Эвакуация — организованное перемещение людей, материальных и культурных ценностей в безопасные места.
...
Когда принято решение – всё остальное даётся легко. Есть цель, есть план, есть сроки. Я собрал семейный совет и постановил, что мы уезжаем навсегда.
Как, куда и на что ехать понятно ещё не было, но ясно было одно – проще сейчас вытащить семью из страны, чем потом из-под обломков. Тем более, что в нашем направлении уже шли бои, грохотало всё чаще и громче, а некоторые города жили в осаде вторую неделю.
Одни знакомые, что рискнули выбраться на эвакуационном поезде, позже рассказывали о километровой очереди на вокзал, о толпе, что штурмом брала вагоны, о дальнейшем путешествии на полу вагона и многочасовой стоянке на польской границе без туалетов. Другую семью, что решила к границе добираться на автомобиле, остановил на дороге мужик с ружьём, слил бензин и уехал восвояси, бросив бедолаг среди полей.
С каждым днём таких рассказов становилось всё больше, и чем позже кто-то выезжал, тем жёстче приключения их ожидали на пути. Поэтому мы с отъездом решили не затягивать и дали себе срок на сборы в двое суток. Ехать в неизвестность с двумя детьми и беременной женой мне показалось лучше на машине – рожать в автомобиле всё же более комфортно, чем в переполненном вагоне. Наверное.
Полный бак, две канистры с бензином и новый аккумулятор, как позже оказалось – было наилучшим вложением. Прокладывать маршрут мне ещё предстояло, но уже было понятно, что дорога будет не простой. Прямые трассы заняты или танками или пробками, на объездных уже встречаются мародеры, а заправить автомобиль становилось всё сложнее и там, и там.
Ещё большей сложностью оказался сбор вещей. Я выложил на пол два чемодана, несколько рюкзаков и сообщил семье, что это всё, что мы можем взять с собой. «А мы вернёмся?», - спросила старшая. Я подумал о Чернигове с Харьковом и честно ответил: «Не знаю. Собираемся так, будто уезжаем навсегда. Берём только самое нужное» «А сколько можно взять игрушек», - не поверила мне младшая. «По две каждой. И нести их будете в руках». На том и сошлись. Думаю, все ещё надеялись вернуться.
Документы, телефон и ноутбук. Сменное бельё, пара футболок и джинсы. Вся моя жизнь поместилась в небольшой рюкзак. Осталось немного места для мыльно-рыльного. Опыт сборов на этап помог как никогда. Вместо игрушек я взял нарды и доски с гвоздями.
Жене пришлось гораздо сложнее. Она в первую очередь думала о том, кто внутри её. Любимые платья и туфли остались в шкафу. Косметика – в прошлом. Тёплые вещи только на себе. Неприятные сборы, но когда постоянно думаешь о том, что вот эти люди сейчас едут вообще без всего, однако едут, ибо живые, а вот те и уехать не могут, потому как путь отрезан, а иные уже никуда не уедут – собираться легче. Всегда есть те, кому сейчас гораздо хуже, и это сравнение бодрит.
Кто-то дал хороший совет: ищите попутчиков, колонной ехать безопаснее. Другой - прилепить на стёкла: «Дети!». Третий, пятый, десятый: проложить несколько маршрутов мимо больших городов – там уже вовсю бомбят, сохранить скриншоты маршрутов – мобильный интернет подводит всё чаще, выкинуть самую ненужную сумку и вместо неё положить запаску – про шиномонтаж на трассах можете забыть, как и о бензоколонках, воды побольше, из телефона лишние фото стереть, личные – тем более, в термос – крепкий сладкий чай, нож под руку, улыбку на лицо – и вперёд!
Все советы пригодились.
Через городской портал нашлись попутчики в колонну на четыре автомобиля. Маршрут проложили вместе, а объезжать стороной решили даже Киев – там всё стоит. Старшей наконец-то пригодилась художественная школа – она села рисовать объявления на стёкла. Я загнал машину на СТО, что официально была закрыта, но, как и всё вокруг – работало, и вместо старого газового баллона в багажнике мне всунули запаску. Заодно заменили все жидкости и пожелали доброго пути.
После новости о том, что в десятке километрах от нас разбили танковую колонну, одна машина не выдержала и сорвалась в путь. У большинства из нас в окружённых городах были знакомые и повторить их судьбу не хотелось никому. Те, кто не шёл воевать – вывозили семьи в безопасное место. Но всё же остальные решили придерживаться плана и выезжать в дорогу рано утром.
