Ружья убивают, верные друзья предают, большие деньги развращают, любимые женщины изменяют, тела обречённо стареют, багряный солнечный диск садиться за острые заснеженные вершины гор, стремительные воды реки времени несут меня от рождения к смерти, останавливаюсь, падаю, распадаюсь на микроэлементы.
Тело сплетается с землёй, кто-то невидимый помещает меня в главное меню: распределение, базовая станция, новоявленные координаты прибытия, физиологические и геометрические параметры, видоизменённый маршрут следования, интеллектуальные способности и удачливость, старт, движение, отсчёт времени пошёл.
Шримад Бхагаватам книга 2, глава 2
И вернув себе не видоизменённое состояние душа срывает с себя покров приобретённой самости, который следом растворяется во всеобщем совокупном веществе.
Лишь отбросив чуждую, приобретённую природу частица сознания способна соприкоснуться с запредельной прекрасной Действительностью и выразить себя в полной мере.
Кто единожды испробовал мёд служения всеблагой Красоте, тот не обольстится более отравою внешнего призрачного мира.
Для души, заблудшей в дебрях суетного мира, нет более надежного способа вырваться на свободу, нежели бескорыстное служение высшей Истине, милосердному Вседержителю.
Всякий зрящий в своё сердце да узреет единую Душу мироздания, внемля слову о Истине и оглашая Истину ты всегда прибудешь подле Неё.
Тот, чьи уста однажды коснулись мёда повести о Владыке сердец никогда не прельститься мерзостью стяжательства и тщеславия.
Узревшему Господа на лотосе своего сердца нет пути обратно во мрак корысти, ибо рабство Любви сладостно необычайно!
Безмятежное детство парило над землёй, не ведая ни времени, ни тревог, ни печалей, ни планов на следующий день.
Оно даже не подозревало, что всего через несколько лет исчезнет, растворится в неудержимых потоках реки времени.
Необратимое время заполняет пустую тетрадь моей жизни цветными и черно-белыми рисунками.
Я просто маленький мальчик, беспечно играющий в прятки со временем, а время мой быстротечный партнер по захватывающей, увлекательной и непредсказуемой игре.
Первый ход за мной, я рождаюсь, открываю глаза и вижу яркий красочный неведомый мир,
а вот здесь я смеюсь и делаю первые неловкие шаги,
а здесь я на руках у моей мамы, её запах, её большие зелёные глаза, её теплые ладони,
а здесь мне уже пять лет, и мы играем с моими друзьями в нашем дворе.
Конечно, я не помню, как родился, мои первые воспоминания, это южный Казахстан, станция Чиили, жаркое дыхание лета.
Выжженные солнцем плоскогорья, беспредельная необозримость просторов, растрепанные тугаи, наполненные многогранной, многоголосой жизнью, корявые саксаулы и карагачи на каменистых солончаках, изумрудные воды реки Чилинки, пирамидальные тополя вдоль мягких пыльных дорог, упирающиеся острыми макушками, словно зелеными стрелами, в бездонный небосвод.
Карамельное детство, волшебная алхимия чувств, вечный двигатель счастья, не нанесённая на карту сказочная страна, где фантазии и реальность размыты, и не имеют четко обозначенных границ.
Беспечный мир ребенка, сквозь призму невинной непорочной души всё наблюдаемое бытие видится, чувствуется, слышится, запоминается ярче, звонче, громче, невероятнее, волшебнее.
Не существует границ, не существует правил, не существует барьеров, не существует ограничений, на заре выпадает роса и я шлёпаю по ней босиком.
Нарисуй весну яркими красками из полевых цветов,
станцуй вальс осени вместе рыжеглазыми листопадами,
сплети полумрак нежности из сладких слов любви,
спой песню дождя вместе с летними грозами,
улети с своенравным ветром в неведомое,
напои океаном не проходящей радости мир взрослых,
поймай одинокую падающею звезду и согрей её сердце в своих теплых ладонях,
навсегда оставайся жить в волшебном, беззаботном и всегда счастливом мире детства.
Шримад Бхагаватам книга 4, глава 20, стих 21
Всевышний присутствует в окружающем мире как время.
В облике времени Он беспристрастен.
Время - не враг и не друг никому.
Каждый, кто попал в сети времени, обречен пожинать плоды своих собственных поступков, порою сладкие, порою горькие.
