо учился и ударно работал. Сколько общественных нагрузок нёс на себе много лет. А потом, не может власть разбрасываться молодыми специалистами, не разобравшись в их невиновности. Галя обязательно подключит Петра Николаевича к решению вопроса моего нелепого задержания. Он не рядовой красноармеец, а дивизионный комиссар, дважды орденоносец. К его слову сотрудники НКВД должны прислушаться. Придётся только немного подождать, пока Пётр Николаевич узнает где я нахожусь», - размышлял Митя.
Но шло время, а его никто не вызволял из страшной трясины политического болота.
Только на пятый день, Митю вызвали на первый допрос.
Посреди небольшой, серой комнаты с высокими потолками, стоял стол, покрытый толстым зелёным сукном, за которым сидел человек в форме и доброжелательно улыбался.
- Это кто здесь появился? Давай знакомиться. Я следователь - младший лейтенант госбезопасности Карпов Сергей Васильевич. А твоя как фамилия?
- Буров Дмитрий.
- а отчество Степанович?
- так точно.
- ну давай, Дмитрий Степанович, не стесняйся. Рассказывай дальше. С какого года, где родился, где учился, кто родители, чем занимались или занимаются, где сам работал. В общем, обо всём и подробнее. Время у нас с тобой целый вагон и маленькая тележка.
- перед тем, как рассказывать о себе, я хотел бы узнать, за что меня арестовали.
- об этом скажу тогда, когда придёт время. А сейчас прошу говорить правду и одну только правду. И сразу предупреждаю, что о тебе мы знаем больше, чем ты думаешь. Так что, не юли и начинай рассказывать.
Поняв, что объективного разговора не получится, Митя стал подробно рассказывать обо всём, что помнил и знал. Естественно, то, что был свидетелем смерти матери и причастным к гибели отца он утаил. Не упомянул и о двух встречах со средним братом Иваном.
Следователь сидел напротив с довольным лицом и внимательно слушал, изредка записывая что – то в блокнот.
- всё? - встрепенулся он, когда Митя замолчал.
- всё.
- а где же в твоём рассказе признание о шпионаже в пользу Германии? Думаешь, мы не знаем, как ты вёл себя за границей? Какие связи устанавливал с представителями фашистского государства? Где и зачем так хорошо изучил немецкий язык?
- никаких связей в Германии я не устанавливал, а занимался с немецкими специалистами схемами судового оборудования, автоматики и пожарной безопасности. Благодаря им и немецкий язык лучше освоил. До этого я в школе и училище его изучал. Моё знание немецкого языка помогало в работе не только мне, но и всем членам нашей команды.
- насколько хорошо знаешь Лушникова Петра Николаевича? - вдруг сменил тему разговора следователь.
- он отец моей жены
- давно ты с ним знаком?
- нет. После того, как узнал его дочь
- врёшь! - вдруг взревел следователь, и продолжил:
- ты его знаешь с 1921 года, когда они с твоим отцом освобождали село Заболотное от бандитов, которыми командовала твоя мать.
- мне тогда было всего восемь лет, и я с Петром Николаевичем в селе не встречался. О том, что он воевал вместе с моим отцом, узнал совсем недавно.
- какое задание в Германии ты выполнял по приказу изменника родины Лушникова?
От неожиданности, Митя на время даже онемел. Придя в себя, он в изумлении спросил:
- кто изменник родины? Пётр Николаевич? Да он же всю свою жизнь служил верой и правдой советской власти. Его дважды награждали орденами Красного Знамени. А сколько ранений перенёс!
- так какое задание этого человека ты выполнял?
- никакого. До поездки в Германию я не знал его.
- это мы ещё проверим. А о матери что знаешь?
- маму убили во время боя. Где она похоронена, я не знаю. В 1921 году меня забрала к себе бабушка, отцовская мать, и мы переехали жить в Ишим.
- существует мнение, что твоя мать живая и где – то прячется. И мы её обязательно найдём. Братьев, когда в последний раз видел? Часто с ними встречался?
- с братьями расстался шестнадцать лет назад. Их забрал родной дед по отцу в село Воздвиженское. Я пробовал братьев искать, но у меня ничего не получилось. Где они сейчас - не знаю.
- у нас есть сведения, что ты встречался с ними, и мы им верим.
- вас кто – то ввёл в заблуждение. Я не встречался с братьями, хотя очень хотел этого.
- Ладно, на сегодня хватит. Посиди ещё в камере, подумай хорошенько, и мы продолжим разговор, - произнёс следователь и передал Митю конвоиру.