И уже с утра наши дедлайны затрещали. Одна семья добиралась к нам из Киева, их такси задержал блокпост: более тщательно досматривали вещи, а потому мы решили их ждать, как-никак подвязались ехать вместе. Другой сюрприз вскрылся, когда оказалось, что дорогу никто из водителей не знает, а потому: «езжай во главе колонны и вывози нас в безопасное место». Естественно, на первом же повороте я свернул не туда. И как только мы выехали на трассу, то тут же встали на ней мёртво и надолго. Таких пробок Украина раньше не видала.
За первые сутки мы проехали чуть более ста километров. Где-то лишь на полпути я стал выключать зажигание и экономить горючее, в результате к сумеркам бак оказался на три четверти пуст. Я с беспокойством размышлял о том, где же нам раздобыть бензин. На единственной заправке, что мы проехали давным-давно, очередь была машин в тридцать. Все остальные бензоколонки были перемотаны скотчем, и их табло цен показывало нули.
Во всех городах страны был введён комендантский режим, и если ночью по трассе ещё можно было бы ехать, то первый же городской блокпост останавливал всё движение. До запланированной нами ночёвки было ещё километров пятьсот. Близилось понимание, что первую ночь путешествия нам придётся встретить на обочине.
И тут мы познакомились с теми, чьё благородное дело воспевается людьми и поныне. С волонтёрами.
Большие города приучают никому не верить. Зачастую соседи в многоэтажке не то, что не знают друг друга, но при встрече даже не здороваются. Заговоривший на пути прохожий воспринимается как продавец, мошенник или попрошайка. Мегаполисы в подсознание внедряют недоверие. Поэтому, когда незнакомый человек с обочины предложил нам «переночевать тут недалеко», то первым делом я потянулся закрыть окна и заблокировать двери.
Позже оказалось, что жители местных деревень, зная о пробках на трассах, днём выходили туда с едой и горячими напитками, что бесплатно раздавали нуждающимся, а вечерами они искали автомобили с детьми и расселяли семьи у себя, своих родственников и знакомых.
Но даже когда мы вслед за волонтёром свернули с трассы на глухую дорогу, я до последнего вспоминал истории об ограблениях, торговле людьми, их органами, детские страшилки о людоедах, да и просто не хотелось сворачивать с уже привычной трассы куда-то в лесную глухомань.
Нашу колонну с четырьмя семьями разместили в большом коттедже местного главы территориальной обороны. В селе Лепляво, где когда-то партизанил и погиб Аркадий Гайдар, не горел ни один фонарь: «светомаскировка», - пояснил староста. Но в доме было светло, тепло и, как позже оказалось, очень сытно. На плите кипели кастрюли с макаронами и мясом, дети ухватились за соки, хозяйка накрывала на стол, хозяин разносил по комнатам матрасы. Этой ночью нас никто не съел и даже не ограбил.
Утром мы двинулись в путь с переполненными снедью пакетами. Маршруты были изменены подальше от трасс, но поближе к бензоколонкам. Информация от старосты меня не порадовала: «Бензина вы по пути не встретите. Дизель ещё может быть, а с бензином большие проблемы. Заправляют тероборону, коммунальные и городские службы и только потом всех остальных. На больших трассах шансов заправиться больше, но и очереди длиннее. Мелкие колонки почти все закрыты».
Мой автомобиль был в нашей колонне самым прожорливым, и потому проблема с топливом заботила меня больше всех. НЗ в багажнике немного успокаивал, но одна за другой закрытые колонки тревогу увеличивали.
Я всё так же ехал во главе колонны, и на ходу учился ею управлять: заранее уведомлял о повороте на перекрёстках, сильно не разгонялся, в зеркала смотрел чаще, чем в лобовое стекло и при обгоне как можно дальше ехал по встречке. Тем не менее последняя машина постоянно терялась, сворачивала не туда, боялась обгонять длинномеры и всячески способствовала тому, чтобы мы и на вторые сутки не добрались до нашей запланированной точки ночлега. Возможно, из-за неё я не спешил обгонять старый бензовоз, что плёлся по узкой дороге. Когда он свернул на неприметную заправку, я, не раздумывая свернул за ним.
