Семенов вдруг подумал, что за все время, пока он работал в агентстве, впервые он вел слежку вместе с шефом. Они сидели в машине у дома Дубова. Ранний ноябрьский вечер зажигал окна в стандартной девятиэтажке спального района. Им повезло припарковаться, нужный подъезд, как на ладони.
- А вот и тойота, - кивнул Перерубов на дворовую парковку, - похоже, наш герой дома.
- Не понимаю, что нам это дает, не думаете ли вы, что он отправится к очередной жертве именно сегодня?
- Это вряд ли, тут наш маньяк себе не изменяет, убивает он исключительно по утрам, со свежими силами, так сказать.
- Тогда зачем мы здесь торчим?
- Пока не знаю, посидим до ночи.
- Я вот понять не могу, в мире миллионы людей с тяжелым детством, что не так с маньяками?
- Расскажу тебе два случая. Одного из моих знакомых, назовем его Николаем, мать в раннем возрасте отдала в детский дом. Мальчишка рос с мечтой увидеть родительницу, но встретился с ней уже в зрелом возрасте, когда сам твердо стоял на ногах. Он часто вспоминал, что в детдоме было несладко, его два раза пытались усыновить, но оба раза ему не повезло с приемными родителями. Но он рос вопреки, всего добился сам, окончил колледж, рано начал работать, женился. Более жизнерадостного человека я не встречал – никаких обид на судьбу, на мать.
- И что, никаких рефлексий?
- Ты видел человека без комплексов? – рассмеялся Перерубов.
- А второй?
- А второй рос во внешне благополучной семье, никто даже не догадывался, что происходило за закрытыми дверьми, нет, там не было физического насилия, но психологическое было настолько сильно, что в подростковом возрасте этот мой знакомый, назовем его Василием, лежал в психиатрической клинике, долго лечился. Отец за это время ушел из семьи, остался наш Василий с матушкой, которая считала все его болезни блажью. Вздорная женщина, эгоистичная, носилась со своими выдуманными болячками, держала сына на коротком поводке.
- И что с ним стало?
- Ничего хорошего, мать его пережила, весьма бодрая старушка. Так вот, Николай, выросший в детском доме, не знавший такой родительской «любви» оказался сильнее Василия, который ничего, кроме постоянного давления и унижения и не знал.
- Не знаю, сейчас модно все проблемы списывать на детские травмы…
- Речь идет о медицинских случаях, уже медицинских. Но ты прав, взрослый человек должен брать ответственность за свою жизнь, менять себя – самая трудная работа, особенно в обществе, где не привыкли уважать личные границы. Ладно, заговорились мы, темно совсем стало, думаю, что нам пора ехать домой, до завтра он не выйдет.
В это время к подъезду подъехала машина службы доставки цветов. Молодой курьер вынес роскошный букет красных роз и заспешил к домофону.
- Праздник у кого-то, - грустно протянул Эдуард.
- Да уж, а мы сидим у чужого дома и ждем непонятно чего, давай-ка, Эдик, по домам.
И словно в ответ на эту фразу из подъезда вышел мужчина в красной куртке.
- Он, - произнесли детективы в унисон.
- Что это за пакет в его руке?
- Похоже, мусор.
Мужчина, действительно, подошел к мусорному контейнеру и выбросил сверток. Эдуард дождался, когда Дубов скроется из виду, вздохнул, и пошел к мусорке. В свертке оказалась одна роза.
- Это что, я не понял, цветы ему доставили? Зачем он розу выбросил, она же целая?
- Не понимаешь? Скорее всего, он заказал нечетное количество, а ему нужно четное. Это значит…
- Это значит, что он готов. Лучше, если следить будут профессионалы, - Перерубов достал телефон.
***
Удивительно, но спал он эту ночь крепко, проснулся от белого света за окном.
«Неужели опоздал?» На часах было начало девятого, от завтрака придется отказаться, впрочем, он еще успеет выпить чайку. Уже выходя из подъезда, заметил соседку, выгуливающую противного шпица.
- У вас праздник? – кивнула она на букет, который он прижимал к себе.
- Что? Да, у сотрудницы юбилей.
- Счастливо погулять! Туман-то какой!
- Туман…
Завел машину, подождал, когда руки перестанут трястись. Сегодня все закончится, сегодня он отпразднует победу, свое освобождение. Восемнадцатая станет точкой на его многолетнем пути, старая больная особь женского пола, которая так и не научилась быть матерью и бабушкой, бесполезное создание, ошибка природы. Он хорошо помнил, как все началось, они тогда отдыхали на Урале, сплавлялись по реке Вишера. Проплывали на катамаране мимо красивейших, заросших густыми лесами гор, скрывающих каменные мысы. Казалось, что все ужасы мира, который они оставили, уезжая в отпуск, растворился в неземной благодати. И вдруг Мишка сказал:
- Переехать бы сюда, подальше от бесконечных жалоб капризных пациентов.
Небо было затянуто тучами, и вдруг среди зелени показались знаменитые Столбы, исполинскими истуканами взирающие на странников, плывущих по реке. Он еще подумал, что Исполины эти смотрят на них, мелких, так, как когда-то смотрела на него мать, на что-то такое малозначительное, что пройдешь – не заметишь. Именно в это миг он понял, как может избавиться от тяжести, что носил всю жизнь в груди.
Во время все того же похода Мишка рассказал, как легко в наше время имитировать смерть от сердечного приступа, достаточно сделать инъекцию весьма доступным препаратом.
Он начал свой счет через неделю после того, как они вернулись из отпуска. С тех пор вся его жизнь – сбор информации, ведение списка «избранных», и, наконец, очищение, выдавливание раба по капле.
