История моего холодильника началась зимою 1968 года, после заселения в кооперативную квартиру. После работы я зашел в ближайший от нашего предприятия магазин «Холодильники», находившийся на Днепропетровской улице, подошел к продавцу, и заявил, указывая на холодильник «ЗИЛ»:
- Я хочу купить вот этот холодильник.
Продавец посмотрел на меня с негодованием.
- Вы что, с луны свалились? Это – образец. Приходите в следующую пятницу, чтобы встать в очередь; захватите почтовую открытку с вашим адресом.
Когда я пришел в назначенный день, магазин был заполнен толпою до отказа. На каждый из холодильников стояла отдельная очередь: на «ЗИЛ» шли номера, превышавшие 3000, на «Юрюзань» и «Бирюсу» - более 2500, а на «Мир» - меньше 100. Встав в самую короткую очередь, я оставил открытку на холодильник «Мир»; мой номер в очереди был всего «80». Поэтому не удивительно, что открытка ко мне пришла довольно скоро.
Я явился в магазин, и оплатил покупку; упакованный в тару из не оструганных досок, холодильник погрузили в крытый грузовик, и я отправился в долгий путь домой, который прошел совершенно незаметно, ибо душа моя ликовала - я был счастливым обладателем предмета столь же дефицитного, сколь необходимого в хозяйстве!
Поскольку громоздкий ящик в лифт не помещался, мы с шофером распаковали холодильник внизу, но и без тары он был столь крупногабаритен и тяжел, что нам стоило большого труда водворить на уготованное ему место в углу кухни, с которого он впоследствии не сдвинется за всю свою долгую жизнь.
От красавца было невозможно отвести очей: крупный (70 см;70см;150см), обтекаемой формы, ослепительно-белый, с рельефной металлической надписью «Мир» на челе, холодильник излучал ауру довольства и солидности даже тогда, когда был закрыт. А если открыть его дверцу, холодильник поражал просторностью своего нутра, ярко освещенного матовой лампой. Включенный в сеть, он заурчал, как довольный котяра, создавая на кухне домашний уют.
С первого же дня началась его преданная служба: - вмещать недельный запас еды, закупаемой по субботам, заботливо охраняя ее от порчи. Свой долг холодильник исполнял безропотно без единой поломки, не требуя никакого ухода, кроме ежемесячной остановки для оттаивания морозилки.
Так продолжалось лет сорок, по истечении которых стали обнаруживаться признаки старения. Сначала погасла лампа, затем рассыпалась ручка переключателя режимов работы, и пришлось орудовать пассатижами, пока переключатель не застыл в единственном положении, но холодильник продолжал работать исправно, разве что при каждом выключении он стал сильно и угрожающе содрогаться, но к этим звукам я постепенно привык.
Однако на сорок четвертом году его существования у холодильника сломалась ручка захлопывания дверцы, что стало следствием усталости металла. Восстановить или заменить ручку было невозможно. Так как холодильник продолжал исправно исполнять свою функцию, я продолжил его эксплуатацию, закрепляя дверцу в закрытом состоянии, путем накидывания на нее веревочной петли. Это мне позволило надолго продлить жизнь моего холодильника, и, кажется, он был этим доволен.
Однажды на выставке Современного Искусства я увидел работу художников Натальи Абалаковой и Анатолия Жигалова, состоявшую в следующем: на дверце чуланчика, что находится под кухонною раковиной, фломастером было написано: «НЕТЛЕНКА», а на газовой плите – «ДУХОВКА». Придя домой, и, взглянув на свой холодильник, я понял, что могу этот ряд дополнить им, если придумаю подходящее слово для нанесения на его дверцу. Поразмышляв, я взял фломастер, и написал на холодильнике слово «ХОЛИЗМ», которое альтернативными вставками превращалось либо в «ХОЛуИЗМ», либо в «ХОЛерИЗМ», что, взятое вместе, по моему замыслу должно было выражать национальную идею.
Так я создал свой первый объект Современного Искусства, чем был горд, и немало.
Как раз об это время, весной 2013 года, в галерее «Гараж» в Парке Горького проходила выставка № 5 международного проекта «Музей всего». Его автор, Джеймс Бретт, объездил многие страны мира, призывая непризнанных художников приносить ему свои работы; те из них, которые он отбирал, экспонировались на выставках. Так неизвестные художники получали шанс самореализации.