Подобно пылинкам, увлекаемым воздухом, мы несемся во времени, радуясь и печалясь проходящему.
В виде времени Всевышний являет миру высшую справедливость.
Награждая нас плодами нашей деятельности, одному Он дарует жизнь долгую, другому — краткую.
Сам же Он не пожинает плодов Своих деяний, ибо над Ним нет судьи.
Согласно нашим поступкам Он творит для нас обстоятельства, но Сам не зависит от них.
Я бегу босиком по солнечной дорожке детства наперегонки с весёлыми, пушистыми облаками,
улыбаюсь туманным рассветам, дрожащим каплями росы,
бездонному небу, проплывающим по нему белоснежными парусами сахарных облаков,
налитым колосьям рыжих полей, колышущимся золотистыми волнами,
веселой зеленоглазой девочке-весне, раскрашивающей мир всеми оттенками изумруда,
полевым цветам, раскрывающим свои нежные бутоны навстречу первым лучикам утреннего солнца,
нетерпеливому проказнику-ветру, беззаботно играющему с зеленою листвой,
длинноногим соснам, упирающимся растрепанными макушками в бездонный небосвод,
огненным закатам, разливающимся багряной глазурью по вечернему небосводу,
сторонам света, а они улыбаются мне в ответ.
Мой игрушечный мир начинается с моей родной бабушки Прасковьи Трофимовны, её теплых заботливых рук, её добрых глаз, её светлой улыбки.
Мерное тиканье старых настенных часов с кукушкой, порог нашего уютного дома, утонувшего в цветах, раскидистые ветви старой груши, опирающиеся на цветочную ограду и свисающие над узкой тропинкой между маленькими глиняными домами.
Бездонное маслянистое небо над моей головой, укутанное рванными бантами улыбающихся облаков, разукрашенное парящими птицами, связанное ласковыми нитями солнечных лучей.
Каждый новый день событие, за каждой дверью прячется колдовство, за каждым поворотом новая волшебная история.
В мелодию ветра вплетаются звонкоголосые трели птиц,
длинные пахучие дыни на нашем столе, черные виноградные кисти с желтыми крапинками роящихся ос,
юркие летучие мыши, бесшумно снующие в черной маслянистой мгле,
светлячки, словно живые кусочки света, медленно проплывающие в бархатной густой темноте,
тысячи сверчков, запевающих свои серенады в унисон ласковой летней ночи,
покосившийся глиняный домик, утопающий в ярких пестрых цветах,
большое тутовое дерево в нашем дворе,
теплое чувство абсолютного, расслабленного, не проходящего, безмерного, бесконечного счастья.
Моя бабушка ведет меня в кино - "Седьмое путешествие Симдбада".
У неё маленький цветной китайский чайник со сладким компотом из свежих фруктов, она меня поит в темноте из длинного тонкого горлышка.
Вдруг на большом экране появляется громадный одноглазый Циклоп.
Он размахивает руками и быстро направляется в мою сторону.
Я в страхе прячусь под стул.
Шримад Бхагаватам книга 4, глава 24
Я не вижу времени, но вижу, как эта сокрытая сила разрушает и пожирает всё и вся.
Образы внешнего мира сменяют друг друга, подобно хищным зверям, что пожирают себе подобных.
Время отнимает у нас богатство, молодость власть и даже память о нас растворяется в вечном времени, и невозможно противостоять этой губительной силе, ибо она невидимая рука Твоя.
Как ветер рассеивает облака, время обращает в прах всё в видимом мире.
Несчастные глупцы кладут свои жизни на алтарь зыбкого благополучия.
Они трудятся и рискуют от зари до зари ради бренных благ, ради спокойствия в обречённом на гибель мире.
Воистину безумны алчущие власти, богатства и славы.
Но ничего не укроется от Твоего всевидящего ока, и в должный срок, Ты в облике времени проглатываешь их, как змея проглатывает мышь, и они исчезают в утробе ненасытной вечности.
Счастье босиком, сказочные фантазии, весёлое, задорное, озорное открытое, бесхитростное, беззаботное, но безвозвратное детство.
Счастливое время, когда мы верим в сказки и чудеса, в летающих драконов и белоснежных единорогов, в добрых и злых волшебников, в отважных рыцарей и прекрасных принцесс, в коварных колдуний и добрых фей.
Нежные солнечные лучи решительно протискиваются сквозь мохнатые фиолетовые тучи, разливаются яркими золотыми лучиками по жухлым озябшим полям, холмам, оврагам, нивам, зажигают макушки лесных деревьев малиновыми мазками красок.
