или Рассказ старой канцелярии
Верх. Низ. Вверх. Вниз. Выше. Ниже. Еще выше, да ради Бога, дерзайте. А если ниже, еще ниже?
1.
Как говорилось, ни дна, ни покрышки, в более вежливой форме, ни дна, ни крыши.
Старый вопрос, вернее, старый выбор. Если не сказать, древний. Как писал некогда весьма известный борзописец. Двор. Крыша. На дворе лежала батарея. В оригинале, стояла. Над крышей виднелся, светился?.. какой-то стеклянный проблеск, позволю себе небольшую вольность. Есть двор, значит, есть дом, который стоит на земле, где еще стоять любому дому, не на реке же, не на скале же. А как насчет свалки? Не буду отвлекаться. Есть дом. Потому есть крыша. Под которой устроен чердак.
Из чердака? Неужели вниз.
Над крышей устроено что-то вроде башенки. Из нее и виднеется стеклышко. Маленькое? Из-далека, даже большое стекло кажется не слишком большим. Быть небольшим, крохотным, быть где-то далеко внизу. Не быть крохотным, подниматься вверх.
…
Во дворе, значит, внизу. Сидят какие-то оборванцы, чего-то городят, куда-то смотрят.
Вверх бы, верха нет. Потому воздух. Это я продолжаю читать писания того, ныне полузабытого писателя. В воздухе какие-то дымки, ударение на втором слоге. Неужели облака, прижимаются к земле? Дымчатые следы. Откуда-то тянет дымком. Откуда может подниматься даже самый легкий дымок, только с земли.
С воздуха — на землю.
С земли — в воздух.
Верх и низ, должны быть, иначе не будет жизни. Ведь чтобы жизнь была, повторюсь, нужны верх и низ. Ибо жизнь умеет только одно, подниматься снизу — вверх. Ничего другого жизнь не умеет. Такое ее движение можно назвать жизненным движением. Или коротко. Есть движение, есть жизнь.
…
Оторваться от природной жизни, зачем?
Чтобы получить другую жизнь, не-природную, общественную. Но жизнь есть жизнь, как прежде, ей надо подниматься, снизу — вверх. И она поднимается. Потому каждое общество есть? Верх. Очень наглядная вещь, это я о верхе. А низ? Еще более наглядная вещь, если не закрывать глаза. Но тогда? Можно не только двигаться вверх. Но и падать вниз, сколь угодно долго. Как быть? Устроить дно. На дно. Ниже некуда. Плечи есть. Подставляйте. Дружно. А вверх? Перевернуть дно, какое еще дно. Поставить крышу, какая еще крыша. Ограничить жизнь, так это называется. Труба, дымок. В небо. К небу. Небо. Подниматься можно бесконечно. Когда-то это было постижением. Другое дело, быть достижением. Не так скоро.
…
Вверх. Вверх. Все выше и выше.
Можно взойти. Но можно и надорваться. Бывает. Бывало. Будет. Но быть выше всех, уже зовет мечта. Уже слышен зов судьбы. Встать выше всех. Встали. Далее? Стоять, не падать же вниз. Прочих отгонять. Не пускать. В порядке поощрения. Ставить сзади.
Быть всегда. Выше всех других.
Не значит ли, остановиться? Остановить весь мир. Наверно, можно. Невозможно? Остановить жизнь. Она всегда движется в одном направлении, снизу вверх. Издержки. Кто-то падает на дно, силы у всех разные. Кто-то должен быть маленьким, беречь себя, а значит, уступать. А кто-то должен расти. Всегда есть кто-то, кто растет. И всегда есть кто-то, кто говорит о своем росте, завидуйте. Еще кто-нибудь? Есть и другая линия, возможно, эволюционная. Чуть иначе, стратегическая. Кто-то строит пирамиду, растет вместе с той пирамидой, чем не повод для гордости. Но этот рост дает возможность расти еще кому-то, кому? Фараону, конечно. И чем выше его пирамида, тем больше сам фараон. Маленькая деталь, оказывается, это фараон строит пирамиду, и растет вместе в ней, а те? Которые рисуют проекты, организуют подвоз, таскают камни. Они — инструменты в руках фараона, не более. Чем больше армия строителей, тем выше поднимется фараон.
…
Башенки уходят вверх.
Чему пример, всем известная башня Эйфеля. На смену башенкам приходят обычные высотки. Или даже вышки. Останкинская теле-вышка, еще один известный пример. Из их гущи, я о высотках, поднимаются новые башни. Высотки не заставляют себя ждать, набирают этажи. Сто, двести, триста. Сто метров. Двести метров. Тысяча метров.
Армейская башня.
Политическая башня.
Академическая башня.
