Выйдя утром из землянки Шеф ощутил морозную свежесть, потом привычно посмотрел на небо и удивился; оно было ярко-розовое, словно умытое кровью. Он остановился, что бы внимательнее рассмотреть необычный небосвод, закурил. Шеф знал, что розовый восход предвещает ухудшение погоды, но так же, он чувствовал, как постепенно его сердце наполняется непонятной тревогой.
Возможно, он так и стоял бы, гася тревогу табачным дымом, до тех пор, пока окурок «Примы» не обжёг бы ему пальцы, но в соседней землянке неожиданно застонал чайник, громко и грубо нарушая тишину пространства. Шеф обернулся на знакомый звук и решил заглянуть к соседям.
Возле печки, на чурбаке, сидел механ Макс и караулил чайник. Остальные лежали на своих местах и, скорее всего, делали вид что спали.
Накануне вечером им пришла неприятная новость о сокращении боевых выплат. Причём новая схема была до того абсурдна - что походила на правду; так называемые «боевые» в прежнем объёме сохраняли лишь тем, кто прибыл в полк до первого ноября, остальным же «боевые» закрывали лишь половину дней в месяце. И хотя тех из них, кто прибыл после неприятной даты, было мало, никто не был уверен в том, что и остальным не срезали «боевые». Такая несправедливость вызвала бурю эмоций и котрабасы обещали устроить демарш. В каком виде он мог быть выражен - никто не знал, но глядя на притворяющихся товарищей Шеф решил, что протест начался.
- Привет старшина! Чай будешь? - добродушно спросил Макс.
- Буду.
- Только у нас сахара нет, отсыпь нам маленько.
- Сходи на кухню и скажи Ивану, что я велел выдать немножко.
- Он не даст без тебя, - обречённо ответил Макс.
- И правильно сделает. - Шеф помолчал, делая вид, что принимает решение, хотя на самом деле просто важничал для порядка, - А вы значит бастуете?
Макс промолчал в ответ. Шеф взялся за горячую ручку чайника, приподнял его над печкой и снисходительно сказал Максу:
- Ладно, пошли, - и тут же громко скомандовал, - Подъём воины! - и усилил приказ хлопком чайника о печку. Шутка удалась; получилось громко, в добавок кипяток плеснул из широкого носика на печь и влага злобно зашипела превращаясь в пар.
Выходя вслед за Максом за порог землянки Шеф заметил краем глаза, как его товарищи подняли головы, а их лица расплылись в торжествующих улыбках.
- Война кончилась Шеф, - сказал в след ему Воробей.
- Ага, пойду у ротного спрошу, знает ли он об этом.
*** *** ***
На кухне под навесом сидела Маша и посмеивалась глядя на Ивана. Шеф и Макс приветливо поздоровались с товарищами, но Жалилов промолчал в ответ; он перебирал продукты в железном ларе, тяжёлая крышка которого постоянно норовила закрыться и ему приходилось отрываться от круп, что бы снова прислонить упрямую крышку к стволу дереву.
- Привет, - весело ответила Маша.
Шеф подсел рядом с ней на лавку.
- Чего тут у вас! - спросил он.
- Да вот Ваня ласку испугался, - опять засмеялась Маша.
- Серьёзно? Как это? - у Шефа перед глазами мелькнули картинки с прелюбодеяниями и его лицо вытянулось в обидном недоумении. Маша, видя его растерянность, поспешила объясниться:
- Иван ларь открыл, а оттуда ласка как прыгнет, - Маша изобразила сердитого зверька: оскалила зубы и скрючила пальцы изображая когти, - я думала он с обрыва упадёт.
- А, ласка. Чёрненькая такая?
- Чёрненькая, ты её тоже видел?
- Видел.
Щёки Маши заливал румянец, а серые глаза смотрели с детским восторгом. В этот момент Шеф увидел в них её настоящую сущность; она была ещё ребёнком, любопытным и озорным, пацанкой мечтающей водить за собой ватаги мальчишек и этот образ никак не сочетался с декорациями войны, с той чудовищной преисподней, возле которой они находились.