Весна, весёлая озорная девчонка, кокетливо разглядывающая своё отражение в мутных лужах.
Это я, мне пять лет, а это мой папа.
Я помню тот день, вы мне можете не поверить, но я всё отчетливо помню.
Я сижу у него на плечах, его густые кудрявые волосы, крепкие загорелые руки, чувствую исходящею от него силу, любовь, тепло, защиту и заботу.
Северный Казахстан, корабли белоснежных облаков, проплывающие по бездонному небосводу, ароматные запахи цветущих бескрайних степей, дрожащая линия горизонта, разделяющая нежно-малиновой полосой твердь и небесную высь, нараспашку открытые глаза вечности.
Мой папа работает директором школы, мы идем по лесу, собираем грибы в лесных колках.
Я у него спрашиваю: "Папа, а ты умрешь?
А мама?
А бабушка?
А я?
Не скоро?
А когда?
А что потом?
А я успею вырасти?
А когда я умру, это будет уже на всю жизнь?".
Шримад Бхагаватам, книга 7, глава 2
Мы все в этом мире бездомные странники, которые встретились однажды на постоялом дворе и едва узнав имена друг друга снова разошлись своими дорогами, чтобы пожинать плоды трудов наших.
Душа, вечная скиталица и по природе своей чиста и непорочна, она продолжает жить, когда умирает плоть.
Душа — свет, когда как тело — её тень.
Душа не имеет вещественных свойств, как свет не имеет свойств тени.
Мысля себя комком плоти, душа определяет своими близкими тех, от кого эта плоть порождена или кого эта плоть породила, прочих же считает чужаками.
Хотя плоть у всех одинакова, глупцы делят плоть на родных и чужих.
Когда прах родных соединяется с прахом земли, это причиняет им страдания, когда же в земле исчезает прах врагов, они ликуют.
Волшебная страна моего детства полная загадок, чудес, тайн, приключений, торжественных клятв и обещаний, где дни, наполнены солнцем и небом, смеющимися облаками и подмигивающими звёздами, где лето не заканчивается никогда, где маленькие радости ловятся ладошками, где жизнь раскрывается мириадами новых неведомых граней, объемов, вариаций, значений и сплетений.
Смешной, сияющий, звенящий, растрепанный мир в моих ладонях, обрывки смеющихся облаков.
Я бегу по лугу своей жизни, любуюсь сменой красок окружающего бытия, хватаю руками танцующую радугу, стряхиваю росу счастья с полевых цветов.
Нет ощущения времени, словно всё застыло в своей первозданной девственной красоте.
Шримад Бхагаватам книга 6, глава 5
Время, молниеносное в своём беге, разит как остриё вражеского клинка.
Неудержимое и непостижимое оно отсекает от нас всё, к чему мы привязаны.
Не зависящее от воли смертных, оно перемалывает в своих жерновах предметы движущиеся и неподвижные.
Желтые капельки счастья и лета, взгляд за горизонт, граничащий с бесконечностью, волшебная память детства видит, чувствует, слышит, запоминает мир ярким, сказочным, волшебным, невероятным.
Время - лицо жизни, проявленное во множестве больших и маленьких образов.
Медное южное лето звенит переливается в дрожащем спектре солнечных лучей, мне 12 лет, город Саратов, я с удочками иду на Волгу ловить рыбу.
Переходя улицу Вторую Садовую, я засматриваюсь на проезжую машину и не замечаю, едущий на меня, трамвай.
Улица делает крутой поворот, скорость трамвая совсем небольшая, девушка-водитель вовремя сбрасывает решетку, меня сбивает, но не затягивает под передний мост.
Трамвай волоком протаскивает меня несколько метров по булыжной мостовой, я не теряю сознание.
Оцепенение, шок, звон в ушах,
предметы расплываются в моих глазах, краски исчезают,
яркий разноцветный мир превращается в черно-белый.
Вокруг меня десятки людей, слипшиеся в один бесформенный комок серого цвета.
Их глаза, их лица, их взгляды, их липкое, горячее дыхание на моем лице,
они расталкивают друг друга, махают руками над моим лицом, что-то кричат,
словно кто-то включил невидимую дрель и вставил её мне в ухо.