Сообщение следователя, что Пётр Николаевич изменник Родины привело Митю в настоящий шок и смятение. «Человек, который лично уничтожал врагов Советской власти и трудового народа и приказывал делать это же своим бойцам, оказался изменником Родины! Не может быть этого! Теперь понятно, почему я до сих пор здесь. Меня делают его сообщником, а значит и предателем. А как же Галя? Светлана Ивановна? Что с ними? Они тоже вынуждены будут разделить учесть мужа и отца. Какая страшная несправедливость! Может, прав был Иван, уничтожая представителей Советской власти? Нет. Не соглашусь с этим. Дело не в отдельных представителях власти, а в политической системе в целом. Совершив чужими руками революцию, уничтожив массу невинного народа в гражданскую, осиротив деревню, унизив религию, вожди революции теперь тщательно заметают кровавые следы. Пришло время отправлять в небытие тех, кто по их команде сотворил эту кровавую историю. Мавр сделал своё дело, мавр должен уйти с дороги. Страшно, очень страшно быть обманутым и преданным своими же соратниками по уничтожению Великой страны. Пётр Николаевич один из таких Мавров», - рассуждал он, едва сдерживая слёзы.
Сидящий рядом пожилой «интеллигент» осторожно спросил:
- много нового узнал о себе и родственниках?
Митя резко поднял голову, поглядел на соседа испытывающим взглядом и тихо спросил:
- Вы за что сюда попали?
- я, как выяснилось, «троцкист». Даже не знаю, за что такой чести удостоился на старости лет. Высказывал всегда прилюдно своё мнение, и как оказалось, оно совпадало с идеологией Льва Троцкого. Вот и «огрёб» семь лет поселения. А ты, молодой человек, чем провинился перед Советской властью, если не секрет?
- тем, что стал членом семьи высокопоставленного военного, объявленного недавно изменником Родины.
- понятно. В серьёзную историю ты влип. Без обвинения не обойдёшься.
- Вы откуда знаете?
- работа у меня такая была. Я юрист по профессии и со статьями УК РСФСР хорошо знаком. Тебя как звать, величать?
- Дмитрий. А Вас?
- Николай Леонтьевич. Сегодня первый был допрос?
- первый. Вы думаете, ещё будет?
- будет и не один раз. Поэтому, не раскисай, а готовься к длительной осаде. Они, конечно, в любом случае победят, но не с самыми большими потерями для тебя. Старайся меньше говорить и максимально придерживаться уже единожды сказанных слов. Следователи НКВД мастаки запутывать арестованных во время допроса, хотя в большинстве своём они люди безграмотные.
- спасибо Николай Леонтьевич за поддержку и совет. Я и на самом деле уже слегка дрогнул. Надеялся на помощь тестя, а он сам оказался в роли заключённого.
- не надейся ни на кого. Дерись, если можешь, сам до последнего аргумента и вздоха. Ты молодой и у тебя есть возможность стать ещё полноправным членом общества. Самое главное, не сдавайся.
На второй допрос Митю повели ночью. В кабинете за столом сидел другой следователь, с суровым, рубленным шашкой лицом и маленькими колючими глазками.
= так Буров Дмитрий Степанович, давай рассказывай, как ты стал пособником предателя Родины, злейшего врага трудового народа - гражданина Лушникова Петра Николаевича. Добровольно, или он заставил тебя на себя работать?- приступил к допросу следователь.
- я уже говорил, что на Лушникова Петра Николаевича никогда не работал. Он был областным военным комиссаром, а я речник. С ним и его женой меня связывает только их дочь.
- где и при каких обстоятельствах ты с ней познакомился?
- на городском катке в конце третьего курса речного командного училища
- ты знал, что её отец областной военный комиссар?
- нет.
- а я считаю, что знал, и специально познакомился с его дочерью для того, чтобы приблизиться к нему и убить, как когда – то он убил твою мать
- о том, что Пётр Николаевич участвовал в нападении на село Заболотное, я узнал только тогда, когда мы познакомились. А о том, что это он убил мою мать, услышаал только сейчас от Вас.
- с немецкими шпионами связь до сих пор держишь?
- я знаком был только с двумя немецкими специалистами – судостроителями, с которыми потерял связь сразу, после окончания перегона теплохода «Первая Пятилетка» из Данцига в Красноярск. Больше никогда и никаких контактов с ними не имел.
- Лушников тебя завербовал после того, как вытащил за драку из милиции?
- в той драке моей вины не было. Я заступился за девушку.
- С братом Иваном часто виделся? Во время этапирования его в Салехард на теплоходе «Анастас Микоян» ты встречался с ним?
- Ивана и Николая в последний раз видел шестнадцать лет назад. После этого, я их больше не встречал.
- где мать сейчас находится, знаешь?
- нет. Мне сказали, что она погибла и захоронена в общей яме с другими убитыми гражданами села.
