Серый цветок

Эпистолярий...


Серый цветок. Из цикла «Опавшие листья»


     Здравствуй, друг мой! Рада весточке от тебя. Между листков твоего письма я вновь обнаружила красивый засушенный лист. У меня собирается прекрасный букет из опавших листьев.  Хоть и мертвы листья, но они с печальным шуршанием напоминают о былом. Знаешь, собранные вместе в вазу, они источают сладко-горький аромат былого. Да.
    

     Новости в твоём предыдущем письме меня порадовали. А как ты знаешь полезно хвататься за любую радость. Она-то и помогает держаться на плаву в круговороте проблем текущего момента. Так что за позитивные и хорошие новости о которых ты всегда говоришь в своих письмах, спасибо. Спасибо и за очередной лист…    
    
     Сегодня я получила новое письмо, в котором ты вновь меня спрашиваешь, помню ли я ту девочку, белокурую, улыбчивую и беззаботную Ленку.  Конечно, помню. Теперь я в каждом письме буду тебе о ней рассказывать.В сегодняшнем письме о самых ранних событиях в жизни той девочки…


1. Осиновый лист. Страхи.   
    

     Я хорошо помню хохотушку и неунывающую девочку, которая воспринимала все, что творится вокруг неё и около на удивление спокойно и незлобливо.   
     Белокурая крохотуля, с вьющимися волосами девочка была миловидная, всегда в хорошем настроении, улыбчивая и общительная.  От роду ей было четыре года с небольшим. Фрагменты событий Ленка помнит с трехлетнего возраста, но с этого возраста она себя помнит отчётливо. Помнит все события, что происходили в её жизни.  Самые яркие и оставившие след в душе и повлиявшие на стиль её жизни в юности и в более зрелом возрасте.
     Момента рождения не помнила, но по утверждению мамы, акушер принимавший роды, сказал:
    - у вас прекрасный ребёнок, гражданка!  Девочка. Точёная, как статуэтка.   
А родилась девочка на зоне, где её мама отбывала срок за брошенных старших дочерей на железнодорожном вокзале, Ленкиных сестёр.Их подобрали через несколько часов и определили в детский дом. А маму осудили, и она отбывала срок в исправительной колонии.   
   

     Жила девочка с мамой и отчимом, с которым мама свела знакомство в зоне.  За что отбывал срок отчим, девочка не знала. В знакомых у мамы и отчима были только сидельцы и сиделицы. Люди разных преступных профессий, полученных навыков и мастерства в процессе злодейских рабочих будней. Жили в деревне, где остро нуждались в рабочих руках и потому приехавших с целью трудоустройства не спрашивали о былых подвигах. Где и кем работал отчим, Ленка не знала, а мама работала в школе преподавателем русского языка и литературы.  В школу Ленкина мама ходила каждое утро по зимнику несколько километров, что было равносильно подвигу, потому как по следу в лютые морозы шла стая волков. Об этом часто рассказывали дочери хозяйки. Они тоже уходили в школу вместе с мамой. И маленькой девочке не приходило в голову, почему же они не боятся волков. Зато Ленка весь день была в состоянии тревоги и страха за маму. Отчим уходил из дома после девочек и мамы, а хозяйка уходила на ферму и того раньше, в четыре утра.  Перед уходом девочки шёпотом, таинственно округлив глаза и скорчив страшные лица сообщали Ленке, что уж сегодня то, черти её утащат. Мама придёт с работы, а Ленки то, и нет.  Ленка оставалась одна в тёмной избе, где в каждом углу жил Ленкин страх.   Свечи и спички Ленке категорически запрещали трогать, и, попросту всё это пряталось в недоступных для Ленки местах.
    
     Девчонки так запугали малышку, что ночами она почти не спала. Если засыпала, вдруг внезапно просыпалась от частого и громкого стука сердца и, не зря - к ней от дверей шло чудовище неописуемо страшное: высокое, на копытах, ноги были в шерсти, в коленях не сгибались, свиное рыло и длинные уши шевелились. Шло это чудовище, громко топая копытами, и она всегда была уверена, что мама сейчас услышит и непременно прибежит спасти её, маленькую и беззащитную, в которой сердечко билось с перебоями, так что Ленке не хватало воздуха.  Рубашонка на Ленке превращалась в мокрую тряпицу, она вскакивала, кричала не своим голосом. На голос прибегала мама и ругалась, что всех разбудила. Вновь укладывала в постель, плотно укрывала одеялом, сонно шептала: «Спи... спи…», - и сразу уходила.
    
     Ленка уже поняла, что помочь ей никто не может и спасти тоже никто не может.  Когда она просыпалась от страха, то просто лежала с широко открытыми глазами, тогда чудовище не могло подойти к ней близко. В самую рань, после первых петухов, хозяйка начинала подниматься и собираться на работу. И эти часы для неё были самыми желанными.  Она тут же впадала в тревожную дрёму и ухватывала у сна два часа, пока все не уходили из дому. Тогда она сразу просыпалась и начинала прислушиваться, как в соседней комнатушке кто-то тяжело встаёт со скрипучей кровати и начинает двигаться в её сторону.  Если она почти умирала от ужаса и страха, то и за тонкой перегородкой прекращалось движение.  Когда сознание немного прояснялось, движение возобновлялось. И только когда серый и мутный зимний рассвет прокрадывался через заледеневшие оконца, Ленка оживала.
    
     В середине зимы, в декабре, ранним утром, когда на Ленку угрожающе-зловеще смотрели чёрные глаза окон, на неё решили напасть сразу все страшилища, которые жили в избе: началось движение в подполье и в соседней комнате. Даже временная Ленкина смерть не отпугнула чудовищ. Очнувшись от обморока, она вскочила с кровати, мокрая рубашонка облепила её так плотно, как будто она только что вышла из воды, схватила две ложки сто стола, подбежала к маленьким оконцам и стала со всей мочи стучать ложками по узорчатому замёрзшему стеклу. Когда вывалился первый кусок стекла, до её рубашки уже дотягивались лохматые руки. Тогда Ленка отбросила ложки и стала руками вытаскивать стекла и когда было проломлено приличное отверстие, Ленка полезла в окно… Её ноги уже хватали холодные руки, с острыми когтями …
    
     Рубашонка по бокам порвалась, босая, как приведение побежала она по деревне в развевающейся окровавленной рубашонке. Следы Ленка оставляла кровавые. Она бежала и бежала, пока на другом конце деревни её не перехватил сосед.
    

    А вечером, когда беглянку привели домой, отчим в наказание, крепко ухватив за шею, злобно тыкал её в снег головой.
    

     Ленка долго пролежала в больнице, а по поводу чего, она, конечно, не знала, но хорошо помнила, как долго были в перевязках ноги и руки. Особенно ноги. Врачи говорили маме, она это слышала сама, что Ленка чудом осталась при ногах.  Но она не особо огорчалась этому предположению, потому как не поняла, как это можно остаться без ног, тем более что-то и вовсе непонятное – в одночасье? Ноги у неё были и даже с перебинтованными она резво ходила и бегала по коридору больницы.
    

     Ещё долгие Ленкины годы ей не было так хорошо, как тогда, в больнице. В палате, где она лежала были сверстники, были и младше дети, и постарше.  Было интересно знакомится с новым миром и людьми.  Вкусно и часто кормили. Даже уколы не пугали её.  Это была как награда за те испытания, ужас и страхи, которые пережила маленькая беззащитная девочка.  И страхи после больницы стали приходить реже. Но и старшие девочки перестали её почему-то пугать.  Ленка помнит, что в больнице она лежала часто. По какому поводу, конечно не знала. Но это время для неё было самым счастливым. Тишина. Чистота. Сытость и покой.


     2.Ромашковый лист. Наблюдения и накопление впечатлений.         
    
     Ленке исполнилось шесть лет, и они переехали в город. Жильё им дали в бараке с зарешёченными окнами из массивного и толстого металлического прута.В бараках был длинный, на два рукава коридор и они расходились влево и вправо.  Жили в основном рабочие люди и бывшие заключённые.И квартир тоже было много. Возле двери каждой квартиры всегда лежали какие-то тряпки, старая одежда, половики и среди всего этого строительного материала дети сооружали шалаши, укрытия и забирались во внутрь, сколько поместится рук, ног и голов, и рассказывали жуткие истории про «чёрную, чёрную комнату, чёрного, чёрного мертвеца…». От страха визжали, толкались, сваливались в кучу малу и делали пугливые глаза, но и радовались – мы здесь в полной безопасности. Особенно любили собираться здесь долгими зимними вечерами и в дождливую ненастную погоду. Тепло. Относительно светло и рядом взрослые. По всей длине коридора строили дороги из табуреток, стульев, коробок, ведер, которые стояли возле каждой двери.  Лазали под ними, играли в прятки. 
    
      Ленка после опыта проживания в землянке, немного позже в юрте, искренно и шумно радовалась, что у них была своя квартира, состоящая из кухни и комнаты. В комнате можно было поставить корыто под батарею, налить горячей воды – вот тебе и баня, не выходя из комнаты.  Чаще на окнах не было никаких штор и для нас, детворы это было настоящим развлечением ходить под окнами и заглядывать в них.  Особенно когда на улице было уже темно. А посмотреть на что было. Происходящее за окнами служило для нас «школой жизни». Так и говорили: - айда кино смотреть! 

         
     Страшным и вынужденным мероприятием в дневное время, но интересным, было посещение уборной, деревянного, щелясто-дощатого сооружения, выбеленного извёсткой, разделённого на две половины с начертанными чёрной краской буквами «М» и «Ж», где с ужасом, но и с интересом наблюдали за червями, копошившимися там, внизу. И с облегчением говорили друг другу: - хорошо, что отверстие в полу небольшого размера. Не провалишься к червям. Раз в неделю уборные изнутри засыпали хлоркой и весь воздух был пронизан её ароматом.   Но часто и пугали друг друга жестокой казнью, если что – протолкнуть в отверстие к червям. Маленьким запрещали ходить в уборную, но мы обязательно ходили туда, как на экскурсию с целью набраться омерзительного страха, а потом ещё и хвастались героическим поступком. Зато после выхода из уборной мир казался таким прекрасным, солнечным, чистым и праздничным.  Безмерно привлекательным и беззаветно любимым. Хотя запах хлорки от уборной разносился далеко по посёлку, но детей примеряло с её ароматом, то, что мир за пределами уборной прекрасен.
      
     Жили взрослые весело. Пили вино и водку почти все, и мужчины, и женщины.  Отчим предложил однажды и Ленке попробовать этот напиток: - Ленка, бражки хочешь? Она сладенькая, на, попробуй! -  Действительно, бражка была сладкая, только потом Ленка болела долго-долго, а взрослые смеялись, рассказывая, что было с Ленкой, когда опьянела.
      
     Все знали всё и про всех. Ленка и её сверстники были в курсе всех событий в каждой квартире.  Сплетни и пересуды, женские скандалы с выдиранием волос, с громким освещением тех или иных недостатков с помощью бранных слов.Если где-то, чаще возле магазина, возле клуба, возникал шум, все бежали туда. Дети быстрее всех прибегали и занимали самые выгодные места для наблюдения за скандалом.   Для детей это было яркое и незабываемое развлечение и такая же школа жизни, как и за окнами квартир. До следующего скандала люди были заняты разговорами о нём, а дети всегда толклись возле взрослых и подражали им. Все виртуозно матерились. Хотя взрослые нас ругали, но это не мешало нам выглядеть взрослыми, когда рядом не было старших.Причём многие, особенно малыши, не понимали значения слов.  Постоянно торчали возле сколоченных столов, где с утра воскресенья и до позднего вечера взрослые играли в домино, лото. Играли и шахматы. И там находились любители игры из рядов детского населения. На столах, как правило, стояли бутылки с вином, пивом. Табачный дым вокруг играющих стоял плотной ядовитой стеной. Мы завидовали образу жизни взрослых и мечтали быстрее вырасти.
    