Тут меня осенило: надо поучаствовать в проекте своим холодильником. Я сделал с него несколько снимков, распечатал их в цвете на принтере, и явился в Парк Горького в галерею «Гараж».
Бретт принимал художников в небольшом шатре, разбитом на территории парка. Отстояв небольшую очередь, я вошел в шатер. Джеймс Бретт, худощавый брюнет лет сорока, со спокойным загорелым лицом, располагался за большим столом. Рядом сидела молодая сотрудница галереи, исполнявшая роль переводчицы. Сев на предложенный стул, я передал Бретту подготовленные снимки.
- Это холодильник производства 1968 года; у него отломилась ручка дверцы, и я ее привязываю веревкой, но он до сих пор используется по своему прямому назначению – поспешил я изложить достоинства своего произведения, но по лицу Бретта было заметно, что представленный мной артефакт его не впечатлил.
Девушка тотчас ринулась мне на помощь:
- Посмотрите, дверца привязана грязной старой веревкой – произнесла она с нескрываемым восхищением, выдав в себе тонкого знатока Современного Искусства.
Но Бретт остался непреклонен в своем скептицизме.
- Единственно интересное в этом объекте то, что холодильник производства 1968 года до сих пор используется по назначению – сказал он.
Мое произведение не было принято на выставку, но Бретт оставил снимки себе, пояснив, что фотокопии всех представленных произведений будут не только сохранены, но и будут доступны на сайте проекта «Музей Всего».
На обратном пути я подумал, что дал слабину: мне нужно было представить Бретту не снимок, а сам холодильник; тогда его презентация могла бы сойти за перформанс, который имел бы дополнительный шанс на успех.
Так мое произведение попало в категорию: «из коллекции автора», и я им сам любовался последние восемь лет, продолжая его использовать в роли бытового холодильника. При этом я понимал, что в любой момент он может окончательно выйти из строя, и очень этого момента боялся.
Дело в том, что каждый уголок моей квартиры заполнен вещами, так что для прохода оставлены узкие тропки, по которым совершенно невозможно транспортировать ни новый, ни, тем более, старый, холодильники.
Поэтому, когда мне казалось, что пауза между состояниями компрессора «включен» слишком затянулась, я с тревогой прислушивался: не зашумел ли мотор? И когда компрессор включался, у меня от души отлегало.
Со временем я перестал бояться, уверовав в вечность своего холодильника, но вот однажды у меня сработал квартирный автоматический предохранитель. Я его врубил, но очень скоро он сработал повторно. Я отключил от сети холодильник, и электропитание больше не прерывалось. Стало ясно: в момент включения (или выключения) компрессора холодильник «коротит». Я вынужден был констатировать: мой старый друг холодильник скончался.
Поскольку в наше коронавирусное время, угрожающее режимом самоизоляции, обойтись без холодилника невозможно, а для него в квартире имеется единственное место, то стало ясно, что мне с моим старым другом придется расстаться, увы, навсегда.
Тотчас я приступил к трудному делу расчистки пути от кухонного угла к входной двери. Эта работа потребовала от меня титанических усилий и трех часов астрономического времени. Казалось, смысл исполняемых мною действий старому холодильнику был абсолютно понятен; об этом свидетельствовало чувство вины, написанное на его грустном челе; весь он как-то сразу осунулся, вмиг одряхлев.
Когда приехала служба доставки с новым холодильником, два ее сотрудника со сноровкой похоронной команды подвели под старый холодильник вилы транспортировочной тележки, небрежно-циничным движением его наклонили, оторвав от места, на котором он простоял все 53 года своей жизни, и повезли по расчищенному мною проходу к входной двери; затем вывезли его в коридор, по которому старый холодильник последовал, уставившись в потолок неподвижным взглядом. Проводив его до двери лифта, я с ним простился, смахнув слезу, и в расстроенных чувствах вернулся в квартиру.
Старый холодильник вместе с окружавшими его предметами, которые были его современниками: - видавшим виды кухонным гарнитуром, старою газовой плитой, обшарпанными стенами кухни, изуродованными многими протечками, полом из пластиковых пластин с отставшими и задравшимися краями, - составлял единый ансамбль. Новый же холодильник, - вызывающе современный в своем изяществе, ослепительно-белый, легкий и почти бесшумный, в этом окружении смотрится чужаком, брезгливо и опасливо забившимся в угол, пытаясь спрятаться.
Август 2021 года