Я лежу на мостовой, боли нет, но тело не двигается, оно вывернуто неестественным образом,
время растягивается в вечность, страшный сон, серый вязкий туман.
Шримад Бхагаватам книга 8, глава 21.
Смертному никак не одолеть Всемогущего распорядителя наших радостей и печалей.
Он посылает нам жизнь, Он же и отнимает её в должный срок.
Время Его могучая, неудержимая Десница, вечное оно не может быть всегда другом смертному.
Одолеть время, Наперсника Божьего невозможно ни силою, ни умом, ни хитростью, ни молитвою.
Пред Ним бессильны воины, вельможи, ученые, философы, аскеты, советчики.
Оно не слушает заклинаний и лекарей.
Время сокрушает крепость тела и имения.
Лето 1971 года, я в больнице в коридоре, в палатах мест нет.
Прошло несколько дней, я пытаюсь как-то встать, доползти до туалета.
Опираясь на раковину, я смотрю на себя в зеркало: изможденное лицо в заживающих ссадинах, порезах, мелких ранах и кровоподтеках,
грязные спутанные волосы, тело, обмотанное кровавыми слипшимися бинтами, раздробленные пальцы на правой руке, нижняя часть моего тела в гипсе.
Лето в больнице, осень, школа, я хромой, нога волочится, у меня дистрофия, сил совсем нет, мой вес 35 кг, меня освобождают от уроков физкультуры.
Я самый маленький в классе, меня бьют, унижают, оскорбляют, на перемене двое одноклассников, веселясь, засовывают пионерский галстук мне в рот.
Я не могу сопротивляться, мне очень больно, не физически, я не знаю, как жить дальше, как выбраться из состояния безысходности.
Шримад Бхагаватам книга 3, глава 30
В каком бы теле не воплотилась душа, ей уже отмерена её доля наслаждений.
И в короткие мгновения радости, она не будет сожалеть, что заключена в темнице лживой действительности.
Дом, друзья, дети, скот и имущество удерживают душу в плену обмана, создавая у несчастной образ благополучия.
Дабы защитить накопленное и обеспечить пропитанием родню, усердный стяжатель вершит самые неблаговидные поступки и всю жизнь тешит себя надеждами, которым не суждено сбыться.
Сердце своё он отдаёт в распоряжение женщине, которая пленит его любовными словами и ласками.
И в её клятвах верности он находит вдохновение от тревог и умиляется невинным лепетом своих отпрысков.
Добывая средства к существованию, смертный принужден творить зло, и терпя лишения ради близких, отказывая себе в житейских радостях он мостит себе дорогу в ад, порою так и н отведав сладких плодов своих усилий!
Утро, словно не распустившийся бутон полевого цветка, один ласковый луч солнца — он раскроется и улыбнется.
Цвета, запахи, краски, вкусы, цветы, поворачивающие свои нежные головки к солнцу, сладкий запах сирени после теплого весеннего дождя, бездонное небо, украшенное взбитыми парусами облаков,
всё вокруг наполняется движением, жизнью, словно сама весна вдруг оделась в шелковистый подвенечный наряд.
Юность как девочка-весна, которая всегда с тобой, всегда рядом за хрупкой стеклянной стенкой цветочной оранжереи.
Она не знает ни меры, ни цены, ни цифр, ни времени, ни границ, ни замкнутых пространств, ни расчетов на завтра, ни прощальных прикосновений, ни потерянного прошлого.
Теплый дождь летит в распахнутые окна, волшебный скоротечный сон, не обращающий внимания на праздники, даты, календари, обстоятельства, где перепутаны и переплетены все времена года.
Десятый класс, я подрос, окреп, у меня дома маленький спортивный зал в моей комнате: турник, небольшие брусья, самодельная штанга, гантели разных размеров, эспандеры, боксерская груша, резиновые бинты.
Я борец, мускулистый, быстрый, смелый, решительный, я тренируюсь каждый день, выигрываю соревнования по борьбе самбо, у меня совсем нет страха.
Я выжил, я окреп, я вырос, я разогнул спину.
Как?
Изотерическая гимнастика Александра Засса, здесь я и нашел спасение.
Каждодневные тренировки, сухожильные упражнения до измождения, до исступления.
Других шансов не было, постепенно, через год руки, ноги и спина начали наливаться силой.
Мой арсенал спасения начал заметно расширяться: турник, брусья, самодельные эспандеры, гантели разных размеров, гири 16, 24 и 32 килограмма.