     У детей были свои игры, в своём, до самозабвения, любимом прекрасном времени.  Общие на ловкость и умение играть в группе. «Вышибалы». «Лапта». «Казаки-разбойники». «Догонялки». «Жмурки». Усевшись на брёвна, а иной раз и на землю, играли в «Фанты, «На златом крыльце сидели», «Я знаю пять имён».  В этих играх формировалась симпатия, уважение к более ловкому, быстрому и смелому. Девочки играли в классики, расчерчивали прямо на земле классики, делая прутиком или обломком кирпича углубления, и заданий для достижения звания – «победитель» - было много.  Прыгалки на скакалках, где тоже было много упражнений для развития ловкости, выносливости. А вариантов игры придумывали множество: прыгать можно было прямо; скрещивая руки, скрещивая ноги, одинарным или двойным прыжком; вдвоем через одну скакалку, на счет по увеличению или убыванию.  Через растянутую скакалку (или связанные две попарно); через свободный конец скакалки, который ведущий с заданными словами вращал вокруг себя...
      
     Всем девчонкам нравилась игра «Резиночка». Обычно дома находился обрывок бельевой резинки. Завязывали узлом, две девчонки натягивали на ноги, а третья прыгала через неё, умудряясь делать сложные прыжки. И с каждым выполненным заданием высота резинки менялась, а прыжки становились все сложнее.
    
     Но Ленке особенно нравилась игра с мячом. Какие только умения не демонстрировали она в более солидном возрасте, в девять лет.  Ленка с лёгкостью, мастерски и горделиво управляла мячом и своим телом, уже на зависть другим девчонкам. Обязательно наблюдали, как мальчишки играли в «Пристенок», «Ножички».  У каждой группы зрителей был свой фаворит и его громко и эмоционально поддерживали. Зимой снежки, лепка снеговиков. Катались до состояния ледышек на снежных горках, собранных взрослыми.
      
     Все девчонки с воодушевлением сооружали тайники «секретики». Это волшебный ритуал, который требовал от хозяйки проявления эстетического вкуса, изобретательства, авторской выдумки. В бараке, во дворе шла охота на осколки битой посуды, особенно ценились осколки с фрагментами рисунков – цветок, лист, золотистая волнистая линия. Учитывая, что у большинства в семьях были в ходу гранёные стаканы и алюминиевые кружки, добытые осколки фарфоровой посуды являлось особым шиком и вызывало дикую зависть. Но и ярко выраженное почтение владельцу не стеснялись выказывать.Зорко выискивали пробочки от флаконов, бусинки, нитки-мулине, лоскутки, фантики и цветную фольгу к ним - серебрянки, золотинки.  Занимались меной, торговлей.  Умыкали у мам, у которых были такие сокровища – бисер, красивые пуговки обрезали от блузок, ленточки, шнурочки.   Зато потом хвастались, каким подвергались наказаниям и это, безусловно, поднимало авторитет добытчиц до невероятных высот.Обзаведясь достаточным количеством сокровищ, приступали к сооружению «секретика». Выкапывали неглубокую ямку.Утрамбовывали и выравнивали края ямки. Выстилали дно и стенки ямки золотой или серебряной фольгой и раскладывали сокровища, ориентируясь на собственное ощущение красоты и гармонии. Затем закрывали всё это осколком стекла. Получалась витрина, через которую можно было наслаждаться небывалой красотой. Приглашали друг друга на экскурсию к своим «секретикам», устраивали серьёзные профессиональные дискуссии.  В процессе интеллектуальных споров утончённых эстетов рождалась не только истина. Частенько отстаивали свои взгляды на эстетику кулаками. Для сохранности от постороннего взгляда окошечко засыпали тонким слоем песка или земли. Сверху ничего не видно и никто не покусится на клад, но место «секретика» отмечали своими метками, чтобы потом без труда его можно было найти. 
      
     В настоящий праздник превращался приезд во двор тряпичника с запряжённой лошадкой в телегу. И когда ребятня слышала   протяжный крик старьёвщика «Старье-е-е берё-е-ем!» они взапуски бежали к телеге – скорее, скорее! Первыми увидеть, что сегодня будет раздавать за бутылки, тряпки, банки, старые газеты, продырявленные кастрюли, вёдра и другой ненужный хлам.  А, получить можно было всякие сокровища: леденцовые конфеты в виде петушка, которая вызывала бурю восхищения. У кого не было возможности получить конфету-петушка, облизывали по очереди. А когда на язык скрашивался кусочек леденца, стояли затаив дыхание и этот момент тоже превращали в игру – у кого дольше не растает хрупкая сладкая льдинка. Но она быстро растворялась, оставляя приятное послевкусие на языке.  Можно было в обмен на хлам, обрывки газет, старых тетрадей, связанных каким-нибудь шнурком, мятые алюминиевые кружки, вилки, ложки, приобрести хлопушки, дудочки, воздушные шары, пистолетики-пугачи, пистоны. Увидев это богатство, восторг подпирал горло, перехватывало дыхание, глаза горели ярким пламенем желания обладать сокровищами, заманчиво разложенные на телеге. Это же целое состояние!  Но и ветоши в семьях было мало. Которая уже не подлежала ремонту-обновлению, пускали в дело для мытья посуды, полов. Обноски штопали, зашивали, ставили заплатки и носили до полного рассыпания ткани почти в пыль. Но детвора находила дома предметы мены, за что можно было получить от родителей знатную трёпку, но и желанную игрушку тоже.  Чаще в душевной борьбе «за» и «против», побеждало желание приобретения игрушки. Малышня до поры до времени в празднике для души не участвовали. Но, однажды, к особой радости, пришло время и Ленки. Когда в очередной раз телега волшебника-старьёвщика въехала во двор, она уже знала, что отдаст взамен желанной игрушки. И за гнутые гвозди из ящика для инструментов и старые-престарые валенки, в количестве трёх штук, которые отчим собирал для подшивки тех, которые ещё можно было подшить выкроенными из голенищ старых валенок, Ленка стала обладательницей бесценного сокровища – механической Дюймовочки.  Но игрушка скоро вышла из строя от нещадной эксплуатации, но куколка осталась. И это была у Ленки единственная игрушка, которую она назвала Ляля. Добытая собственными усилиями, и последующее наказание не умалило её счастья обладания игрушкой. Она была для неё собеседницей, которая понимала её, умела слушать и никогда не говорила – отстань!  В последующем она создала для неё домик из старых картонок, щепочек и тряпочек, обрывков ленточек, которые выпрашивала у старших девчонок. И под кроватью в уголке возле стены им было безопасно и спокойно.  Особенно, когда в доме были гости, а они у них были почти каждый день.
   
    Когда Ленка подходя к дверям своей квартиры слышала патефонную песни: «Я помню тот Ванинский порт…», «…где ж ты ромашка моя…?», она уже знала, что у них полно народу.
    
     К кровати она увёртливо шла среди танцующих, пробиралась в уголок под кроватью, где жила её Ляля. Через мутную колеблющуюся пелену смотрела, как танцуют и веселятся взрослые люди. И почему у них всегда был праздник?  Сколько праздник длился, она никогда не знала, потому что Ленка засыпала под невероятный шум, под хоровое пение и голос на пластинке про ромашку, прижав к себе Лялю. И уже не слышала громкого пения, шумных танцев.  Громоподобного хохота, но всегда просыпалась, когда назревала драка, а праздничное веселье обычно заканчивалось кровавым побоищем. Проснувшись, Ленка ещё глубже отодвигалась под кровать, чтобы никто не мог воспользоваться ею, что было довольно часто, как щитом, и оттуда наблюдала, как дядя Стасик бегал с вилкой в ягодице, никак не мог её достать и ревел, как бык.  Ленка тоже не понимала, почему вилка так крепко держалась на брюках. Все хватали, кто что успевал: ножи, вилки, табуретки, бутылки, кто-то пытался выламывать прутья из решёток на окнах, и, вся эта куча вываливалась на улицу, где дрались не на жизнь, а на смерть. Маленькие дети в бараке ревели, как бараны, женщины верещали, над всем этим стояло такое густое облако водочного перегара и мата, что пробиться сквозь него не было никакой возможности.  Бои продолжались, пока не приезжала милиция и тогда всех, и правых, и виноватых, грузили в милицейский грузовик.
    
     В бараке и в квартире Ленки наступала тишина и прижав к себе Лялю Ленка засыпала и спала, пока зверский голод не выталкивал её из-под кровати.  Она выбирала на тарелках кусочки еды – сыр, хлеб, хвостик селёдки и с удовольствием и аппетитом съедала, и была рада, что дома никого нет, если это были рабочие дни, а в воскресенье мама и отчим долго спали и она спокойно может поесть.  Потом Ленка принималась за уборку.  А поскольку Ленке было всего шесть годочков, то уборка длилась продолжительное время. После чего Ленка отхаживала отчима и маму: отпаивала водой, ходила по соседям занимать бражки...
    
     Всё Ленку устраивало в её жизни. Она радовалась, что её никогда не звали домой, как других детей – играй хоть до ночи!   Но эта радость тускнела в моменты, когда придя домой, никого не было дома – ни мамы, ни отчима. И поесть тоже ничего не было. Тогда она, что случалось довольно часто, отправлялась на поиски мамы, зная, что, где они с отчимом, хотя там тоже пели ненавистную песню «где ж, ты, ромашка моя…», танцевали, но зато и поесть можно было, то что ещё оставалось на столе. Поев, Ленка одна уходила домой, если мама не собиралась идти с ней домой.  Иногда поход домой бывал и глубокой ночью. Ленка, конечно, боялась идти через весь посёлок по темноте, но дома нет никого, тихо, не поют и не пляшут. И, не дерутся. Можно спокойно поспать. 
      
   Ленка была весёлого, открытого нрава.Ей было чуждо коварство и зависть, поэтому с ней водили знакомство многие девчонки, и даже дети начальников, которые жили в каменных домах. К книгам Ленка относилась благоговейно, и несмотря на то, что Ленка была из неблагополучной семьи, книги ей доверяли. Да и мама очень много читала, и Ленка никак не могла понять, зачем им отчим, который пьёт, обижает маму и Ленку.  Маме она часто задавала этот вопрос, но мама отвечала что-то непонятное, говоря, что она вырастит, то всё поймет. И Ленке хотелось быстрее вырасти, чтобы всё понять в жизни мамы.
    
     Однажды Ленка сунула два гвоздя в электрическую розетку.  Её стремительно отбросило к входной двери, в глазах засверкали искры, а на пальцах появились волдыри. Эти отверстия таинственно и заманчиво привлекали внимание Ленки.  Сначала она пыталась заглядывать туда, но там ничего не было видно. А вдруг они ведут прямо на улицу и через них кто-то проникнет в дом?  После тесного знакомства с розеткой, Ленка поняла, что там живёт кто-то живой и горячий, который так больно толкается и дерётся.Ленка громко закричала, отчим выскочил из комнаты и он так сильно ударил Ленку кулаком по голове, что Ленка потеряла сознание. Но зато она твёрдо усвоила, что с розеткой играть нельзя, а отчима нельзя сердить.
    
     Однажды Ленка с подружками и с мальчишками пошли купаться. Все разделись и пошли в воду, только Ленка осталась одетой. Лучшая подруга, как думала Ленка, спросила: - ты не будешь купаться?  - А ты никому не скажешь, - спросила Ленка.  - Конечно, нет.
    
     И Ленка на ушко сообщила ей, что на ней некрасивые трусики.
      
     Она тут же громко засмеялась и стала показывать на Ленку пальцем: - Смотрите, смотрите, у этой дурочки даже нет трусов!  ха-ха-ха.  Потом на Ленку часто накатывали воспоминания о постыдном для неё событии, и она мучительно размышляла – зачем она была так простодушна и пыталась вернуть те события назад, исправить свою оплошность.Долго ещё воспоминания тех событий терзали её. Просто со временем они стали менее яркими и мучительными. Так она познакомилась с коварством своих сверстников. 
    
