"ЭХО"(роман-хроника в рассказах). КНИГА 2
Виктор Алексеевич запсиховал. Катился в нети апрель 2022 года. Холодный, слякотный, пасмурный и тревожный апрель. Все основные телеканалы были забиты новостями из Украины. У Виктора Алексеевича голова пухла от мерзостной действительности, устроенной самостийными братьями украинцами, вышедшими из когда-то единой державы.
…Витьке шёл седьмой год, когда бабушка Татьяна подсуетилась поехать в Украину. Решила проведать братика своего, Петра Ананьевича Багрецова, то бишь, Витькиного двоюродного прадеда. Отговаривали её люди добрые. Дескать, куда тебя несёт, да ещё и с дитём малым. Там ведь сплошные «бандеры». Вон, Валентининова, что на втором порядке, сына Антона, солдатика пограничного, под Винницей ихней живым в могилу закопали, фашисты недобитые! Чего тебя туда понесёт, орясину трухлявую. Мёдом, чи ни то, тебе там намазано?...
А у бабушки Татьяны возник свой интерес. В Киеве когда-то, до революции ещё, дед Петя владел на улице Борисоглебской огромным пяти, либо шестиэтажным доходным домом, растянувшимся на целый квартал. Куркуль был, как говаривала бабушка, несусветный, нищую родню на дух не подпускал.
-Но времена-то нынче другие. – втолковывала бабушка правнуку: - Он ить, Петька-то жмот, задницей чуял, куда ветер дует. Как наши-то, красные, Петлюру турнули, тут же добровольно отписал своё богатство народной власти, а она, власть-то, ему за это послабление дала. Комнату выделила в его же хоромине. Небось, и гроши немалые, скупердяй старый, припрятал. Глядишь, и тебе малую жменьку на учёбу позычит.
-Бабуш, дак коли позычит, отдавать надо?
- А вот выучишься, вырастешь, станешь богатым, тады с Господцем и отдашь…
- Дак он тогда до морковкиного заговенья прождёт?
- А нехай…
Витька ещё мало представлял, как это быть богатым. Ежели, к примеру, иметь полосатые штаны с пижамкой, как у пассажиров южных поездов, едущих на курорты, либо часы «Победа» и фонарик «Дайман» с большим зеркальным отражателем, как у Вовкиного отца, горбачёвского милиционера дяди Славы Дмитриева – это богатство? Наверное, да!
До Киева Витька с бабушкой добрались без особых хлопот, понеже за неделю в Сухиничах и Брянске нахристарадничали полную бабушкину котомку всяких разных припасов: хлеба, варёной картошки в мундирах, десятка полтора крутых яичек, сальца, а в Брянском храме на паперти в праздник Медового Спаса им насыпали мелочью аж целых сто семьдесят рублей. Как раз на билет бабушке до Киева. Витька доехал бесплатно по льготе до пятилетнего возраста. Убавил себе маленько, ибо был ещё хлипким и неказистым.
Деда Петю Витька представлял себе пузатым и мордатым с выпученными глазами буржуем, а он оказался сухоньким горбатеньким старичком на кривых ножках. Бабушка Татьяна таких кривоногих называла кавалеристами.
Жилище деда Пети назвать комнатой язык не поворачивался. Фанерная каморка на чердаке, приткнутая одним боком к борову дымохода, без окошек. Правда, с электролампочкой, свисающей на шнурке почти до Витькиного роста, деревянным топчаном под выцветшим суконным одеялом и облезлой, витиевато изготовленной тумбочкой, усеянной рельефными головами купидонов. Видимо, остаток прежней роскоши.
-Ну, здравствуй, Пётр Ананьевич!
- Угу…
- Чего, не рад сестрице-то родненькой? – бабушка прикрыла ладошкой рот и подбородок. Вроде как пригорюнилась.
- А какого рожна мне радоваться… Чего припёрлась? Я уж думал, померла давно, ан и туда вас, - дед вскинул голову вверх: - побирушек краснопузых, Господь не ждёт.
- Да я гляжу, и у тебя не ахти каким богатствием помазано. Али прикидываешься? Сундук-то с брильянтами где зарыл?
Дед Петя на миг взъерошился, потом резко потух, сдулся. Заплакал, махнул рукой обречённо, присел на топчан. А бабушка засуетилась, развязывая котомку:
- Ну чего ты, чего… Где тут у тебя кипяточку-то разжиться? – вопросила она, доставая из котомки хлеб, яички, сало и два большущих, перезрелых до желтизны огурца.
Дед непонимающе поглядел на еду, конвульсивно сглотнул голодную слюну и кивнул на закопчённый чайник с отбитым носиком обочь тумбочки:
- Внизу, в кочегарке. Истопники там нагреют.
Виктор Алексеевич хорошо помнил, как бабушка уговаривала деда Петю поехать жить с ними в Горбачёво, но дед, откушавши нищенского угощения, категорически отказался от предложения и указал им на дверь.
Потом бабушка с Витькой кое-как дошли до большого Киевского вокзала, основательно побитого войной и пока еще не полностью восстановленного. Маленько отдышались на жутко неудобном деревянном диване с высоченной спинкой и буквами «МПС» посередине. Особо-то рассиживаться было недосуг, понеже котомка пуста и денег на билет ни грошика.
Пошли по залу ожидания с протянутой рукой и быстренько напоролись на вислоусого милиционера. Дядька при портупее и почему-то с саблей на боку без разговоров, не обращая внимания на бабушкины причитания, поволок побирушек в отдел, но тут дорогу всей троице заступила красивая тётенька в чёрном кителе с серебристыми узенькими погонами и фуражке с малиновым околышем. Это была главный по вокзалу начальник. Витька на своём малом веку уже умел определять кто есть кто.
-Кого ж спиймав, Микола Тарасович?
-Та ж вот, побирунков худэньких.
-И чего ж ты с ними надумляешь сотворити? – мелодично пропела дежурная по вокзалу.
- Та кто ж знае. Посидят трошки в закутке, потом отпущу.
- Давай же ж ко мне в дежурку, я сама с ними разберусь. Чего ж там в твоём закутке, клопов кормить?
-Та забирай.
И Витьке вдруг стало так хорошо, будто, как иногда говаривала бабушка, Христос босыми ноженьками по душе прошёлся. Тётя Ганна, так звали дежурную по вокзалу, привела их в свою дежурку, прохладную в августовском безветренном мареве, велела располагаться на диване, а сама отлучилась на минутку. Вернулась с большим кульком, наполненным тёплыми ещё пирожками с мясом. Бабушка ела, а по щекам её катились прозрачные слезинки, как допрежь у деда Петюни. Витька же подобно галчонку проглотил, давясь, штук пять потрясающей вкуснотищи пирожков, отвалился на спинку и так вот, сидя, блаженно провалился в глубокий сон…
Пухла голова у Виктора Алексеевича от ирреальности происходящего. Он полностью одобрял своего президента и безгранично верил своей армии. Верил в победу, ибо историю не обманешь. Он не исходил словесным поносом, как участники круглосуточных ток-шоу, бывшие до спецоперации главными ковидологами и ставшими, переобувшись в воздухе, главными стратегами и полководцами, обитающими в комфортных и безопасных условиях Садового кольца. Он не был телепатриотом, он был народом.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)