- кто сказал, что она убита и захоронена в общей яме?
- дедушка с бабушкой
- во время перевозки на Север, с лихтера вашего теплохода сбежали арестанты. Есть основания считать, что без твоей помощи там не обошлось. Что на это скажешь?
- я в то время был практикантом и доступа на лихтер не имел.
- где находится орден Трудового Красного Знамени, который тебе вручил Михаил Иванович Калинин?
- в каюте на теплоходе. Орден и документы к нему лежат в ящичке тумбочки, закрытом на ключ.
- Его там нет. Может, в другом месте спрятал?
- нет. Я побоялся оставить его в Омской квартире и взял с собой в рейс.
- уж больно складно врёшь. Ты думаешь, что я всему тобой сказанному поверил? Ошибаешься. Будем встречаться до тех пор, пока не покаешься и не признаешь свою вину в измене трудовому народу, Родине и Советской власти. А пока иди и хорошенько думай, как дальше себя вести.
После этого допроса у Мити окончательно прозрело в голове. Он понял, что выйти на свободу не получится не при каких обстоятельствах. «Главное, чтобы не сломаться и не смалодушничать. Приговор обязательно будет, но какой, зависит только от меня. Слишком много они знают. Даже о драке пятилетней давности вспомнили. Хорошо ещё, что о братьях и маме ничего не знают. Вернее о Николае. Ивана уже давно на белом свете нет, и они в курсе этого. Просто, на испуг берут», - сделал вывод Митя. Потом были третий, четвёртый и пятый допросы. К той информации, которую он озвучил на первом, добавить практически было уже не чего. Допросы проходили днём, вечером и ночью. Порой следователи, особенно со шрамом на лице, прибегали даже к физическим воздействиям, но выбить из Мити необходимые им показания так и смогли. Да он, собственно, и выдумать ничего против себя не мог. Слишком мало ещё на белом свете прожил.
Однажды младший лейтенант госбезопасности протянул Мите исписанный лист бумаги и произнёс:
- посмотри, что накатал Лушников. Он здесь тебя своим соратником по борьбе с Советской властью называет. Так что и тебе светит расстрельная пятьдесят восьмая статья с конфискацией имущества. Что на это скажешь?
- я никогда не был соратником Петра Николаевича и не поверю, что он это написал. Поэтому читать не буду. Моя совесть чиста и перед Родиной и перед её народом.
- ты смотри, как заговорил! Враг не добитый. Будешь кровавыми слезами умываться и пощады просить, когда в трибунале окажешься, - взорвался следователь и со всего размаха ударил Митю по лицу. Митя покачнулся, но на ногах устоял. Следователь ударил его ещё несколько раз и в основном по животу. Митя почувствовал тошноту головокружение. Он медленно опустился на колени, а затем распластался во весь рост на холодном полу.
Очнулся уже в камере. Рядом суетился пожилой «интеллигент» и осторожно лил ему на лицо из металлической кружки воду.
Немного придя в чувство, Митя перебрался на своё место и, скрутившись в клубочек, затих. Внутри его проснулась ярость, а обида беспомощности вызвала слёзы. «Что это за мир жестокий такой, в котором вынужден обитать человек? В нём царствует культ силы и безнаказанности. Разве мог следователь избить меня, если бы знал, что будет обязательно призван к ответу за содеянное? Конечно, нет. У него есть право бить меня, а у меня нет права ответить ему достойно. Не смог получить признания в содействии Петру Николаевичу, зато удовлетворил звериный инстинкт. Что ждёт меня впереди предсказать сложно, но то, что они не отстанут, это точно. Ну, что же. Придётся терпеть их издевательства и пытки, насколько физических и моральных сил хватит, а там будь, что будет»,- решил Митя.
После этого допроса, следователи его не вызывали более десяти дней. Митя даже волноваться стал. «Наверное, к суду готовят», - подумал он. Заметил это и пожилой «интеллигент». Он вплотную подсел к Мите и тихо произнёс:
- думаю, что судьба твоя сейчас решается. Обычный суд, «Спецтройка» и военный трибунал, как правило, приговоры выносят в отсутствие арестованного.
- Почему? Разве это справедливо? Последнего слова лишать подсудимого? Он ведь может что – то оправдательное в свою защиту сказать.
- поэтому и не нужен он в суде
За Митей пришли два охранника. При виде их, Николай Леонтьевич испуганно произнёс:
- крепись парень.
Один из охранников толкнул прикладом винтовки «интеллигента» и смачно выругался.