     Однажды Ленка увязалась за взрослыми девчонками, которые побежали в город купить семечек у торговок возле магазина, который был через дорогу.Там были высокие каменные дома и для Ленки это было сказочное место. Рассказывали, что там в квартирах были комнатки, в которых стояли ванны и в них можно было лежать, до краёв набрав воды.Ленка не верила. Откуда столько воды? рядом нет ни реки, не озера. Носят ведрами? А куда утекает? Нет! Не верила. Как всегда, обманывают эти большие маленьких. На обратном пути Ленка на скамейке увидела яркую обложку. Подбежала, никого рядом, ничей! Схватила в руки, перелистала. А журнальчик полон текстов, картинок. Ленка быстренько спрятала сокровище под кофточку и с замирающим сердцем, чтобы не обнаружился хозяин журнала, побежала за девчонками. Уже возле барака она поняла, что она теперь хозяйка столь ценного приобретения. И с этого момента у Ленки началась другая жизнь. В «комнате», под кроватью, в надёжном месте, где жила Ляля, появился журнал. А читать-то Ленка не умеет! Она испытала досаду, но какая же она была оправданная, её досада! Как только появилась возможность, Ленка попросила маму прочитать ей журнал. Девчонок просить она резонно боялась – отберут, а главное, не отдадут. В этом выводе она тоже была права. Содержание журнала её удивило, очаровало, вызвало шок. Повторно мама читать отказывалась, но желание читать одолевало Ленку всё настойчивее и Ленка приступила к самостоятельному изучению букв.  Попросила маму назвать все буквы, из которых составлено слово «Барвинок» и затем искала их в текстах и надписях к карикатурам.
      
     Оказалось, что Ленка обладает изрядным чувством юмора – в первые дни она, ещё не умея прочитать текст под картинкой, смеялась, как колокольчик. Даже мама и отчим удивлялись и заразившись её смехом, в голос смеялись сами. К моменту, как Ленка пошла в первый класс, она уже бегло читала. В школе свела знакомства с ребятами из каменных домов и просила у них книги, и была активным читателем в школьной библиотеке. В школу ходила не столько за знаниями, сколько за книгами.  Ещё ходила поесть. После второго урока, на большой перемене в класс приносили еду и расставляли на партах.  К примеру, Ленка любила картофельное пюре с сосиской, или с котлеткой.  Дома такого роскошества она никогда не видела. 
    
     Первый класс Ленка закончила с одной пятёркой – по чтению. По остальным предметам были слабенькие и вымученные, тройки, которые не окрыляли ни Ленку, не вселяли уверенности в правильности решения, учительницу.  На вопрос учителя: - почему не сделала уроки, - Ленка беззаботно отвечала: - забыла.  Во втором классе хилые тройки часто сменялись на двойки и колы и в школе вынуждены были прибегнуть к восстановлению и усилению памяти безнадёжно отстающей ученицы и оставили Ленку на второй год. Своеобразное и эмоциональное по накалу мероприятия по переводу в следующий класс осуществлялось наглядно, с явным желанием воздействовать на совесть учеников с привлечением на «казнь» нерадивых всех учеников и учителей. Выглядело это так: -  по длине всего коридора чертили мелом черту, через которую перешагивала шеренга детей, успешно усвоив программу предыдущего класса. Все перешагнули через черту. Ленка осталась на старой черте. Но Ленка не огорчилась даже насмешкам, которые активно раздавались в её адрес всеми присутствующими. Но при этом чувствовала себя абсолютно обнажённой, выставленной для разглядывания всеми желающими.   Радость, что впереди летние каникулы, смягчило душевную ссадину.  Не надо ходить в школу и делать уроки. А как их делать, если ничего не понимаешь? Но во второй класс второй раз в эту школу Ленка уже не пошла…


     3. Лист плакучей ивы. Формирование критического мышления.
      

     Ленке было девять с небольшим лет, когда они всей семьёй поехали в город Мирный. 
     - За длинным рублём, - как говорил отчим.  Ленке было интересно посмотреть, как он выглядит, этот длинный рубль, и она с радостью отправилась в путешествие.  Летели за этим рублём на самолёте. Мама весь перелёт сидела уткнувшись в колени отчима, а Ленка неотрывно смотрела в иллюминатор.  А вид из иллюминатора был потрясающий. Внизу, сквозь прорехи облаков была видна внизу земля.  Когда облака полностью исчезали и небо было чистым от края и до края, Ленка видела, что землю опоясывали синие ленты рек, круглые зеркала озёр и леса всех оттенков зеленого. Хвойные деревья острыми и пушистыми иглами тянулись к небу, создавая изумительной красоты бархатные ковры, а нежные кружева лиственных деревьев оттеняли их тёмно-зелёный цвет. Земля щедро была укрыта разноцветными коврами божественной красоты, прошитые голубыми, бирюзовыми, синими лентами рек.  Такого торжественного великолепия, гармонии цвета, форм Ленка ещё не видела. Тут, в самолёте, в её душе, начала зарождаться жажда красоты.  Она жадно охватывала взглядом панораму, расстилающуюся внизу и не понимала, что творится с ней. Почему душа замирала и сердце билось быстро-быстро, ёкало и трепетало, а память услужливо напомнила: она с мамой поехали в пионерский лагерь, где мама работала воспитательницей. Жить Ленку с мамой разместили в маленькой комнатке, где стояли вдоль стен две кровати, между ними тумбочка, а на ней стеклянный пузатый кувшин с нарисованным на одном боку букетиком полевых цветов.  Потом Ленка всегда разворачивала кувшин с рисунком в сторону своей кровати, чтобы любоваться букетиком.  Мама уходила рано. Всегда, когда Ленка просыпалась, её уже в комнате не было, а просыпалась она под неистовый, звонкий птичий гомон, громкий и непривычный.  В распахнутое окно вливался оглушительно вкусный аромат утреннего леса, а в кувшине резвился кусочек солнца и рассыпал яркие искорки по потолку и стенам. И опять она начала задыхаться от восторга, и сказка о том, как солнышко купалось в её красивом кувшине под звонкую песню леса, а потом теплыми ладонями-лучами прикасалось к её лицу, гладило пушистые кудри, сама складывалась в слова. И эта сказка Ленке очень нравилась. Это было самое яркое воспоминание единения с природой, полной гармонии и эти воспоминания в последующем были мощной поддержкой и подпиткой её души и сердца.
    
     Картинку из окна самолёта она часто старалась восстановить в памяти, и то состояние души, которое она пережила в маленькой комнатке, наполненной музыкой, светом и головокружительным ароматом природы. Теперь она точно знала, кто ей помощник, преданный друг и лекарь в любую минуту горести и печали. 
    
     Вместе с ними подались на Север и некоторые сидельцы, жившие в посёлке. В том числе подруга мамы, с которой они вместе отбывали срок. Дружили они крепко. Ленка помнила её в своём детстве, юности и уже в зрелом возрасте. Она-то и спасла однажды Ленку…
    
     Вновь приехавшие наскоро разбивали брезентовые палатки для временного проживания по обочинам взлётно-посадочных полос. Если отойти немного дальше от обочины, начиналось топкое место.  Поставил палатку и отчим.  Пока он ставил палатку, спина у него была похожа на шевелящийся ковёр, столько было мошкары, комаров и другого гнуса. Только установили палатку, даже не закрепив её хорошо, пошёл дождь. Ужинали в полной темноте колбасным фаршем с хлебом и сгущенным какао.  До этого она, там, далеко от этих, никогда на лакомилась такими яствами.
      
     А на крышу палатки кто-то всю ночь сыпал крупный горох, и когда Ленка нечаянно задела потолок палатки, с образовавшейся ямки на них стала капать вода. Отчим больно-пребольно дёрнул Ленку за её кудри, так больно, что у Ленки слезы так и брызнули, как будто в палатке мало было воды. Так и спали почти в луже. 

     Ленке всё было интересно, всё вызывало живейшие исследовательские настроения. Поставленные частоколом палатки вокруг взлётного поля, знакомство с девчонками и мальчишками. Наблюдения за посадкой и взлётом самолётов на краю обочин аэродрома. Не отходя далеко от палаточного городка собирали ягоду – костянику, голубику, очень сладкую и вкусную, ставшую бесцветной от ночных заморозков.

     Однажды ребятня играла возле трактора, пока тракторист ушёл на обед. Все крутились возле него, рассматривая детали машины вблизи, мальчишки пытались подняться в кабину, пока тракторист отсутствовал. Вдруг,с леденящим ужасом, но и с необъяснимым восторгом, все увидели, как трактор быстро стал оседать и проваливаться под землю. Ребятня начала громко начала кричать, кое-кто побежал в палатку, которая была поблизости, где жил тракторист, но пока он прибежал, трактора как будто и не было. Даже следов не оставил после своего невольного «самоубийства». Потом детей, постарше, привлекли как свидетелей, что трактор действительно провалился. Потом Ленке мама рассказала, что городок стоит на болотистом месте, да и вся территория области расположена на топких местах. И предупреждали нас, чтобы далеко, вглубь болот за ягодами не ходили. И с тех пор только со взрослыми ходили по кочковатой почве болот за ягодами.
      
     С восторгом диких людей крутились возле костров, полыхавших с утра до ночи для приготовления пищи и отпугивания комаров и другой мошкары. Их было так много, что невозможно было даже разговаривать, и совсем скоро все жители палаточного городка обзавелись накомарниками. Но ночью нашествие комаров вовнутрь палатки было настоящей мукой для всех детей, которые набегавшись до упаду на свежем воздухе, всё-таки болезненно чувствовали ночью укусы. Потому утром все выползали на улицу с опухшими от укусов лицами, руками, лодыжками ног. Днём от полчищ комаров спасали костры, а вот перед сном уже было страшно заползать в палатку. 
      
     К зиме выделили деляну, где разбили брезентовый палаточный городок.   Для многочисленной бригады старателей из восьми, десяти человек ставили по две больших армейских палатки, между ними насыпали и утрамбовывали сухие опилки, мастерили завалинки. Внутри ставили железные печки и выводили трубу от неё сквозь палаточный потолок на улицу.
   
     Отчим с мамой тоже поставили такую двойную палатку, только маленькую. Так же установили железную печь, сделанную из старой бочки с трубой для отвода дыма наружу.  Но и проблему с комарами тоже решили: над кроватями отчим соорудил пологи из больших кусков марли, туго натянув её на специальную рамку. И Ленка теперь злорадствовала, когда слышала невероятно громкий писк комаров снаружи полога, которые яростно пытались пробить защиту, но крепость из марли стояла на радость Ленки, неприступно. Она строила им гримасы прыгая по кровати и показывала врагам язык.Другая беда потрясла воображение Ленки. Все продукты были объедены мышами. Отчим начал подвешивать продукты на верёвках к потолку, но и туда они добирались. Всё, что таким образом пытались сохранить, при необходимости доставалось из сумок, сеток, но, – мясо, хлеб, колбаса, селёдка – всё было обглодано. Мама обрезала следы зубов пиршества мышей и мы, получается, питались объедками пищи оставленными мышами. Даже металлические банки со сгущённым молоком, кофе, какао, тушенкой мыши пытались грызть. На них отчётливо были видны множественные ямки, оставленные острыми зубами наших квартиросъёмщиков-мышей. Мама жутко их боялась и первое время визг в палатке стоял почти непрерывный. Ленка тоже их боялась и дуэтом с мамой заливалась писком и визгом. Летом их, конечно было меньше. Уходили, как говорили взрослые, на вольные поля – в тундру.  Ещё один страх поселился в сердце Ленки. Очень часто горели брезентовые палатки-общежития. Даже дежурные не спасали палатки от пожаров: и горели факелы вместе с живущими в них. Семейные испуганно выскакивали раздетые на мороз, и по полночи помогали тушить пожары, вытаскивать живых и мёртвых. Живых разбирали жить по своим палаткам, пока мужики не построят новый дом-палатку. Однажды и в их жилище начался было пожар. Мама ночью вышла в сени и увидела, что искрят провода. Она громко закричала и схватила ведро с водой, намереваясь плеснуть воду на искры, но отчим успел перехватить ведро, но, как оказалось, вода в ведре покрылась толстым слоем льда и не смогла бы выплеснуться. Ленка от испуга даже не помнила, как отчим устранил эту грозящую пожаром, беду, и спас маму от верной гибели.
   