Есть и другие башни, обычно в окружении башенок. На исходе 19-го века появились партийные башни, одна из крупнейших — КПСС, всем известная, не только своим взлетом, но и своим падением. Настоящие башни, сдайся враг, замри и ляг, как приговаривал поэт. Все так. Но выше всех? Конечно, государственные башни.
…
Перефразируя того давнего писателя,
как проста в своей сущности жизнь. Старая жизнь. Новая жизнь, конечно, жизнь наверху, снизу — вверх, наверх, хотя бы тем, что поясной ремень можно носить как портупею. Тот писатель говорил, не сам, разумеется, устами своего персонажа, как просто сделать социалистическую революцию, кавычки опущу. Просто сделать шаг на следующую ступень развития, встать выше, не просто слова, вернее эти слова представлялись как глубоко научно-социалистическое положение, кавычки опять опущу.
…
В самом низу эволюционной пирамиды, мельчайшие, бактерии, вирусы, убеждать не требуется.
Если бы вирусы могли говорить, наверно? Сказали бы. Все прочие формы жизни. Это. Средства, которые позволяют нам подниматься, снизу — вверх. Даже в небо. И даже выйти в открытый космос. Не зря же мы их, всех прочих, толкаем к тем изменениям, которые работают на нас.
2.
Нам есть куда бежать, и кто же это говорил, наверно, тот, кто где-то вдалеке ходил.
Представьте, он грустил. К окошкам подходил, стучал и говорил:
А вдруг потребуется круг!
Тот круг, где можно помечтать, по-лепетать, кому-то воздавать высоким слогом, тем самым сознавать себя, и где? В кругу, зачем? Чтоб выйти из него, куда? Куда-то далеко. Нет, право. Хорошо. Когда на свете окна есть. На окнах тех колышется Версаль (флажок такой), в них можно постучать, немного подождать, а после что-то спрашивать, ответы принимать, и понимать: есть то, что можно продолжать.
Временному не грозит вечное.
Временное лишь грезит вечным.
…
Лишь временное может грезить. А что может грозить, вечное? Вряд ли. Оно не обращает внимания на спешащих, пусть спешат. Спешка тем и хороша, что соблазняет, одновременно, доказывает: вечное не спешит. Единственное, что может временное, явить возможность продолжения. Стать тем, что позволяет продолжиться. Чему-то, что даст такую же возможность, в свою очередь. Продолжение будет длиться. Горки временного будут сыпаться. Но продолжение будет всегда, чем не крошка вечности. На то и (под)ложка вечности, чтобы бросать крошки, сколько? Сколь угодно много.
Цепь продолжения.
А коли так. Цель продолжения. Пере-живи. Перемени. И руки протяни. Куда-то тянутся они.
Потянутся. Конечно, не дотянутся. По крайней мере. Позови. Кого? Самого себя. Безвозвратный выбор, достаточно тридцати лет. Предоставляют себе, обладатели рук, кому они могут предоставить свои тонкие ручки, не для того же они ринулись, куда? К горизонту. Расчет? Неужели дойти до горизонта. Идти тридцать лет, всего-то. Через тридцать лет, глядя на горизонт, кто-нибудь обязательно скажет, что?
Будет и для нашего праздника улица.
…
Под каменным дождем.
Над каменным листом. Глубоко верующий, глубоко? что значит это слово для верующего. Что написано, на каменной странице, то и ожидает. И потому, оживляет. Его, верующего. Он жив словом, где это слово? Есть вечернее. И есть утреннее. Есть внешнее. И есть внутреннее. Как стать больше? Через внешнее. Сделать это внешнее своим внутренним. Слово, ставшее неохватной картиной где-то в сознании. Так можно замахнуться на весь мир. Но можно? До всяких действий представить такое внешнее своим внутренним. То внешнее, бывшее таковым само по себе, его не будет. Зато внутреннее станет гораздо больше. Внешнее становится продолжением внутреннего, последнее увеличивает себя, через любое внешнее. Мир велик, внешнее может быть сколь угодно большим. Значит? И внутреннее может стать сколь угодно большим. Мировая игра, хорошо, если желающий стать великим, ограничиться этой игрой. Но если?
Мировая игла.
А чем еще пронзить небо. Если не пронзить, хотя бы вонзить. Небо, ставшее? Положить на плечи. Как стать больше, за счет собственного роста, выше, выше. Однажды ресурс роста будет исчерпан. Остается, за счет внешнего. Посмотри. Повтори.
…
Идея — Логика — Заключение.
Причина — Последовательность — Результат.
…
Идея — локомотив, а результат? На то и логика, чтобы завести в дебри. А дождик где-то там. Стучит по ветхим небесам. И слышно нам, как он кричит. Оставьте вашу ветхость вам. А нам. Позвольте быть глухим — к ушам. Слепым — к глазам. Чужим — к сердцам. Позвольте нашим каплям. Падать к поднятым рукам. К ладоням, собранным в весенний храм.