Шримад Бхагаватам книга 7, глава 2
Мы все в этом мире бездомные, одинокие странники, которые однажды встретились на постоялом дворе вечности, и едва узнав имена друг друга вновь разошлись своими дорогами, судьбами и путями, дабы пожинать плоды трудов наших.
Душа вечная скиталица, по природе своей чиста, невинна и непорочна, она продолжает жить, когда умирает бренная плоть.
Пьяное лето, юность улыбается малиновыми губами золотистым лучам восходящего солнца.
Первая робкая любовь, мы встретились, когда нам было по шестнадцать и оба сошли с ума.
Она ворвалась в мою жизнь словно удар молнии, словно вспышка света.
В ней заключается весь мой мир, она присутствует в каждом моём дыхании, в каждой моей мысли, в каждом сне, в каждой улыбке, в каждой капле летнего дождя.
В её глазах дрожат алые рассветы,
наш первый неуверенный поцелуй,
неопытность рук, упавшая на лицо тень,
улыбка, притаившаяся на краешке губ,
озорной блеск смеющихся глаз,
букет колючих роз, сорванный в чужом саду.
Теплые летние ночи, снимающие маски усталого дня, полные клятв и обещаний, мерцающие звёзды над головой, бледноликая луна, сияющая на темно-фиолетовом своде, стрекот цикад, густые сумерки, бродящие под ветвями спящих деревьев.
Я утонул в её глазах, мир замер, время остановилось, на меня внезапно обрушилось бездонное неудержимое неистовое счастье.
Я очарован, пленен её красотой, хочу быть с ней всегда, всю жизнь.
Её нежные руки, её карие глаза, в которых горит свет утренней зари,
бардовые вишни теплых губ, дрожащие в темноте,
брызги её задорного смеха,
её прерывистое дыхание на моем лице,
её улыбка, запах её вьющихся волос, она для меня всё.
Мое шальное неудержимое счастье поёт, кричит, летит, танцует в объятьях юности, теплого ветра, нежного солнца, ласковой ночи, томительного ожидания, горячих рук, на всё согласных губ.
Лишь бы только взять её за руку, постоять рядом, слегка коснуться её волос, заглянуть ей в глаза, волшебный сон, меня отчаянно тянет к ней.
Небольшая размолвка, несколько дней она избегает меня, не берет трубку телефона, теплый летний вечер.
Я с букетом цветов жду несколько часов около её дома.
Вижу, как она идет в темноте с высоким красивым парнем, они нежно обнимают друг друга и тихо смеются.
Моя жизнь вспыхивает, выгорает и разрывается на части.
Счастье имеет обыкновение иссякать, оставляя за собой размытую кровавую тень длинною в жизнь.
Шримад Бхагаватам книга 7, глава 9
Счастье в бренном мире, что мираж в пустыни.
Смертные заботятся о бренном, погибающем теле, как о средстве, инструменте для удовольствий, но оно больше напоминает вместилище нечистот, сомнений и болезней.
И даже ученые мужи, властители умов, призывают смертных искать подлинное счастье там, где его нет и быть не может, в области чувственных ощущений, где все зыбко и мимолетно.
Счастлив не тот, кто сделался рабом чувств, но тот, кто отверг их гнет.
Радоваться солнцу и проплывающим в бесконечной синеве облакам, слушать мелодию ветра и маленькие сокровенные секреты щебечущих птах, плескаться в ленивой реке времени и срывать цветы первой юношеской любви.
Детство заканчивается, как только ты понимаешь, что непременно умрешь.
Счастье конвертируется, пересчитывается на деньги, рушится порядок вещей, время бежит без малейшей передышки.
Расти, чтобы встать взрослым!
Взрослые, а вы счастливы?
У красоты и юности очень короткий срок.
Не я покинул детство, детство покинуло меня.
Как я мог позволить этому счастью, этому волшебству ускользнуть из моих рук?
Закружилась бесцветная жизнь в вихре житейских проблем, с четко очерченными контурами и черно-белым прагматичным рисунком.
Играю в зрячего, будучи слепыми, всё подлинное, ценное и незаменимое обменивается на количество хрустящих бумажек.
Иные параметры, иные формулы, иные схемы, иные координаты, иные числа, иная модель взаимодействия с действительностью.
Поздняя осень съела все краски, листопады, кружащиеся под грустную мелодию дождя, угол журавлиного клина, растворяющийся в куда-то спешащих облаках.