     Как ни протапливали печку на ночь, у Ленки почти постоянно, к утру, красивые пушистые кудри примерзали к стенке палатки и мама отливала их водой.  Но это её не пугало. Ведь на подоконнике маленького палаточного окошечка жила её Ляля. Здесь она устроила ей замечательную комнатку: - из атласных лент разного цвета, предназначенных для её кудрей, застелила поверхность подоконника, расставила спичечные коробки в художественном беспорядке – кроватка, стол, стулья. Осколок зеркала прислонила к коробку. Ленка точно знала, что Ляле нравилось здесь жить. На ночь она рассказывала ей сказки, разные истории, которые происходили днём, свидетельницей и участницей которых была, укладывал её спать к себе под одеяло. Она все время за неё боялась, что она заболеет.  Холодно же… А, сама она почти постоянно испытывала жуткий насморк.  Мама никаких мер не принимала и на просьбу помочь ей, отвечала: - терпи!  Она говорила Ляле: - я знаю, ты мне помогаешь терпеть. И радовалась, что Ляля постоянно была в хорошем настроении и всегда ждала её. 

    
     Ленкины наблюдения за «длинным рублём» удивляли её. Их, оказывается, так же не хватало ни на что. Ни на игрушки, ни на книги. И вели себя эти деньги так же, как там, в городе, по которому Ленка очень, очень скучала.  Как только выдавали зарплату, в палаточном посёлке наступал праздник.  И в общежитиях. И в семейных. Ленка видела, как отчим с друзьями заносили в палатку водку ящиками.  В такие дни все родители были добрые, Ленкин отчим, тоже:
      
     - Ленка, на, тебе десять рублей, купи, что душа пожелает, - говорил он.
Праздник длился от силы неделю, пока не заканчивались деньги, «длинные деньги».  Зато в эти дни Ленка объедалась апельсинами, мандаринами, шоколадом. Могла съесть за один присест солёную селёдку. Однажды съела банку шпрот, полностью, одна. Очень болела. И с тех пор лет двадцать не могла даже смотреть на банки со шпротами – сразу начинало тошнить и были жуткие позывы на рвоту. А этого процесса Ленка боялась до судорог, головокружения. Ладони и стопы ног превращались в ледышки…
    
     Метели и морозы зимой стояли жуткие. В гости ходили по натянутым канатам, и не дай бог на мгновение выпустить его из рук. Ленку в такие дни не выпускали из палатки.
    
     Всю зиму ели сушёные овощи: морковь, свёклу, картошку, лук, свёклу... Сначала замачивали, а потом варили суп. И это была такая дрянь. Зато всю зиму завозили апельсины и мандарины, яблоки, особенно перед Новым годом.

      
     Ленка никак не ощутила, что «длинный рубль» улучшил её жизнь. Как было голодно, так и было голодно, да ещё эти сухие овощи.  Похвастаться перед сверстниками Ленка не могла ничем. Значит «длинный рубль» служит только взрослым. Потом они переехали жить в школу, где мама работала учителем, в маленькую тесную комнатку, в которой ленку ничто не привлекало. Было всегда накурено, холодно, неуютно, тесно и, очень мало солнечного света. Особенно, зимой.  Зато Ленка была счастлива, что в школе была библиотека.  Рядом. Только немного пройти по коридору и, пожалуйста!  На столах журналы «Барвинок», «Весёлые картинки», «Мурзилка», «Костёр», «Юный натуралист». Выбор художественной литературы Ленку вполне устраивал.
      
     Почти каждое утро Ленка заявляла маме, когда она подходила и будила её: - холодно, и вообще, где-то, что болит... В школу не пойду. Мама всегда была добрая на этот счёт, не настаивала, и говорила: - ладно, ладно! Спи! И за это Ленка была благодарна маме. 
    
     Ленка часто спрашивала маму: - зачем они уехали из той квартиры, где было тепло, сухо. Горячая вода, а главное, не было ни комаров. Ни мошкары.Правда, из домашних животных наблюдалось присутствие тараканов, летом мух в великом множестве, для борьбы с которыми развешивали по всей квартире липучки-ловушки для мух. Но они хоть не кусались, как мошкара и комары. Хотя мыши тоже бегали по всему коридору и в квартире.
    
     Новость «Человек в космосе!» обрушилась на посёлок ближе к вечеру. Двенадцатого апреля 1961 года.Такого столпотворения на улицах – энергичного, искрящегося мощными эмоциями Ленка ещё ни разу не видела. Все обнимались, целовались. Всю ночь в поселке звучали смех, громкие разговоры, хотя на следующее утро всем надо было выходить на работу, а детям в школу.Естественно, что и детям передавался высокий градус настроения. И мы тоже почти всю ночь провели в состоянии лихорадки радости. Угарный праздник длился более недели. В школе проходили торжественные линейки. На уроках разговоров было только на животрепещущую тему. Все были чрезвычайно добры и веселы. Даже в магазине продавцы могли угостить конфеткой, выдать пачку вафель или печенья.  Все ребятишки, от мала до велика, сразу решили стать космонавтами. И действительно: уже через неделю в магазинах появилась атрибутика для игр на тему «Космос и космонавт». И в список развлечений уверено и надолго вошла игра в космонавтов, заняв в списке игр и развлечений первое место. 


     3. Лист берёзовый. В ловушке трагичности
    
     Однажды, когда мамы не было дома, а Ленка только что встала, к ней подошёл отчим, и сказал: - Какая ты у меня, доченька, красивая! -  Стал гладить по волосам, залез под маечку, взял её грудь в свою ладонь: - а какие титечки хорошенькие. А ты знаешь, если каждый день папа будет брать их в руки, они будут у тебя самые красивые, самые большие…Вот мама обрадуется!  Пока не будем ей говорить об этом, а потом она сама увидит.  Ленкины ноги налились свинцом, в глазах стало темно-темно, как будто вдруг наступила ночь, сердце забилось часто-часто, она начала задыхаться и её вырвало. Отчим понял, что Ленке стало плохо и она вот-вот потеряет сознание. Сразу отошёл, сел на табуретку, пробормотав Ленке: - Не говори маме, что тебе было плохо, не расстраивай её.
     В этот же вечер Ленка убежала ночевать к маминой подруге, которая вместе с ними прилетела в этот городок. Ленка стыдилась и боялась рассказать об этом маме.
    
     Мама ни о чем не говорила и Ленка не знала, в курсе ли она недавнего происшествия, вела себя как всегда, но через неделю Ленка и мама вылетели из города.  Ленка безмерно, до слёз была благодарна маме за подаренный покой.   Только одно огорчало Ленку – мама часто ходила в гости, либо к ним приходили, где со всеми вместе пила водку и вино, и Ленка постоянно, прижавшись к ней, шептала: - не пей, мама!  Потому что часто ей приходилась вести маму домой пьяной, а это было трудно и, стыдно, ей, Ленке. А маме, почему-то, было всё равно.  Она смеялась пьяным голосом и за это Ленка, в такие моменты, её ненавидела. Но она ничего не могла с этим поделать. Все её друзья и подруги пили и по поводу, и без повода, и никакой радости от жизни без водки не ощущали. Хотя Ленка часто видела, как мама читает книги. А когда они вместе их читали – мама свою, она отчётливо ощущала, что её душа наполнялась умиротворением.   

     4. Лист кленовый. Предварительные выводы.
      

     Прошло два года в постоянных переездах. За эти годы Ленка с мамой побывали в нескольких городах.  И, на радость Ленке, в конце концов, они оказались в том же городе, даже в том же бараке, только квартира была напротив той, откуда они выехали за «длинным рублём». Ленка была счастлива, потому что она любила этот город, этот барак. Многие уже переехали из барака в каменные дома. Жили несколько семей в одной квартире – по три семьи в трехкомнатных квартирах, и, по четыре семьи, в четырехкомнатных.  При встрече сверстники, бывшие соседи по бараку хвастались тем, что у них была в квартире ванная комната и туалетная комната.  Она была в гостях у некоторых и Ленка им не завидовала. Здесь, в бараке, в маленькой квартирке, состоящей их кухоньки и комнаты, они были с мамой вдвоём, а там?! Столько много людей и все толпятся на одной кухне?!  В одном коридоре. Нет!  Здесь, в бараке, хорошо!


      5. Лист ясеня. Другая жизнь.
    

      Поезд остановился у платформы поздно ночью. Ленку с мамой встречала бабушка. Ленка очень устала и в очень тусклом свете фонарей не могла разглядеть, кто их встретил. Но то, что их ждало дома у бабушки, Ленку очень впечатлило. На столе, покрытой симпатичной скатертью, стоял самовар, красивые фарфоровые чашки, пирожные – красивые корзинки с разноцветными кремовыми розочками, тонкие кружки колбасы, сыра на фигурных тарелочках, в маслёнке сливочное масло. А над столом, на длинном шнуре, свисал красивый, оранжево-жёлтый абажур и мягким уютным светом освещал гостеприимный стол. В состоянии полусна Ленка поела и её уложили спать на диван, застеленный свежей простыней, укрыв мягким теплым одеялом, одетое в пододеяльник и, Ленка провалилась в глубокий сон, а проснулась она уже в другой жизни. 
    
     Она была ошеломлена красотой и статью бабушки, внутренней силой и явным чувством собственного достоинства. Её горделивой посадкой головы, прекрасными вьющимися седыми волосами, уложенными в аккуратную элегантную причёску.  Одета бабушка была в блузку нежно-голубого цвета, горловина были оторочена оборкой, которая крупными воланами охватывала шею. Длинная, почти в пол, юбка, охваченная широким поясом, подчёркивающим стройный стан бабушки.  Ленка никогда до этого не видела таких красивых бабушек. В той жизни, из которой она приехала вчера, она точно таких не видела.Этим же утром она познакомилась с двоюродной сестрой и со своими двумя сводными сестрами. Ленка оказалась младше всех.  Впервые увидела мамину сестру, свою тётю.Ещё большим откровением для Ленки стало, то что те, вчерашние пирожные, тоже сделала бабушка. Судьба преподнесла Ленке подарок пожить у бабушки в течение поздней осени, зимы, весны и первого месяца лета, пока мама лежала в больнице в областной больнице городишка откуда они приехали и восстанавливалась после сложной операции на щитовидной железе.  Мама уехала и оставила Ленку на попечение бабушки.
    
     Ленка пошла в четвёртый класс. И тут Ленкины жалобы на то, что она хочет спать, и где-то, что-то болит, ни на кого не производили впечатления, а так как утром всей семьей собирались за нарядным столом, который радовал наличием еды, и хозяином стола – самоваром, Ленка резво соскакивала с дивана, умывалась и с особым чувством причастности к столь волшебной жизни, усаживалась за стол. Здесь Ленка узнала, что есть слова «завтрак», «обед», «ужин», и время для этих мероприятий неукоснительно соблюдалось. Бабушка, проводив всех, кого на работу, кого в школу, шла на рынок за продуктами. Обед был готов к приходу тёти, к этому времени все ученицы были уже дома. Обедали. Тетя уходила на работу, ученицы, убрав посуду, садились за уроки. Ленке тоже приходилось делать уроки, и это, на удивление самой же Ленки, почти радовало. Так как все сёстры учились в старших классах, ей было у кого просить помощи в форме совета и объяснения непонятого материала. Оказалось, что Ленка почти играючи окончила четвёртый класс. Были тройки, правда, но были и четвёрки, а по чтению, как всегда, твёрдая и убедительная пятёрка. Этой зимой Ленка участвовала в конкурсе чтецов и заняла второе место.  Ленка восприняла это событие спокойно, не выражая ярких эмоций. Она просто знала, что читала она всегда лучше всех, и стихи читала отменно.
      
     Ленка испытала приступ застенчивости, когда бабушка однажды сказала, после очередного к ней обращения на «вы» и по имени: называй меня бабушка.  У Ленки быстро-быстро забилось сердце, на глазах выступили слезы, перехватило дыхание и она, сдерживая громкие всхлипы, разрыдалась. И долго плакала от ощущения абсолютного счастья. Но робость и почти божественное почтение не позволяли так её называть. И только в день отъезда она сказала, прижавшись к ней: - до свидания, бабушка! Больше Ленка с бабушкой не встречалась. Всё в доме у бабушки было для Ленки в диковинку.Сам дом вызывал живейший интерес. Это был одноэтажный почтенный, деревянной постройки купеческий дом. С калиткой и распашными двустворчатыми воротами, резными наличниками на окнах.  По лестнице в шесть-семь ступеней поднимаешься по лестничному пролёту прямо к входной двери.  Открыв дверь сразу попадаешь в большой холл. Прямо большая комната, в которую ведёт двухстворчатая дверь.Раньше это был большой зал для приёмов гостей, теперь это была бабушкина квартира и этот бывший зал был разгорожен массивной мебелью: возле двери, до самого окна стояли большой резной дубовый шкаф-гардеробная и внушительных размеров буфет. Между ними был проём, который вёл в спальню бабушки, там же спали все сёстры.  Шкаф стоял напротив печки. В шкафу было много полок и перекладин для развешивания верхней одежды. Вся обувь стояла внизу шкафа.Этот шифоньер изумлял Ленку своими габаритами. Он стоял как крепость и внушал чувство надёжной защиты. Напротив буфета для посуды, стоял высокий комод с выдвижными ящиками для постельного и носильного белья. Наверху комода была установлена шифоньерка, как назвали этот предмет сёстры - полки с дверцами и, пространство между комодом и печкой служило входом в комнату тёти.
    