Зачем она сюда приехала?! Игра в романтику? Легкомысленность? Безысходность? Нет - это всё не про неё. По крайней мере она уж точно приехала сюда не за деньгами и не затем что бы убивать. Скорее всего она относится к тем людям в которых заложена потребность ощущать причастность к созиданию истории страны, к чему-то более важному, чем они сами. Возможно, она и есть тот самый человек Творец, Созидатель, Патриот. Не то что "эти", чуть что - бастовать.
- Всё с вами ясно, - задумчиво сказал Шеф и боясь, что Маша прочитает его мысли, полные патетики, обратился к Жалилову, - Иван, у тебя ласка не весь сахар съела?
Иван обернулся, оторвавшись от ларя, и сухо ответил:
- Да нет.
- Тогда отсыпь нам немного, чайку попить.
Макс получив скудную сладкую порцию тут же широко зашагал обратно, скользя по подмёрзшей глине.
Шеф посидел ещё не много, затем они с Машей поднялись и пошли каждый по своим делам: Шеф отправился к ротному, за получением дневных заданий, а Маша пошла проверять больного, во втором взводе, мучившегося, как она выразилась, острыми почечными коликами.
Шеф застал Семёныча развалившимся на своей земляной оттоманке. Увидев старшину он сказал сквозь дым затяжки:
- Проходи Серёга.
Шеф прошёл к импровизированный столу, собранному из ящиков, накрытых сверху толстым куском ДСП, сел на противоположную оттоманку, которая теперь принадлежала Маше и стал рассматривать небрежную стопку CD-дисков. Наскучивший шансон разбавили "Земфира", "Брат-2", "Чичерина", "Мумий Тролль" - все эти диски пришли вместе с Машей. Шеф достал диск Земфиры и засунул его в автомагнитолу. Шёлкнул кнопочкой. Негромко полилась чувствительная философия нового поколения:
"Странно, трамваи не ходят кругами, а только от края до края. Еще молодая весна пытает. Мимо, созвездий запруженных улиц..."
Ему нравился музыкальный вкус Маши; лирические герои песен Земфиры были всё таки ближе Шефу, нежели герои шансона, по крайней мере, Шефу надоело ассоциировать себя с заключенным.
- Семёныч, говорят война кончилась, раз начали «боевые» резать.
Ротному были неприятны все эти разговоры про деньги - "шкурные", как он выражался. Семёныч поморщился и сказал:
- Вам по 28 дней всем закрыли, чего переживаете? Ты лучше подумай хорошенько над продлением контракта, что бы на вывод остаться. Так, ещё; постарайся сегодня провести сверку стрелкового оружия. Всё понял? - ротный смотрел не моргая, в упор.
Сергей хотел что-то ответить, но затарахтел тапик. Семёныч потянулся к аппарату, жестом показывая Шефу, что бы он выключил магнитолу:
- Командир шестой роты капитан Покровский, - привычно пробубнил он в трубку.
Голос на том конце провода говорил быстро и жёстко, но сквозь посторонние шумы Шеф ничего не смог разобрать.
- Да. Да, понял. Так точно.
Семёныч положил трубку и стал быстро одевать берцы.
- Что случилось? - спросил Шеф.
- Полковая разведка засекла полевой лагерь боевиков. От нас третий взвод идёт на вылазку. Сейчас все будут собираться у нас, в управлении.
У шефа опять зашевелилась тревожное чувство, засевшее в нём при виде рассвета.
- Лихо день начался. Почему у нас, а не в батальоне? - спросил он.
- Потому что координаты данного квадрата с восточной стороны первого взвода, в «зелёнке». От управления идут два человека. Волгина здесь?
- Она во второй взвод пошла.
- Беги Серёга, догони её. Она тоже идёт, - деловито сказал Семёныч и подняв голову к верху крикнул, - Фишка! Зарубина ко мне.
Отделение разведки прибыло раньше всех. Они расположились под навесом кухни и покуривали в ожидании основной группы. Своим присутствием они сильно смущали Жалилова и он не выдержав испытания бросил стряпню и ушёл, спрятавшись в землянке.