Призраки моих воспоминаний тонут в провале зрачка,
гранитные памятники моих потерь, застывшие во времени,
капли дождя прошлого, тоска, которой нет ни начала, ни конца,
долгий путь из ниоткуда в никуда.
Рассвет, в бледнеющем небе безнадежно тают опоздавшие звёзды, до них не дотянуться рукой.
Они уходят тихо, не прощаясь, незаметно, так же тихо, не прощаясь, ушла моя юность.
Всего каких-нибудь несколько лет звонкой кричащей весны, а затем длинная дождливая осень, одинокие листья носятся в воздухе времени, кружатся в разноцветном серпантине жизни, постепенно падая и сплетаясь с землей.
Я пассажир в поезде времени, скрипящий рассыпающийся песок на пальцах вечности.
Жизнь - партия в покер со временем, оно бьет все мои самые продуманные комбинации, раз за разом выигрывая банк, пока совсем не оставит меня банкротом.
В конце главный приз – смерть!
Шримад Бхагаватам книга 10, глава 2.
Ни что в здешнем мире не бывает вечно, ни вещи, ни имущество, ни отношения между людьми, даже собственное тело мы когда-нибудь утратим, что уж говорить о семье, доме, накоплениях, имуществе.
Каждый человек одинок и никому нет до нас дела.
Одинокими мы приходим в этот мир одинокими его покидаем и за поступки свои должны расплачиваться в одиночку.
Призрак прошлого преследует меня,
топот детских ног, яркие краски, резкие запахи, рисунки на песке моей юности,
покрывало, сотканное из лунного света,
новые ощущения, щебетание птиц, бездонное голубое небо,
солнце, улыбаясь, протягивает мне свои теплые лучи,
одинокий бродяга ветер напевает свою монотонную песню.
Где эти двери в вечное детство, в радость, в мир счастья, я уже не смогу войти в них, связанный по рукам и ногам веревками неодолимого времени.
Азарт ещё остается, в старом разбитом теле юная смелая дерзкая душа, но сил уже нет.
Я продолжаю играть, миг останавливается, сердце начинает биться быстрее, это означает, что следующий раз я буду ставить на кон себя, свою жизнь.
Делаю выдох, чтобы снова вздохнуть, перехожу за черту смерти, я уже не я, ни это привычное тело, не это знакомое имя, ни это потрепанное лицо, отраженное в зеркале времени.
Где я и кто я?
Может быть теплое дыхание ветра,
может быть первый весенний дождь, проливающийся на землю,
может быть полевой цветок, купающийся в хрустальной росе,
может быть юный росток, храбро пробивающийся сквозь толщу плотной земли к свету, в неведомую жизнь,
может быть малыш, пытающийся сделать первые шаги к небу!
Евангелие от Матфея, глава 18, стих 3
И сказал: Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будите как дети, не войдете в Царствие Небесное!
Детство, я думал, что если я умру, то этот волшебный мир исчезнет вместе со мной.
Ещё один шаг, рушится привычная соразмерность, я остаюсь один на один со своим хаосом, страхом и одиночеством.
Клетки сливаются, принимают одну форму, другую, последующую, время струится насквозь, оседая морщинами и вмятинами на моём лице, сквозь призму вечности на меня равнодушными и безучастными глазами смотрит смерть.
Никакой свободы, молод ты или стар, ученный или глупец, заперты перед тобой двери или открыты нараспашку, поднимаешься ли ты вверх по цветочной лестнице своей удачи или скатываешь в самый низ, неизвестно откуда подкравшаяся старость всё расставляет по своим местам.
Уже никто не спросит обо мне, маленьком босоногом мальчике, требующим взаимности у каждого дня, у весны, у солнца, у рассвета и просящим, вымаливающим себе счастье.
Шримад Бхагаватам книга 7, глава 10, стих 17.
Соприкасаясь и расставаясь с предметами чувственных удовольствий, живые существа, словно мотыльки, танцуют перед пламенем костра, которое однажды поглотит их.
А поиск искусственных средств от несчастий доставляет им ещё больше тревог, чем сами несчастья.
О Милосердный мой Повелитель, я так и буду скитаться в долине скорби, мысля себя комком плоти, покуда не склонюсь верным слугою к Твоим стопам.
Сегодня, сейчас, чья-то первая любовь отчаянно спешит на перегонки с перламутровым рассветом!