     Но более пристальное внимание Ленки привлекал буфет для посуды и хранения сухих продуктов – хлеб, печенье, сайки, сахар, соль… тоже дубовый. И шкаф-шифоньер, и буфет украшены рельефной резьбой – листья дуба, жёлуди. Ленку эта красота не оставляла равнодушной. Она каждый день подходила к ним и поочерёдно прикасалась ладошкой к бокам, к дверцам, ощущала тепло дерева, разглядывала красивую фарфоровую посуду.  Каждый день пребывания в доме у бабушки был для Ленки открытием. Сюда же, в столовую выходила варочная часть голландской печки, где бабушка готовила еду и пекла сладкие вкусности – пирожные, безе.
      
     Обогревающая часть печки, выложенная изразцовой плиткой, стояла в комнате тёти.  На печке была лежанка, а, чтобы на неё подняться, были устроены две ступеньки, выложенные так же изразцовой, очень красивой плиткой.  Ближе к окну, возле стены, стояло чёрное пианино и этот контраст – в светлых тонах изразцовая плитка, покрывающая печку и чёрного лака пианино, создавало какое-то волшебное сочетание.  Они выгодно оттеняли друг друга и были главными акцентами в комнате.  Двоюродная сестра обучалась в музыкальной школе и каждый день играла свои этюда, гаммы.  Она уже могла сыграть кое-что из классических произведений.  Остальные сёстры не проявляли желания терзать пианино гаммами и этюдами.  Но мы с удовольствием, кто хотел послушать её игру, усаживались на лежанку и слушали, как она музицирует. 

     Рядом с пианино стоял диван, на котором спала Ленка. Пол был устлан ковровым линолеумом, толстым с красивым узором. Потому он и назывался – ковровый. Когда идёшь по нему, он плавно пружинит под ногами, а зимой ещё и сохраняет тепло. Было очень приятно ходить по нему. Напротив дивана стояла кровать тёти. В этой комнате они жили вдвоём. Когда ложились спать, Ленка, пока не сморит сон, рассматривала торшер на тонкой изящной ножке под элегантной шёлковой розовой шляпкой.  Он светился волшебным розовым светом, мягко освещая страницы книги, которую читала тётя. В углу, между окном и диваном стояли напольные часы. Они отбивали время каждый час мягким и мелодичным звоном. Звук мелодии катился из комнаты в столовую, оттуда в комнату, где спала бабушка и сестры и постепенно где-то затухал-прятался и ждал нового боя часов. Ночью бой часов ярко оттенял тишину и покой в доме и наполнял душу Ленки неизъяснимым чувством блаженства и счастья. Ленка представляла тишину в виде доброй волшебницы, которая ходит по квартире неслышным шагом и учит понимать и любить тишину. 
    
     По стенам были расположены китайские, черного лака полочки. На них были расставлены фарфоровые статуэтки невероятной красоты и изящества.  Лёгкие фигурки балерин, дам на лошадях, с собаками. Были и статуэтки мужчины и женщины возле камина. Пастушки, красивые силуэты лошадей.  А на пианино стояла фарфоровый чёрный трубочист, а рядом белоснежного фарфора танцовщица. Комната была очень уютной, и всё, что наполняло комнату отражало её благородство и необъяснимое очарование
    
     Интересную семейную историю рассказали Ленке про пианино.
     Оказывается, пианино живёт в этой семье уже давно.На нём очень хорошо играла прабабушка Ленки, уважаемая акушерка.  Часто прабабушка аккомпанировала дедушке, своему тестю и его коллегам по оперному местному театру, которые устраивали спевки в квартире бабушки и дедушки.  В театре дедушка вел партии для тенора.  Но беда настигла и эту семью. Дедушка был военным человеком и его, как и многих, репрессировали в 1937 году, а полностью реабилитировали лишь в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году. Тридцать лет семья жила с клеймом «семья врага народа». Но тем не менее, семья пользовалась уважением в городе.  Но гонения семья всё-таки испытывала. Люди,которые жили на территории усадьбы в домике дворецкого нещадно и злорадно провоцировали скандалы с бабушкой, или тётей.
    
     В августе приехала мама, и Ленка была рада её видеть, а более радовалась тому, что они скоро поедут домой. Однажды утром произошёл подобный скандал.  На крыльцо вышла тётя стряхнуть постельное белье, соседка завела громкий разговор с ней, но тётя не отвечала, соседка всё громче и визгливее кричала. Вышла бабушкой, но бабушка никогда не отвечала им грубостью и Ленку это всегда удивляло.  Она начала спрашивать её, что случилось и что ей надо от них. Но соседка была настроена очень воинственно и заходилась в крике всё яростнее, утверждая, что они никакого права, как враги народы, а значит они враги и её семьи, не имеют право жить в таких условиях, а жить в квартире должны она со своей семьёй, а вас вообще нужно выселить из города.  На шум и гам вышла мама, демонстративно встала в устрашающе-бойцовскую позу и применив весь арсенал ненормативной речи сидельцев и вольных людей, выразительно жестикулируя разразилась приветственной речью к соседке. Она опешила, от неожиданности присела и попятилась с поля брани в сторону дома. Дойдя до дверей домика она стремительно захлопнула дверь и было слышно, как засов проскрежетал по двери, но фонтан красноречия кудрявой и перчёной речи у оратора не иссякал и каждое убийственное слово картечью ударялось об стены дома. Бабушка лихорадочно лепетала: - Танечка, Таня! Танечка!  Было очень хорошо видно, как у неё трясутся руки.
    
     Тётя, театрально всплеснув руками, драматично шептала: - Татьяна! Татьяна! Таня! Немедленно прекрати!  Сёстры хлопали в ладоши, подпрыгивали и счастливо смеялись. На них бабушка и тётя тоже шикали и требовали сейчас же покинуть театр действий бытовой драмы. Но Ленка! Ленка была шокирована. Она никогда, никогда до этого момента, ни позже, ни разу не слышала, чтобы мама сказала скабрёзное слово, никогда не выражала свои чувства и мысли нецензурно. Ленка в ней и любила её миролюбивый, неконфликтный, мягкий характер. Даже пьяная она никогда не материлась, как другие женщины в бараке и округе. Зато после мощной маминой контратаки в адрес недруга, этот враг полностью и на все времена капитулировал. И в письмах маме об этом рассказывала бабушка.
    
     Каждую среду в дом приходили люди из конторы с проверкой санитарного состояния в квартирах, что чрезвычайно удивляло Ленку. Где она жила, никто, даже мама, не интересовалась порядком и чистотой. И когда кто-то из комиссии говорил:
     - у вас, дорогая, всегда очень хорошо, чисто и уютно. Ставили в тетради какие-то закорючки и уходили до следующей среды. И Ленка испытывала гордость, потому что они, все сёстры, каждый день смахивали пыль во всех комнатах со всех предметов, два раза в неделю протирали полы.  Каждую неделю выходили к водокачке с посудой – кастрюли, сковородки, и с другой кухонной утварью, и до блеска натирали песком, которого было много возле колонки с водой.   
    
     Налево от холла тянулся длинный коридор. По правой стороне были расположены шесть комнат, раньше спальни для одной семьи, той, купеческой, кому принадлежал ранее дом. Теперь здесь жили разные люди.  Напротив, этих комнат располагалась кухня с большой варочной печкой.  Ближе к трубе в печку был вмонтирована большая чан-выварка, как назвала её бабушка, для кипячения белья. Здесь же готовили еду проживающие в маленьких комнатках, бывших спальнях, потому что в их комнатках стояли только обогревающие печки. Выстиранное бельё в зимнее время сушили на чердаке. Ленка тоже с особым удовольствием совершала туда походы. Вид из чердачного окна был привлекательным. Вдоль всей улицы были высажены клёны, которые летом давали ажурную тень, а осенью улица полыхала оранжевым, охровым, золотым огнём. Красота неописуемая!
    
     Рядом с кухней была большая и просторная кладовая, прохладная, тёмная, в которой было множество полок. У каждой квартиры было по несколько штук, на которых хранили продукты.  Масло, хлеб, остатки от обеда, сахар, баночки с вареньем и прочей снедью. Наши продукты хранились в большой, прямо, огромной кастрюле с плотной крышкой, чтобы туда не могли попасть мыши. К досаде Ленки, они здесь тоже были.
    
     Возле двери во двор была расположена уборная с двумя ступеньками, которые вели к двум деревянным стульчакам всегда начищенных до жёлтого цвета.  В уборной было прохладно и не пахло и что Ленку особо удивляло, находилась прямо в доме. На улицу выходить не было необходимости. Правда и света в уборной не было, потому у всех в доме под кроватями всегда стояли ночные горшки, потому что ночью в уборную было ходить невозможно в связи с кромешной тьмой.
      
     В торце была дверь, которая выводила во двор.  Впритык к торцовой стене дома и забору, располагалась калитка в небольшой сад, в котором доживали свою сиротскую жизнь кустики малины.  Но аромат малины, особенно в летний дождливый день, был оглушительным. Во дворе стоял небольшой дом, ранее в котором жили дворецкий с семьёй, а теперь жила большая семья.
    
     Особенно по нраву пришлись Ленке вечерние посиделки за большим столом в столовой. После ужина мыли посуду и убирали её в горку, и все усаживались за стол. Тётя раскладывала пасьянс на картах. Иногда она курила длинные дамские папиросы с золотой каёмкой.  И получалось у неё это очень красиво. Нам выдавали деревянные грибки, которые как матрёшки вкладывались друг в друга и в зависимости от размера потрёпанного места на чулке, подбирали шляпки и натягивались чулки, и мы их штопали нитками, распущенными из старых, и уже не подлежащих штопке чулок и носков.  Ленка научилась штопать. А самое главное, в это время они слушали по радио какую-нибудь радиопостановку в формате «Театр у микрофона».  И это были очень интересные спектакли. Некоторые радиопостановки слушали с продолжением, по три-четыре вечера подряд и всегда ждали их с особым трепетом. Для лучшего усвоения уроков сестра часто слушала грампластинки с записями популярных классических произведений. Так Ленка познакомилась с шедеврами литературной и музыкальной классики.
    
     Ленке исполнилось двенадцать лет. И в этот день, день её рождения, с Ленкой приключилось что-то неведанное и пугающее. Дома она была одна и, вдруг она обнаружила кровотечение, вернее, его следы на стуле.  Она читала книгу, сидя за столом в столовой. Перепугалась она ужасно.  Жутко заболела голова, затошнило.  Кое-как замыв кровь, она перешла в комнату тёти и села на диван, который всегда был накрыт белоснежным, туго накрахмаленным чехлом, и до прихода бабушки сидела на нём неподвижно.  Бабушка позвала её в столовую, помочь, но она даже боялась встать. Несколько раз бабушка её звала. Наконец, она сама пришла в комнату. Скорее всего, она тоже перепугалась, увидев Ленку в состоянии, близком к обмороку. Когда бабушка вынудила Ленку встать, на белоснежном чехле, укрывающем диван, расплылось приличных размеров пятно крови. У Ленки подкосились ноги, и она упала на пол. Бабушка подняла её, и к удивлению Ленки, не стала ругать, приобняла её и тихим ласковым голосом начала её успокаивать. Такой доброты и нежности Ленка никогда не испытывала.  Драматическое, как казалось Ленке, событие, вынудило собрать общее собрание по этому поводу, на котором Ленке рассказали, что с ней приключилось. Рассказали, что теперь она несёт ответственность за своё тело, его гигиену и чистоту нижнего белья. Все сестры поделились опытом, а, бабушка подарила большой отрезок марли.  Это событие огорчило её, вызвало внутренний протест и это теперь с ней на всю жизнь, повторяться будет каждый месяц. Ленка категорически этого не желала, отвергала и всех горячо убеждала, что ей этого не надо. Все улыбались и говорили, что это от неё не зависит от её желания, а вот, проблемы, возникшие с отсутствием этого, напрямую зависят от неё. И в течение месяца все сёстры по очереди проводили с нею обучающие беседы. Она была благодарна и бабушке, и сёстрам за тактичность и доброе отношение в эти дни.
    