«Небось бензин привезли?», - ещё не верил я в чудо. «Привёз», - устало сообщил водитель и, расставляя дорожные конусы вокруг бензовоза, добавил: «Часа через три можно будет заправиться, не раньше». Я был готов стоять здесь хоть до утра и от возбуждения чуть не плясал. Подойдя к окошку кассы я радостно сообщил: «У меня жена беременная, поэтому пока я не заправлюсь, отсюда никуда не уеду. Вы умеете принимать роды?» «Подъезжайте к первой колонке, я вас сейчас заправлю», - сообщила она мне. В спешке я раздавил пару конусов, и водитель бензовоза погрустнел ещё больше.
Так я узнал, что на тех заправках, где бензина нет, он всё равно есть. Но даже там, где он есть – двадцать литров на одно авто и не больше. Беспокойство сохранилось, но можно ехать дальше.
Штурман второй машины был ответственный за новости. Там, где ловил интернет, он подгружал телеграмм-каналы и следил за тем, какой город попал под очередной обстрел. Если он был на нашем маршруте, мы останавливались и перестраивали путь. Там нам пришлось объехать стороной ещё пару городов, в один из которых за десять минут до нашего потенциального приезда упало семь ракет. Дым от пожаров мы молча провожали взглядом.
Перед каждым населенным пунктом и на выезде из него стоял блокпост, перед которым собиралась пробка. В деревнях люди с автоматами могли заглянуть в окно, увидеть детей и предложить им пряники, перед небольшими городами на блокпостах уже проверяли документы, смотрели в багажник, при въезде в крупные – досматривали сумки и могли попросить показать снимки в телефоне. На каждом из них я всегда спрашивал – где в ближайшем месте можно заправиться. Мне махали вперёд и одинаково отвечали: «Там!»
Жена постила в соцсетях вопросы о заправках и возможном размещении на ночёвку, с последним нам обещали помочь. Но ехать до жилья предстояло ещё часов семь, я за рулём уже был больше десяти часов и пускать за руль беременную жену не собирался. Глаза всё так же рыскали по сторонам в поисках заправки. На некоторых из них стояли бабушки. Бензина не было, но останавливающимся водителям бабушки предлагали чай и пирожки. Они разворачивали старые махровые платки, доставали из них обычные трёхлитровые банки и разливали кипяток. От предлагаемых денег они не просто отказывались, но возмущались и говорили, что им очень жаль, что помочь они могут лишь чаем да пирожками.
Хотелось обнять их всех сразу.
Хвост автомобильной пробки на обочине я увидел издалека. Такие появлялись перед работающими заправками. Некоторые я проезжал мимо, думая, что если очередь будет небольшой, то развернусь и встану в хвост. Ещё надо было проверить, есть ли бензин – на большинстве заправок мог оказаться только дизель. Очереди достигали и пяти, и шести десятков машин. Сколько они стоят времени, я мог только догадываться. В больших городах во время воздушных тревог заправка закрывалась, а машины продолжали стоять и ждать.
Проезжая одну из таких заправок, я привычно снизил скорость. В последний момент взгляд выхватил то, что автомобили тянулись ко всем колонкам, кроме одной. Там очереди не было, будто она была поломана. Я вывернул руль и, уже скорее от безнадёги, протиснулся к ней между ожидающими очереди автомобилями. «А почему тут никого?», - спросил я у одного водителя. «Будeт авто с бензобаком слева, встанет и тут», - ответил он. Я мысленно поблагодарил инженеров Hyundai Tucson за левосторонний бензобак. Ещё двадцать литров.
Когда навигатор предлагает более короткий маршрут, то теперь я никогда не соглашаюсь. Но в тот вечер я кусал губы, чтобы не заснуть и мечтал как можно скорее добраться до найденного женой места ночлега. До города было ещё часа два, навигатор предложил сэкономить минут двадцать, и мы поехали по сельской не асфальтированной дороге. Чуть позже она превратилась в две колеи среди болот. Я успокаивал себя – на такой дороге не заснёшь. Но когда в вечерних сумерках мы въехали в лес, я стал ловить глюки. Мне казалось, что между деревьев стоят великаны и боковым зрением «видел», как они кидались на машину. Измученные дети ссорились на заднем сидении, жена мудро молчала, интернет давно отсутствовал и уточнить маршрут было невозможно, я же упорно боролся с видениями и продирался вперёд.
В эти сутки я установил для себя рекорд – восемнадцать часов за рулём.