На этот раз в комнате допросов были оба следователя. Младший лейтенант госбезопасности достал из папки несколько исписанных листов и полностью зачитал текст обвинения. В заключение он торжественным голосом произнёс: «Тройка» постановила: Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики и на основании обвинительного протокола, осудить Бурова Дмитрия Степановича по статье 58, п. 1В; на пять лет с отбыванием срока в местах крайнего Севера. Лишить Бурова Д.С. избирательных и прочих гражданских прав на весь указанный период. Выписка верна. Секретарь «Тройки», лейтенант госбезопасности - Пустовойтов.
- тебе всё понятно, осуждённый Буров? Может, не согласен с чем? - ехидно улыбнулся следователь со шрамом на щеке.
- всё понятно.
- вот и ладненько. Ведите арестованного в камеру. Пусть там дожидается отправки по этапу, - приказал следователь Карпов.
- гражданин начальник, можно задать один вопрос?
- а ты уверен в том, что его необходимо задавать?- насторожился младший лейтенант Госбезопасности.
- уверен. Я хочу знать, что с моей женой и её родителями?
- ничего утешительного сказать не могу. Твой тесть расстрелян по статье 58 – 1А – как изменник Родины, а его жена и дочь осуждены по той же статье, что и ты и отправлены в ссылку на 10 лет. Ещё вопросы есть?
- нет, - глухим голосом ответил Митя и, закинув руки за спину, пошёл на выход из страшной комнаты.
Николай Леонтьевич с нетерпением поджидал соседа по несчастью. Когда Дмитрия забрали два охранника, он сразу понял, что его повели для оглашения приговора и не ошибся.
- ну, что? Получил официальный статус осужденного? – криво усмехнулся «интеллигент».
- статья 58, пункт 1В:- пять лет отбывания на Севере с поражением всех гражданских прав и конфискацией имущества, которого у меня нет.
- понятно. За недонесение на тестя осудили. По нижней планке пошли. У этой статьи вилка от пяти до десяти.
- зато жена и тёща по максимальной планке получили приговоры.
- ну, что -же, только одно могу сказать в утешение – держись парень. Тебе сейчас сколько лет?
- двадцать четыре
- зелёный ещё. Поэтому пожелаю тебе терпения, терпения и ещё раз терпения. Если ничего сверхъестественного не произойдёт, ты окажешься на свободе достаточно молодым человеком и успеешь ещё многого достичь. Поверь мне, у тебя всё для этого есть. Харизма, знания, здоровье и врождённое везение. Судьба не оставит тебя без внимания. Вспомнишь мои слова, когда станешь подводить итоги своего жизненного пути.
- а Вам сколько лет?
- шестьдесят пять. Через семь лет буду уже дремучим стариком, а по сущности ещё жизни настоящей не видал.
- моей бабушке тоже исполнилось шестьдесят пять. Как она перенесёт известие о моём аресте?
После этих слов Митя замолчал, ушёл в себя и стал прокручивать в голове события дня. «Бесполезно выть на луну и призывать окружающий мир к справедливости. Её не было, нет, и не будет никогда, пока существует на земле человечество. Человек, как представитель животного мира, самый страшный и опасный зверь. Он обладает главным оружием - разумом, который толкает земной прогресс всё дальше и сильнее. Но придёт время, когда разум станет бессилен перед природой, и тогда жизнь на земле прекратится. Революции и войны - главные рычаги прогресса. И чем чаще они будут происходить, тем быстрее человечество подойдёт к самоликвидации. Остановить, или даже притормозить шествие прогресса не возможно, так - как само человечество, не подозревая этого, желает своего конца.
Мама и отец погибли по разные стороны баррикады, но за одну и ту же идею – сделать людей свободными и счастливыми. Пётр Николаевич тоже храбро воевал со своим народом за его же счастье. Где он теперь? И где счастье народное? Иван мстил за мать и отца и потерял свою жизнь. Сколько ему было? Двадцать лет. Мог жить да жить на красивой земле и радоваться мирному тёплому солнцу. Зачем одним людям власть над другими? Чтобы издеваться, глумиться и доказывать тем, что они лучше и умнее. Такие человеческие особи считают себя небожителями и не догадываются, что смерть с каждым из них ходит рядом», - сверлили мозг философские мысли. Вдруг перед глазами встал образ Гали. «А её за что осудили? Она- то, что сделала плохого Советской власти? Какие отцовские секреты Галя могла знать и не донести органам? Чушь, какая – то. Что теперь с нами будет? Как я сейчас необходим ей, чтобы поддержать и успокоить? Девочка моя! Моё бессилие хуже смерти. Держись и знай, что я обязательно найду тебя, и мы вновь будем вместе, сколько бы лет не прошло. Ты мне богом и судьбой дана, и я не имею права оставить тебя одну. Как бы моя дальнейшая жизнь не складывалась, обязательно выживу и отыщу тебя. Верь мне», - шептал, словно в горячке, Митя.