     В середине лета сестры съездили в гости в деревню ко второй тёте, маминой сестре-двойняшке. Она работала в школе преподавателем биологии, а её муж, прошедший всю войну, имевший орден и медали за участие в ВОВ, преподавал физику и астрономию. Здесь Ленка познакомилась с двумя двоюродными сестрами и двоюродным братом.  Мама с тётей отдалённо были похожи друг на друга, обе они закончили педагогический институт.Старшая тётя и вовсе не была похожа ни с одной из сестёр.Она была привлекательна утончённой красотой. Невысокая, но очень стройная, с гордой посадкой головы. Вьющиеся волосы красиво обрамляли её лицо. На висках уже стала появляться седина, но она выгодно подчёркивала благородные черты лица. Тётя закончила Национальный государственный университет физической культуры, спорта и здоровья имени П. Ф. Лесгафта в городе Ленинграде и это её обязывало к сохранению стройности и гибкости. Ленка видела породистую красоту, всегда тайком любовалась ею, испытывая приятное чувство радости, что у неё такая красивая тётя. Но она постоянно чувствовала, что родственные связи у них довольно слабые, тётя относилась к ней отстранённо-равнодушно и вызывало в Ленке чувство робости, и  её это огорчало.

     В институте тётя познакомилась с будущим мужем. Во время ВОВ ушёл добровольцев и служил танкистом. Погиб в последний день войны в Берлине. С начала войны, как рассказывала тётя, их город стал городом-госпиталем.  Хотя боевых действий в городе не шло, они тоже испытывали все тяготы войны. Все они, четыре сестры, бабушка-акушерка служили в военных госпиталях, ухаживали за ранеными.   Отношения у мамы со старшей сестрой были весьма натянуты и прохладны. Ленка уже тогда понимала причину этого. Две племянницы, дочери от старшей сестры, жили в её доме, под опёкой бабушки. Средняя Ленкина сестра была своего рода прислужницей. Только она мыла посуду, полы, делала уборку в квартире.  Чистила и приводила обувь в порядок. Штопала чулки и носки тёти, двоюродной сестры. Думаю, что они не очень в этом доме чувствовали себя дома.  Старшая сестра Ленки, которой едва исполнилось восемнадцать, скоропалительно выскочила замуж. Через год родила первую дочь. И насколько знает Ленка, материально мама бабушке не помогала, потому что не имела такой возможности.  На содержание Ленки она получала пособие матери-одиночки, в сумме пять рублей. А сама, работая воспитателем, получала всего тридцать рублей. Жили мама с Ленкой скудно, бедно и убого, почти впроголодь.  В доме, до определённого момента, пока Ленка не заинтересовалась этими деталями, не было постельного белья. Ни простыней, ни пододеяльников, ни наволочек. 
    
     Летом мама приехала за Ленкой после длительного лечения. В середине августа они вернулись в городок, который Ленка любила всем сердцем и, оказалось, что она очень скучала по нему. При подъезде к городу Ленка не находила себе места, её как будто пригвоздили к полу вагона возле окна. От вокзала до посёлка, где жили Ленка и мама, было недалеко и они пошли пешком.  Она шла вприпрыжку, радовалась и была в очень хорошем настроении. Ей казалось, что город тоже по ней скучал и очень рад встрече с ней.
    
     В этом же году всех жителей посёлка расселили, бараки превратили в склады, вдоль улицы, через которую Ленка, и все дети ходили в школу, начали возводить большое, пятиэтажное, состоящее из нескольких зданий, государственное предприятие, а, вокруг посёлка начали строить трехэтажные и двухэтажные жилые дома и попасть на территорию посёлка уже не было никакой возможности.  И фотографий о том времени мама никогда не собирала. Только Ленкина память услужливо показывала иногда картинки детства, которые становились с возрастом всё более тусклыми, но и более болезненными. Отрицательные чувства и эмоции, не совсем приятная вещь, это Ленка тоже поняла довольно рано.

     6. Лист черёмуховый. Лёгкость бессмысленного бытия.
      

     В неполных тринадцать лет Ленка с мамой переехали из барака в коммунальную квартиру, которая находилась в жилом массиве, состоящих из двухэтажных деревянных домов, почерневших от старости и образовывали большой квадрат, внутри которого располагались сараи для хозяйственных нужд.   В квартирах было паровое отопление, ванная комната и туалет.   Особой радости Ленка не испытала, но весёлый нрав, новые знакомства и подростковые развлечения, примирили с коммунальным проживанием.  В этом поселке тоже были и выпивохи, и положительные семьи.  В теплое время года на улице постоянно играли в лото. В холодное – у кого-то в квартирах. Могли играть, не вставая из-за стола, с самого утра, обычно, в выходной день, до позднего вечера. Домино. Карты. Лото. Ленке эти игры категорически на нравились.
      
     В воскресный день кто-нибудь открывал настежь окно и с утра до вечера по периметру всего, довольно-таки большого квартала, звучали популярные на тот момент песни. Мелодия перекатывалась, как речная волна, от одного края квартала, до другого. Иногда эти звуки смешивались, если в другом конце массива звучал другой репертуар. Но от этого было ещё веселее. Энергия, активная деятельность в подростках и малышне мощно и неутомимо фонтанировала под песню «У моря, у синего моря».  Голос Робертино  Лоретти завораживал чарующим голосом.  «Мама», «О, моё солнце», «О, соле миа».  Анна Герман сопровождала игры и взрослых, и детей.  И все девчонки мечтали вслух, что обязательно назовут свою дочь Снежана. Играли в прятки среди сараюшек, догонялки, выжигалы, городки. Мы, считавшие себя уже вполне взрослыми, в классики, резинки, а тем более, «секретики», уже не играли. Это же для малышей!
      
     Атрибуты для игры в городки находили тут же, на улице. Собирали консервные банки, подходящие палки-рюхи. 
    
     Ленка с удовольствием смотрела, как играли в волейбол через сетку. Однажды её позвали играть, не хватало игроков на площадке. Робея Ленка встала, куда ей велели. На удивление у неё хорошо получалось отбивать и пасовать мяч, и хватало сил даже через сетку его перебрасывать. С тех пор её стали приглашать играть в волейбол взрослые мужчины.  Ей так хотелось получить похвалу, одобрение, что она с неистовой силой стала проявлять ловкость, скорость, что, действительно, её начали хвалить. Даже мальчишки сверстники не получали приглашения играть на волейбольной площадке и с уважением относились к Ленке.  И она научилась сносно играть. В последующем она начала ходить в секцию волейбола. Но пропускала тренировки, ленилась. Однажды тренер пришёл домой и пытался убедить маму, и Ленку, тоже, что в ней есть спортивный потенциал. Но мама никогда ни на чём не настаивала. Не убеждала, не увлекала какими-то удачами, успехами. Ленка была рада, что никто её ни к чему настойчиво не принуждал. 
    
     Здесь она впервые узнала игру «в бутылочку». Все мальчишки и девчонки с замиранием сердца ждали вечера. Когда сидишь в компании, усевшись кругом, азартно раскручиваешь бутылку и с необъяснимым чувством дрожания души ждёшь, на кого покажет горлышко волшебной бутылки.  И перед игрой часто пили вино.  Где брали денег, Ленка не знала. Она никогда не имела карманных денег, но и её тоже угощали вином. И не понятно было, что больше кружило голову: - вино, или поцелуй. И эту игру тоже старались разнообразить. Участники крутят бутылку. Тому, на кого указало горлышко бутылочки, завязывают глаза, и все остальные в компании должны его поцеловать, а он будет пытаться угадать. Тот, кого угадают, сам надевает повязку, и целуют уже его. Если никого не угадал — крутит бутылку, и она выбирает следующего счастливчика.
    
     Группа разделяется, и одна часть уходит за близстоящий сарай. Как правило, разделение происходило по признаку -  мальчики налево, девочки направо. Посредством бутылки, обе компании выбирают одного участника, который должен отправиться к противоположной компании и поцеловать абсолютно каждого.
    
     С помощью бутылки выбирали «гонца» — человека, который должен выйти из круга, отойти, чтобы его не было видно, а после приглашения вернуться. Пока его нет, остальные снова посредством бутылки выбирают того, кто почтальона должен встретить и расплатиться с ним поцелуем.
       
      Со школой в поселке у Ленки, ожидаемо для неё, не сложились дружеские и доверительные отношения. В школу ходила через пень-колоду.  Мама уходила на работу к семи утра, а приходила уже после семи вечера. Работала воспитателем в детском саду. И, никогда не спрашивал Ленку, была ли она в школе.  Что чрезвычайно радовало Ленку. 
      
     В седьмой класс Ленка пошла уже в другую школу.  Маме выделили комнатку на подселении площадью в тринадцать квадратных метров в двухэтажном, на два подъезда. Комнатка выходила окном на северную сторону, была холодная и тёмная. На кухне была большая печь. В скором времени дом поставили на капитальный ремонт с полным переселением жильцов в ремонтный фонд. Мама так и работала с семи утра и до девятнадцати вечера. Так что у Ленки была вольная жизнь. Никто не контролировал, ни о чём не спрашивал и ничего не поручал.  После ремонта в кухне установили газовую плиту, на четыре конфорки и с духовкой.  И это новшество было всеми воспринято очень оживлённо – дров не надо, места в кухне стало гораздо больше. Было чисто. Но температура зимой плюс пятнадцать-шестнадцать градусов была устойчиво-стабильна и после капитального ремонта.  Слесарь уныло заявлял: надо сливать воду с батарей. Летом приду. Мама никогда не проявляла бойцовских качеств, не любила скандалы и не ходила в ЖЭК требовать оказания должных услуг.
      
      В школе Ленка получила табель успеваемости, чтобы сдать его в новой школе.  Эта самая успеваемость являла собой тоскливую и унылую, можно сказать, мёртвую успеваемость, на которую явно указывали несчастные и вымученные не профессиональными, а скорее должностными стараниями учителей, тройки.  Разумеется, кроме литературы.  Она одна была ярким украшением табеля успеваемости. Но Ленка не испытывала ни гордости за пятёрку, ни огорчения за тройки. 
    
     Знакомство с дворовыми мальчишками и девчонками прошло без каких-либо эксцессов. В первый вечер, уже было темно, к Ленке подошли мальчишки «поговорить за жизнь». Ленка, как и все, ходила в телогрейке. И мужской зимней шапке-ушанке, стянув наушники тесьмой к затылку. Увидев, как блеснули серёжки в ушах, они отказались от идеи намять бока незнакомцу и показать, кто здесь хозяин.
    
     В последствие у Ленки сложились весьма дружелюбные взаимоотношения со всеми сверстниками. Этому способствовало умение прилично играть в настольный теннис и в волейбол.
    
     В четырнадцать лет Ленке решила, что уже наступило время, когда можно учиться курить. Процесс освоения табакокурения проходил ещё мучительнее, чем обучение в школе. После, даже лёгкой затяжки, Ленку тошнило, мотало из стороны в сторону, постоянно мучала жажда. А ещё ведь надо было куда-то прятать пачку с сигаретами. Про то, что от Ленки может нести табаком за версту, она не задумывалась, мама ведь курила. Тем более, что были и соратники столь благородного дела. Напротив жил сосед, сверстник. Так что, они друг дружку ободряли, уверяя себя, что всё получится. И Ленка не сдавалась в трудной борьбе, и к пятнадцати годам освоила этот процесс. Это был шик, небрежно закурить в компании.
    