Когда вызвавшийся помочь с ночлегом мужчина увидел три наши машины, то не постеснялся заявить, что он ждал только одну семью, а не четыре и куда нас расселять, он себе не представляет. Но потом махнул рукой и повёл нас к себе. Когда люди стали один за одним заходить в квартиру, то настало время удивляться его жене. Так в малогабаритной двухкомнатной квартирке нас переночевало четырнадцать человек. Хозяин извинился за слова при встрече и, как мог, организовал путешественникам комфортный ночлег, а жена выставила на ужин весь праздничный стол, что готовила к предстоящему дню рождения.
Через два дня после нашего отъезда перед их домом упали ракеты.
Третьи сутки путешествия по военной Украине были самые скорые. Ближе к западу пробки на трассах стали меньше, а шансов на заправку - больше. Наш следующий после Хмельницкого большой город с остановкой на ночёвку был Львов.
Красивый старинный город приютил нас по «вписке» йогов. Выделив нам с детьми большую комнату, нам разрешили жить столько, сколько понадобится. Мы взяли двое суток на отдых и подготовку к решающему пересечению через границу. Мужчин призывного возраста из Украины не выпускали, за исключением особых случаев, жена молилась, я же прокладывал маршрут от одного пропускного пункта к другому. Пять – шесть через Польшу, один через Словакию, два через Венгрию. Какой-либо из них будет наш.
Конечный пункт нами так и не был определён – куда угодно, лишь бы увезти детей подальше от войны. Черногория, Польша, Германия, Норвегия или Канада: весь мир открыт, но единственно значимым вопросом для нас было – разлучат нас на границе или нет.
Львов мне показался осколком того прошлого, о котором я читал в книгах о белых эмигрантах. Россия захлебывалась в Гражданской, но в Крыму офицеры ещё водили в рестораны своих дам, и мирный кусочек земли не предполагал разговоров о войне. Взрывы, спешное отплытие и расстрелы были ещё впереди, но здесь и сейчас люди пытались забыться от войны хоть на день. Так было и здесь – где-то уже сражались и гибли, а где-то музыка в кафе и смех на улице.
Однако присутствие войны замечалось и во Львове. Кроме предоставления жилья, то здесь, то там мне попадались вывески: «Одяг для біженців безкоштовно» (Одежда для беженцев бесплатно), «Борщ для тих, хто потребує безкоштовно» (Борщ для нуждающихся бесплатно), «Вода питна – безкоштовно» (Вода питьевая – бесплатно). Каждый раз, видя подобное проявление заботы, мы делились об этом в соцсетях – может кому-то и правда нужно, а за водой я не раз сходил и сам.
Возможно, в этом мирном уголке кто-то и накручивал цены, ведь за первые три недели военных действий на западную Украину переехали миллионы переселенцев – рассказывали разное, но то, что встречал я – было всегда от души и «беріть, якщо треба».
Наконец пришло то утро, когда автомобиль был снова заправлен, загружен и готов к продолжению путешествия на Запад. Дети выспались, жена всё такая же беременная, я же со всем своим багажом знаний опытного сидельца морально и физически настроен к переговорам на любой границе. Последние двое суток мы изучали положение на пропускных пограничных пунктах и знали, что автомобильные очереди самые длинные. Тридцать - семьдесят машин на границе, мимо которых постоянно проезжают те, кто имеет право пересекать границу без очереди: гуманитарка, военные, красный крест. По рассказам уже переехавших, на границе нам предстояло ожидать несколько суток. Без гарантии, что нас пропустят вместе, а значит от этого пункта к следующему, и снова, и опять. Жена категорически отказывалась продолжать путь без меня, я же внутри настраивался на своё возвращение и дистанционную помощь семье. Дети на заднем сидении тихо читали «Отче Наш», чем немало меня удивили.
Знакомый волонтёр, что перевозил через границу гуманитарку, подсказал нам с утра, на каком из пограничных пунктов сегодня наименьшая очередь. Когда мы туда приехали, перед нами было всего две машины. Это уже было очень подозрительно – слишком много счастливых чудес за одно путешествие. Когда до нас дошла очередь, я попросил организовать встречу с начальником КПП. Подмышкой у меня был паспорт и моя книга: «Запрещённые люди». В машине почти трое детей. В сердце – желание уехать всем вместе.
Два часа допроса СБУ, и книга с автографом осталась у них, а моя семья при мне. Вскоре я обнимал Любимую на польской земле. Мы двинулись дальше.