Комбат ястребом влетел в управление роты, а следом за ним - две боевые машины со спецами. МТЛБ комбата на скорости сделал крутой разворот на месте, Папаев спрыгнул с брони, принял рапорт Покровского, кивком головы поприветствовал только что пришедшую Машу и направился к спецам.
Вскоре, появились запыхавшиеся пятнадцать человек с третьего взвода во главе с Колькой-майором. Им дали немного времени отдышаться и перекурить. Шеф ожидал увидеть среди них Рыжего, но его не было. Вскоре боевая группа пешком выдвинулась в заданный квадрат.
*** *** ***
Отряд шёл на встречу розовому небу. Солнце почти не слепило глаз, лишь изредка проглядывая сквозь облака и голые деревья. В воздухе витал душок влажного дерева и прошлогодней травы. Пологий спуск не доставлял трудностей, идти было легко.
Сперва Маша шла рядом с Батей в одной цепочке, а он нёс её медсумку. Затем, на одной из остановок, для сверки маршрута, Машу перехватил комбат и она пошла рядом с ним, в головном дозоре.
Но вот пологий спуск с высоким лесом закончился. Перед группой лежал широкий овраг, за которым возвышался каменистый косогор. Группа рассредоточилась, не выходя за пределы «зелёнки». Через некоторое время командир спецов подал сигнальный жест поднятым кулаком, что означало "Замри".
Комбат тут же поднял бинокль к глазам и стал тщательно обшаривать косогор, неожиданно вставший на их пути. Вдруг, между камней показались зловещие фигуры боевиков, до них было рукой подать, но камни были хорошим прикрытием для них, а уходящий вниз рельеф местности предполагал, что достать боевиков будет не так просто.
Нужно было выждать некоторое время, что бы понять - куда направляется банда. Вариантов было не много: либо террористы сами спустятся к ним в руки - зайдя в овраг, либо встанет необходимость в преследовании, если банда уйдёт на другую сторону косогора.
- Вот они, - тихо сказал Папаев.
- Кто? - ещё тише спросила Маша.
- Террористы, - не отрывая глаз от бинокля сказал комбат.
Это слово прозвучало обыденно и просто, но по спине Маши пробежали мурашки. Ей было жутко интересно.
Комбат протянул ей бинокль.
Она осторожно поднесла к глазам мощную оптику. Сперва Маша ничего не увидела кроме камней, но комбат своей рукой направил бинокль в нужную точку и в окулярах появились бородатые люди в зеленых повязках на головах, хорошо экипированные; они шли настороженно, окидывая окрестности подозрительными взорами, прислушиваясь и принюхиваясь к окружающей природе. Больше всего они походили на голодных волков, идущих по следу потенциальной добычи.
Маша смотрела на них пристально и, возможно, от близости противника её душой овладело смятение; что происходящее вовсе не игра и не чей то рассказ, который она очень живо себе представила, а самая что ни на есть боевая операция и люди в зелёных повязках - самые настоящие террористы.
Она протянула бинокль обратно комбату, пригнулась, и побежала наперерез, через открытый участок к Бате, то ли за своей медсумкой, то ли хотела предупредить его об опасности.
Папаев стиснув зубы смотрел за быстрым передвижением Маши. По его лицу заходили желваки; комбат понял, что Маша подвергает себя опасности выйдя на открытый участок и тогда он решительным голосом крикнул, нарушая режим тишины:
- Волгина стой!
Но Маша не придала значения этому выкрику и, не пробежав и половины короткого пути, в какой то момент раздался хлопок. Сработала противопехотная мина, неизвестно кем и когда оставленная здесь. Машу подбросило и она тут же рухнула навзничь. Ей оборвало ногу по берц, кость вышла наружу.
Непрекращающийся звон в голове и болевой шок, парализовали тело Маши, она смотрела на расстилавшееся розовое небо, которое неспешно укутывала её своим стёганным одеялом и увлекала за собой, в небесное царство. Смертельная грёза преодолела ослабленную невыносимой болью девичью душу и Маша потеряла сознание.
Через несколько секунд открылся беспорядочный огонь по боевикам. Операция была сорвана. Нужно было забирать Машу и уходить в полк. Теперь, что бы спасти её, важна была быстрота.