     В тринадцать лет Ленке стала мечтать, чтобы ей приснился родной отец. В её размышлениях это был какой-то собирательный образ мужчины, потому что Ленка не знала своего отца. 
     Ленка поняла, у мамы была личная тайна, о которой вспоминать, а тем более, говорить для неё не только неприятно, но и болезненно, а Ленка, в силу своей тактичности, перестала задавать вопросы на тему «папа». Хотя, узнать об отце, она хотела безусловно. Перед смертью мама сказала Ленке, что родила её в зоне, назвав имя и должность отца – в зоне он тоже отбывал срок, за что, мама не сказала, но работал в зоне фельдшером.  Однажды его ударили ножом и отобрали его медицинский саквояж, с целью, как говорила мама, поживиться наркотиками и другими препаратами.  Ленке оставалось только поверить, или, наоборот, подвергнуть сомнениям, помня, что двух её сестёр мама безжалостно бросила на вокзале в заштатном городишке.  Мама предположила, сказав, что когда Ленка вырастит, то она всё поймёт, по крайней мере, мама сказала, что должна понять.  А что должна была понять Ленка, она так и не поняла. Она явно ощущала болезненное чувство огорчения   что у неё не было отца, вернее, ничего не знает о нём. И это огорчение поселилось в её душе на всю жизнь. Даже в пожилом возрасте, она часто думает-«вспоминает» об отце, и представляет, что и как всё сложилось бы в судьбе и Ленки, и мамы, и старших, сводных сестёр.
    
     Так что Ленка не знает не только родного отца, а даже правды о нём. И, всё равно, нет-нет и приснится Ленке свой, родной папа, самый, самый, самый…
    
     Седьмой класс Ленка с готовностью, без упрёка и сожаления, с лёгкостью душевного удовлетворения закончила в конце второй четверти. После новогодних каникул в школу Ленка больше не ходила.  Школа тоже не искала встреч с ней и не стала поднимать тревогу по внезапно, и невыясненным обстоятельствам, исчезнувшей из поля зрения ученицы.  Взаимная неприязнь школы и ученицы получила разрешение в пользу школы. Школа вздохнула с облегчением.  Расстались в полной взаимности нелюбви.


     7.Лист рябины.  Послевкусие терпкой горечи.
    

     Незаметно, в суете бесконечных праздных развлечений текла Ленкина жизнь. Приближалось шестнадцать лет, возраст признания обществом факта, что подросток уже становится гражданином страны, приобретая ответственность за свои поступки. Общество отмечает это событие вручением паспорта, документа, удостоверяющего личность человека. И это предполагало, как думала Ленка, признание того, что подросток вступает во взрослую жизнь. 
    
     Каждый день рождения погода одаривала её ярким солнцем, безбрежным небом, а сегодня, в шестнадцатый день рождения, в душе плескалась искромётная радость, ощущение личного могущества, силы и уверенности, что жизнь прекрасна. 
      
     В этот день Ленка была приглашена покататься на велосипеде. С этого дня начала зарождаться симпатия, и дружеские взаимоотношения между нею и владетелем велосипеда.  Оказалось, что они сверстники. Обоим по шестнадцать лет. Юность предъявляла Ленке свои требования в реализации романтических чувств. Она начала писать стихи. Наивные, пронизанные глупыми метафорами, несовершенными чувствами и эмоциями, простодушными рифмами.  Началась у Ленка богемная жизнь творческого человека. Ночами, до рассвета, сочиняла стихи. Спать ложилась в пять-шесть утра, спала почти до вечера, затем дворовые развлечения. Яркая, насыщенная бездельем, абсурдом и полной бессмысленностью жизнь фонтанировала и доставляла Ленке сомнительное упоение, не обременённое заботами и здоровой разумностью.    
      
     Все было совсем не так, как Ленка себе представляла. Ей было так больно, что пришлось остановить процесс. Ленка почувствовала стыд и смущение. Разочарование.  Когда он ушёл, Ленка осталась со своими чувствами наедине. Её переполняли эмоции, -  стыд, сожаление, беспомощность. И утраты личной свободы. Ленка, с запоздалым чувством ужаса и раскаяния, отчётливо поняла, что она себе уже не принадлежит и это душевное страдание больше всего угнетало. Слабо утешала мысль, что она действительно его любит. Буднично, без марша Мендельсона в книге жизни Ленки открылась ещё одна страницы взрослой жизни. Ленка осознавала, что это событие станет прологом дальнейшей жизни, весьма опасной и унизительной для неё. Но, Ленка понимала, что весь этот, постоянно угнетающий душу стиль жизни, сотворила она сама. Зачем? В зрелом возрасте Ленка ответила себе на это вопрос, но ответ был довольно сомнительного свойства, находящийся в области горькой самоиронии обладательницы чувства юмора. И ничего не оправдывало глупость, поверхностный взгляд на жизнь, безалаберность и безответственность перед собой лично. И разговоры о женитьбе Ленка воспринимала с изрядной мерой недоверия и скепсиса. Какая свадьба в неполных семнадцать лет! 


     8. Лист крапивы жгучей.  Мучительные ожоги.
      

     Покатилась жизнь, полувзрослая, полудетская. Тайная и безотрадная. Не вносящая в жизнь ноты радости. Скольжение вниз происходило плавно, но и неотвратимо. Та же праздная жизнь в непритязательных, примитивных развлечениях бездуховной и убогой жизни. Только чтение книг оставалось для Ленки единственной духовной пищей, которая, как показало время, не питала и не облагораживала.  Происходило инертное накопление чужого опыта в уголках долгосрочной памяти.
      
     В этот период времени мама совершенно справедливо потребовала устройства на работу. И в семнадцать лет Ленка получила в отделе кадров трудовую книжку. Трудовая деятельность «начальника швабры и тряпки» так же не способствовала саморазвитию и ощущению безоблачного мироощущения. Отражение этого мироощущения происходило в искажённом и деструктивном ключе. 
      
     Ленкины ноги отказывались идти, и она поминутно останавливалась. Присаживалась на все встречные скамейки, усмиряла сердце, которое болезненно стучало в висках. Мимо проходили люди, пробегали стайки ребятишек, но Ленка ничего не слышала и не видела. Она находилась в полном одиночестве в толпе людей.
      Врач спросила: 
    
     - И что, вы, погремушки, думаете себе?
 Бесцеремонно провела осмотр и вынесла приговор:

     - Поздно, уже тринадцать недель.
     Поэтому направление на операцию по прерыванию беременности не дала.Домой Ленка шла как в тумане. Она не думала о жизни, которая в ней. Нет. О каких материнских инстинктах можно говорить в семнадцать лет!
    
     Через два дня Ленка пошла по указанному адресу, где акушерка на дому исполняла обязанности квалифицированного и милосердного врача. Инструменты для операции накануне принесла мамина приятельница, с которой они работали в одном детском саду.   
      
     «Операционная» находилась в одной из комнат двухкомнатной квартиры. Ленка пришла к назначенному времени, отдала инструменты и ей велели погулять ещё сорок-сорок пять минут.
    
     В маленькой комнате стоял стол, застеленный кухонной клеёнкой. Ленка положила на стол свою клеёнку, на неё постлала тщательно проглаженную пелёнку, легла, подложила под ягодицы кулачки, ноги согнула в коленях и, без всякого наркоза, акушерка выпотрошила её, как курёнка. Ленка не издала ни звука. Не потому что не было больно, просто в соседней комнате находились люди, смеялись и громко разговаривали.
    
     Возвращалась домой Ленка одна, не считая боли, которая в ней поселилась. Но эта боль была успокоительной: проблемы больше нет. Поэтому Ленка терпеливо и умиротворённо несла её домой. Только часто оглядывалась назад, посмотреть, не оставляет ли она кровавые следы. Она отлёживалась вечер субботы и весь день воскресенья.  В понедельник пошла на работу. На третий день появились тревожные симптомы. Ленка всё надеялась, что всё обойдётся. Не обошлось. Пришлось снова идти в консультацию, где тот же врач сказала ей всё, что думает о молодых суках вообще, и, в частности, о ней, Ленке, однако направление в больницу все же выписала.
    
     Сказать, что Ленку в больнице встретили приветливо, значит покривить душой.
    
     В процессе устранения брака участвовало человек пять-шесть. Может быть и меньше. Ленка не помнит. Не зажившую кровоточащую рану начали терзать теперь уже по всем правилам хирургического мастерства. На все звуки, издаваемые Ленкой, врач реагировала злорадно: - Будешь знать, как спать с мужиками. Было сладко? Попробуй, как теперь горько! Теперь вот спасай…Трать на вас время и лекарства.
    
     Физическая пытка в кресле длилась десять-пятнадцать минут, но Ленка поняла, что такое вечность.
   
     Ей иногда становится очень больно и стыдно перед той Ленкой, поэтому она часто просит прощения у неё от имени тех людей, которые даже если и были правы. Но от осознанного и преднамеренного желания унизить, оскорбить с целью перевоспитать безалаберную юницу, мир не стал и не становится лучше, а воспитательный порыв менторов проходит сквозь душу, не зацепившись за сознание. 
    
     Все следующие друг за другом годы юности, созревания взрослости, Ленкино сознание, критическое отношение в отношении себя, к окружающей действительности, мертвым, невостребованным грузом лежало в душе, не подавали признаков жизни, и Ленка почти равнодушно, но, по настойчивому внутреннему требованию, эпатируя окружающих, скользила сквозь жизнь, не касаясь её душой и сердцем.
    
     Через два года после этих событий, его призвали в армию.  В девятнадцать лет Ленка перенесла операцию на яичнике, который ушили-заштопали, а маточную трубу пришлось удалить совсем.
    
     Два года они жили в разлуке. Переписывались. Наверно, или, может быть, надо было оставить все письма?  При совместном чтении ничего героического, интересного в них они не нашли и без сожаления их уничтожили.


     9 Веточка душистой акации. Ожидание чудес.
    

     Случилось тихое счастье, которое вселило в Ленку уверенность, душевное спокойствие и сердечную радость. Его демобилизовали, и в день рождения, солнечное свежее летнее утро случился сюрприз. Дверной звонок торжествующе пропел весёлую звонкую мелодию, сообщив всем – встречайте, встречайте!   В этот день праздновали и день его рождения, и возвращение домой.
      
     Они подали заявление в ЗАГС и осенью она стала его женой. Череда будней наполнила жизнь.  Ленка училась готовить еду. Посчастливилось и в решении вопроса отдельного жилья. Теперь они жили в отдельной однокомнатной квартире.  Стиль жизни вели привычный. В доме главенствовала лёгкость бытия, не обременённая мыслительной деятельностью, бесконечные хождения по гостям, обязательный атрибут которых вино и водка. Без алкоголя жизнь им казалась пресной и приобретённая в детстве и юности безусловная убеждённость, без причины, не говоря уж о причине, алкоголь был ведущим фактором жизнедеятельности во всех сферах.  Потому, проекция подобного стиля в собственную жизнь воспринималась совершенно естественным и неоспоримым фактом. 
    
     Однажды, после очередной вечеринки, утром Лене стало плохо, не физически, нет, душа страдала, глядя на грязную посуду, полный беспорядок в квартире, гнусь, запущенность. И ей показалось, что вся атмосфера квартиры скорбит. Лена с ужасом услышала безмолвные жалобы из каждого угла квартиры… Почему-то ярко вспомнилось, как она, вечно голодная, неухоженная, брошенная, убирала за отчимом и мамой следы попоек, ходила по соседям за бражкой. Это стало поворотной точкой к осознанию пагубности стиля жизни. С этого дня всё настойчивее стали проявляться требования сознания – к свету, к свету! Всё чаще её память услужливо приглашала погружаться в тишину, уют в доме бабушки и тёти. Она очень отчётливо чувствовала и ощущала, как они наполняли её душу оздоравливающим умиротворением.  Пришло понимание того, что всё в её руках, как и те, разрушающее тело и душу, события и явления. Только процесс перевоспитания, которым она решила заняться, гораздо сложнее, но и убедительно вдохновляющий, гораздо радостнее и обещающий многие награды для души и сердца.
      
     Ленка стала постепенно превращаться в Лену.
      
     И тут возник запрос – а не встать ли им, твёрдо и безвозвратно, на дорогу трезвости и благоразумия? Решение претворялось в жизнь довольно длительное время. Но всё-таки, дальнейшие поступки указывали на то, что они приняли верное решение в пользу себя и грядущего.
    
     Он поступил в техникум. Лена не без основания им гордилась.  Ведь после окончания и получения диплома появляется возможность карьерного роста. И, правда! Приобретённые профессиональные знания в техникуме и практические навыки оказались востребованными. А как же она? Так и будет работать санитаркой, уборщицей? Конечно! Сама себе отвечала Лена. Что ты хочешь без образования? Так же категорически отвергала этот вариант. Нет! Пошла в школу, куда была приписана к обучению в седьмом классе, где ей и выдали справку, что, мол, училась, вернее, значилась, но в силу непреодолимых сложностей в семье, (для отчёта) не смогла закончить курс обучения по программе седьмого класса.  Написав заявление о зачислении в ШРМ, приложив справку, копию паспорта, и, даже копию свидетельства о браке, поступила в ШРМ, ближайшую к месту проживания. В конце мая получила свидетельство об окончании восьмого класса ШРМ. И это был первый её документ, официально удостоверяющий получение образования.  Сказать, что процесс обучения доставлял удовольствие, значит покривить душой.  Но желание не отставать от него, было надёжным стимулом к посещению школы. Здесь же Лена закончила полный курс средней школы, получив аттестат зрелости. Его украшали, большей частью, оценки «удовлетворительно», но были и оценки «хорошо», и, даже «отлично».  Довольно безрассудные взрослые игры, результатом которых были незапланированные, совсем нежеланные беременности и, как следствие, избавление от них, основательно подорвали здоровье Ленки.  Её гормональный фон пошёл вразнос. Щитовидная железа тоже выдвинула свои претензии в виде тяжёлой формы тиреотоксикоза, и Ленка три месяца пролежала в стационаре.    
      
     Теперь, став замужней женщиной, организм отказывался одаривать её счастьем материнства, как будто мстил, и как Лене представлялось, с особой злорадностью.  Она начала лечиться от бесплодия. На тот момент они были женаты уже семь лет. Он платил налог за бездетность с восемнадцати лет, а она начала платить этот налог после замужества, причём, со дня вступления в брак. Это уродливая гримаса социального устройства общества требовала глубокого изучения. Позже она займётся изучением этого явления. Лечилась Лена долго и безрезультатно. Для реабилитации после трехмесячного лечения в стационаре, лечащий врач выписал рекомендацию на санаторно-курортное лечение заболеваний щитовидной железы. Он написал заявление в профком по месту работы и ему выделили путёвку и в декабре они поехали на курорт. Это тоже был один из элементов везения, потому что зимой спрос среди трудящихся на курортное лечение основательно снижался, а поехать семейной паре на один и тот же курорт, правда от разных предприятий, вообще невиданной щедрости подарок от судьбы.  Выехали в конце декабря. Новый год встречали на курорте, что тоже было необычно и интригующе.
    
     В Новогоднюю ночь шёл проливной дождь, и это, зимой! Когда там, откуда приехали они, в это время года стоят трескучие морозы, вплоть до минус сорока пяти! В столовой были накрыты праздничные столы, сервированные деликатесами: бутерброды с красной икрой, мясные нарезки, дорогие сорта рыба. Апельсины, шоколадные конфеты дорогих сортов, чай. Шампанское и, танцы до утра. Это было забавное и незабываемое приключение. Первый раз в жизни они находились, как казалось тогда Лене, в обществе благополучных, успешных людей. Ей понравились ощущения причастности и признания их семейной пары частью этого общества.
    
     Через полгода эффект курортного лечения превзошёл все ожидания.  Лена даже опасалась поделиться новостью с будущим папой. Состояние от предчувствия было оглушительным. Сердце постоянно подпирало к горлу. От мысли, что этого не может быть, оно стремительно падало вниз. И к врачу Лена тоже тревожилась идти. Вдруг ошибка…а ей так нравились эти чувства…Это состояние всё длилось и длилось… и, через два месяца она пошла к доктору, который и поздравил её. Домой Лена шла как в тумане.   
      
     В эти же дни сразу отказалась от сигарет, пива и других спиртных напитков. Надо отметить, что это удалось ей довольно легко. Лену очень это удивило, и она спрашивала, саркастически высмеивая себя, что ей мешало раньше стать добропорядочной дамой, если это так легко было сделать.
     Быстро, быстро побежали дни, недели и, весной, вечерней зарёй, которая заливала родильный зал малиновым звоном, состоялось её знакомство с сыном.  Лене он сразу понравился, но у неё возникли смешные подозрения: неужели из маленького, беспомощного человечка вырастают красавцы мужчины.Но мысль, что теперь на земле есть истинно родной по крови человек, есть, радовала безмерно. Родные люди! Папе он понравился. Сразу проникся к нему отцовской заботой. Он много уделял ему внимания, особенно модному тогда обучению плавания в ванне. Бабушка, мама Лены, в эти моменты боялась заходить в ванную комнату. И то правда – упражнения в воде были довольно-таки пугающими. Одно из них, на счёт: один, два, три, отец опускал его под воду, нужный, в рекомендациях, время держал его под водой. А сын потом только радостно фыркал. Рос, развивался активно и энергично. В десять месяцев самостоятельно пошёл. В этот же период сына определили в ясли и Лена вышла на работу. Всех малышей помещали в большой манеж. Вечером воспитатели выразили отцу претензию, почему не сказали, что ребёнок ходит. Они его потеряли и, разумеется испытали весь спектр панических чувств на этот счёт. Пока его искали, он ходил по всей группе, знакомился с новой обстановкой. И на него никак не реагировали, твёрдо будучи уверенными, что ребёнок ещё не умеет ходить. Со следующего дня его уже в манеж не помещали. 
    
    
    
     После торжественно данной себе клятвы во время первых и мучительных родов, которые проходили в течение тридцати шести часов, с перерывом на восстанавливающий силы сон под мощным обезболиванием, что и было записано в карте, больше никогда, никогда! не рожать, вдруг, без всякого на то основания, без предупреждения, к ней пришло ясное понимание, постепенно принимающее форму уверенности, ещё раз испытает всё, что связано с этим процессом. На этот раз постарается обзавестить девочкой.
    
     Срок врач определил – восемь недель. Первенцу было четыре года.
      
     В эти дни умерла мама. Для Лены это стало мощным ударом, так как она впервые хоронила человека своей семьи. Переживала этот период очень болезненно и драматично. Муж не остался равнодушным к страданиям Лены и проявлял в дни траура душевную заботу о ней. Руководство процессом похорон мамы было в надёжных руках и прошёл с пожеланиями Лены. Его участливость и внимание смягчали боль утраты. И она очень за это была ему благодарна. Это был первый признак верности и заботы. Надо отметить, что это вселило в неё уверенность в надёжной опоре.   
    
     Лена не успела маме сказать о столь значительном событии в их с мужем жизни.  Вместе с ней переживал эту утрату и будущий ребёнок. Девочка? Ах! Мальчик? Тоже, ах! Мы тебя ждём. Все параметры и показатели были в норме, кроме изредка повышающегося давления.  Ранним весенним утром, под музыку снежной вьюги Лена поехала за малышом. И на её удивление все прошло более-менее легко. В течение всего-то, каких-то шести часов!
      
     Здравствуй, сын! Красавец! Об этом сразу заявили все, кто встречал его и знакомил с мамой. Действительно, Лена была вынуждена согласиться. Глаза огромные, глубоко-черные, склеры голубые, ресницы пушистые, и, брови – вразлёт, красивыми ровными полудужьями от переносицы, до висков.  Лена немного обиделась -  ничего в облике сына даже не намекало на присутствие каких-либо её черт. Вечером она уже звонила домой и разговаривала со своими мужчинами – мужем и старшем сыном.
    
     Приехали за ними папа и старший брат. Лена всё приготовила заранее. И для ребёнка – две ленты – розовую и синюю, и для себя. Но её мужчины второпях забыли обувь мамы. Так и поехала она домой в домашних туфлях, попросту – тапках. Но все были счастливы.  Покатились будни колесом.  В доме наступил хаос. Сразу трое мужчин.  Первое время голова у Лены шла кругом. Куда не глянь, везде мужчина! Не тот, так другой. И больше всех требовал внимания малыш. Это наполняло дом какой-то приподнятой суетой, энергией и повышенной готовностью мамы броситься на призыв.  Некстати вышла из строя старая-престарая стиральная машинка, а купить её не было никакой возможности, в виду их полного отсутствия в продаже. Муж помогал. Вечером после работы стирал наработанное сыном за день белье. 
    
     Время сжалось в тугую пружину. Папа учился четвёртом курсе заочного института, вечерами посещал лекции. У Лены были свои бытовые обязанности, читала старшему сыну книги, приглашали домой соседских девочек и смотрели с ними диафильмы, ходили с сынов в ближайший лесок, в бассейн. Зимой отец учил его кататься на коньках, но она с неизменным интересом наблюдала, как он занимается. И вдруг, с бухты-барахты, с непреодолимой силой Лена почувствовала, что очень хочет учиться. Со старшим сыном съездили в областной город, в институт, где она записала всю, нужную ей информацию по поступлению. Выяснилось, что конкурс, судя по прошлому году, довольно высокий, но её это не смутило и, на следующий день сходила в библиотеку, набрала учебников. Профильным предметом был курс школьный биологии, а это – ботаника, зоология и биология. По обществознанию в доме был личный репетитор и как оказалось, прекрасно разбирающийся в общественных науках. Будущий экономист. На удивление очень доступно и понятно разбирающийся в вопросах истории и философии. Хорошо, что предмета «математика» на данном факультете не предусматривалась. Из курса школьной математики Лена вынесла устойчивые знания, что дважды-дважды – четыре.  Даже посреди ночи, она могла дать правильный ответ.
      
     Летом, после успешно сданных вступительных экзаменов, Лена получила статус студентка высшего учебного заведения и с этого момента она превратилась в Елену, с приставкой отчества незнакомого ей мужчины. 
   
    Все события в её жизни, происходящие в форме ошибок, и мелких, и трагические, влекли за собой соответствующие инциденты, факты, которые какими бы неприятными для неё они ни были, позже она в этом убеждалась, необходимы для того, чтобы она научились тому, чему должна была научиться. Каким бы ни был её последующий шаг, он нужен для того, чтобы достичь того места, куда она наметила путь, чтобы в итоге она стала тем человеком, которым является сегодня. От простого к сложному шла Ленка. Перемены в мировоззрении, чувствах, обогащении эмоций сопровождали её с сознательного возраста, а он наступил очень рано, в три года. Многое она помнит именно с этого возраста. 
    
     Каждая перемена декораций, действующих лиц, полученный опыт, навык в будущем символизирует опавший лист. И в каждом листе есть и красота, и боль. Каждый лист сохраняет неповторимый аромат прошедшего. Это личная история красок и ароматов былого. Бессмысленно возвращаться назад, там ничего уже не изменится. Судьба позволила провести ревизию жизни с переоценкой ценностей и устремиться вперёд, чтобы правильно завершить жизненный путь.
      

     Сегодня ты узнал о той маленькой девочке с льняными пушистыми кудрями по имени Ленка. Встретился с юной Леной и познакомился со взрослой Еленой, которую называют уже по имени-отчеству. Сейчас она вместе с ним переживает осень жизни, а это тоже листья-годы, которые опадают и кружат, кружат в тихом танце, осеняя уже другими ароматами чувств и ощущений. Это дорогой подарок от судьбы и она очень ценит его. И благодарит за бесценность опыта и положительного, и отрицательного. Она твёрдо знает, что всё зависит от человека. И хорошее, и плохое. И ответственность за всё совершённое, и всё несбывшееся, умершее на пороге желаний, всё лежит только на ней.


Осенние листья шумят и шумят в саду,
Знакомой тропою я рядом с тобой иду.
И счастлив лишь тот, в ком сердце поет,
С кем рядом любимый идет.
      
В саду опустевшем тропа далеко видна,
И осень прекрасна, когда на душе весна.
Пусть годы летят, но светится взгляд,
И листья над нами шумят.
    


     Пиши мне письма. Их всегда так приятно получать. Пусть в твоей жизни будет много-много хорошего.  С неизменным уважением.