Первым к ней рванулся Зарубин, прикрываемый плотным огнём товарищей, он подбежал к Маше, взял её на руки. Батя чуть замешкался, увидев надрывающую душу картину с обрывком кровоточащего тела, но подоспевший на помощь спецназовец быстро подобрал берц и они вместе скрылись в «зелёнке».
Боевики не открыли ответный огонь. Взрыв для них так же стал полной неожиданностью, спутавший им все планы, поэтому они предпочли спешно уходить под прикрытием каменных утёсов.
Вслед им долго летели ВОГи выпущенные наудачу, а стрельба прекратилась только тогда, когда Машу перебинтовали и командир спецов объявил об отходе, перед этим сообщив жестом радисту, что бы тот связался с базой и запросил вертушку для тяжело раненого.
Машу несли на плащ-палатке, почти бегом; четыре человека постоянно сменяли друг друга. От качки и промедола Маша очнулась и с равнодушным лицом смотрела мимо несущих её товарищей. Кто то из них пытался подбадривать её, но Маша молчала в ответ.
За мелькающими макушками деревьев она увидела облачённые в розовые рубахи облака. Они будто преследовали её. В этот момент Маша почувствовала необходимость убежать от них, спрятаться и не видеть их. Она дёрнулась, что бы встать и тут же ощутила себя беспомощной букашкой увязшей в смоле. Вместе с этим, к ней пришло понимание, что от того, как скоро её доставят, длинной транспортной цепочкой, в Москву, в Бурденко*, зависит, успеет ли смола обратиться в янтарь и отправить её душу в сверкающий розовым светом Элизиум.
От отчаяния Маша закрыла глаза и тихо заплакала.
*** *** ***
Шеф быстро вернулся со сверки стрелкового вооружения ввиду её отмены и переноса на другой день и теперь охотно помогал готовить Жалилову обед. Рядом крутился Ачхой. В небе послышался шум винтов вертолёта.
- Слышишь, вертушка летит? Неужели пополнение? - радостно спросил Шеф у пса и привстав с чурбака принялся высматривать приближающийся вертолёт.
Неожиданно за спиной раздался голос техника:
- Вертушка за Машей летит.
Шеф обернулся. Баранцевич был не один, с ним стоял срочник Макс. По их лицам Шеф понял, что случилось беда.
- Вот так Серёга. По рации передали, Маша подорвалась.
- Маша? Жива?!
- Жива.
- Не может быть. Как это случилось?
- На Лепестке**. Ногу оторвало по берц, её теперь срочно в госпиталь хотят доставить, в Бурденко, надеятся ногу спасти, - техник говорил медленно и не моргая смотрел в костёр.
Шеф не знал что сказать в ответ, мысли перепутались в его голове. Он посмотрел на лавочку, где они с Машей сидели утром, потом на Жалилова; от услышанного Иван стоял как вкопанный, сжал губы и дёргал плечом, словно сбрасывал утешающую руку.
Когда Шеф пришёл в себя, то увидел что на кухне собралось почти всё отделение управления и товарищи молча смотрели в одну сторону, на возвращающихся с вылазки солдат третьего взвода. Впереди всех шли Батя и Колька-майор. На немые вопросы устремлённых на них глаз ответил Колька-майор:
- Маша ранена. Случайно на мину наступила. Её хотят доставить в Москву. Отец поможет. Она молодая, сильная.
Он говорил чётко и громко, словно отрезал куски правды и вкладывал их в души солдатам, как надежду.
Этот трагический случай потряс своей нелепостью, тенью упал на душу Шефа. Получилось равно как в известной пословице, про семь нянек и безглазое дитя.
Шеф казнил себя за то что утром догнал Машу; но она восприняла приказ сознательно и поспешила обратно. Если бы он только знал, чем обернётся для неё эта вылазка, то сделал бы всё, что бы этого не случилось, а теперь она ушла туда - откуда нет вестей.
______________________
* - Главный военный клинический госпиталь им. академика Н. Н. Бурденко в Москве.
** - противопехотная мина
Продолжение http://proza.ru/2022/10/21/1651