Он не заметил слежки, молочные разливы густого тумана скрывали машину оперативников, следующих по пятам.
Глава 15
15 – Ну что там? – ежеминутно спрашивал Семенов у Перерубова, сидящего рядом в салоне машины.
- Молчат пока, вот сообщение - едет в наш район.
- Знать бы к кому…
- Не переживай, Эдик, успеем.
- Давайте подъедем поближе, нам еще в этот район ехать минут пятнадцать, если без пробок.
- Ну поехали, да ты не суетись, нас туда теперь первыми не подпустят.
Они подъезжали к Казачьей, когда поступило сообщение о том, что оперативники упустили Дубова.
- Как так? – возмутился Эдуард, - они там что, юнцы зеленые? Пока искать будут, он очередную бабушку к праотцам отправит.
- Куда, давайте остановимся, подождем?
- Что, очередной труп? Нет, я буду кататься по дворам, пока не вычислю его. Смотрите лучше по сторонам, в таком тумане нашу тойоту не сразу увидишь.
- Мы не справимся, он безумец.
- Главное – найти, держитесь, шеф!
***
Перед старой деревянной дверью он остановился, борясь с соблазном вскрыть хлипкий замок. Отодвинул надвинутую на глаза кепку, поправил свисающую сумку и нажал на звонок. Он слышал шаркающие шаги, тяжелое астматическое дыхание и еще раз надавил на грязную кнопку.
- Кто? – раздался скрипучий голос, если бы он не знал, что внутри пожилая женщина, обязательно подумал бы, что голос принадлежит мужчине.
- Валентина Семеновна Резина? Я журналист местного СМИ, готовлю передачу о ветеранах, в загсе мне рекомендовали вас, как самого опытного работника.
Дверь отворилась, в тусклом свете коридора фигура женщины казалась бесформенной. Старушка заметила и роскошный букет, и коробку торта и на расплывшемся лице появился интерес.
- Проходите, - проскрипела хозяйка.
Он вошел и тщательно запер за собой дверь.
- Проходите на кухню, я поставлю чайник.
Он снял куртку, аккуратно повесил ее на вешалку, разулся, принес в кухню торт и цветы и вышел в ванную. Старушка ставила букет в вазу, когда он набросил шнурок на ее шею. Ваза упала, ручеек потек к его ногам.
- Нельзя же быть такой неаккуратной, - говорил он, оттаскивая тяжелое тело в комнату. Он зафиксировал молчащую женщину, привычным жестом заклеил рот и только потом прошел на кухню и бросил на лужу полотенце, стараясь не наступить в воду.
- Поговорим, Восемнадцатая? – он сел напротив, в старое, продавленное кресло, – ах да, у нас сегодня праздник, ты, наконец, отправишься туда, где тебя давно ждут, а я обрету свободу… так что, торт, свечи, букет. Знаешь, кстати, что цветов там ровно сорок, ты же не против, чтобы я перенес все в комнату, как-то не по-праздничному отмечать на кухне.
Он принес цветы и рассыпал их по телу несчастной женщины. Открыл торт, воткнул туда свечи и зажег их.
- Свечи поминальные, смотри, как у нас красиво. Ты хочешь спросить, почему я пришел к тебе? Отвечу, ты слишком плохая мать, где сейчас твой сын? Можешь не отвечать, я знаю, он на кладбище шесть лет, а ты все продолжаешь жить, все засоряешь мир своим присутствием. Что ты сделала с его жизнью? Нет, сегодня я не хочу оправданий, не нужны мне ваши извинения, ваши раскаяния, - его голос начал срываться на крик. Старуха лежала с закрытыми глазами, и он боялся, что не успеет сделать ее восемнадцатой жертвой.
- Помнишь Нину? Зачем ты рассказала ей о больнице, зачем лишила меня единственного шанса? Я ведь до сих пор один, мама, а у тебя нет внуков. Так и умру в пустой квартире. Как же я жалею, что не убил тебя в тот день, когда ты вызвала мне скорую.
В глазах темнело, ему вдруг стало казаться, что он снова тринадцатилетний мальчик, запертый в своей комнате третьи сутки. Ведро в углу, банка с холодной водой и буханка хлеба, третьи сутки она ждет от него извинений за то, что обозвал ее дурой. Бессонные ночи, липкие дни у мутного окна за которым его ровесники гоняли мяч, он даже хотел выпрыгнуть из него, подумаешь, четвертый этаж, но рамы были предусмотрительно приколочены. Он помнил, как отламывал ножку журнального столика, как часами стоял под дверью, ожидая, когда та, наконец, откроется. В тот раз он промахнулся.
***
- Макеич, смотри, наша тойота! – Семенов резко затормозил. Перерубов набрал номер оперативника.
- Где мы, давай точный адрес.
- Ну и что делать будем? – спросил Эдуард, как только шеф отключился.
- Сказали ждать.
- Да ну вас всех, я пошел.
- Куда, откуда ты знаешь, в какой из этих домов отправился наш герой?
- Хотя бы попробую выяснить.
Следы отыскались почти сразу, помог все тот же букет, Семенов заметил листок розы у одного из подъездов. Осталось выяснить, в какую квартиру направился Дубов.
***
Голоса, это опять санитары, сейчас его увезут в палату, и будут поить таблетками, от которых страшно кружится голова и постоянно хочется спать. Спать, спать, спать, не выныривая из тяжелого, липкого сна… Как же они кричат за дверью. Стучат, неужели будут выбивать дверь.
Он вскочил, рванул на себя дверь балкона. Молоко, он в молоке и шагнуть за перила совсем не страшно.
***
Молодой декабрь опушил кружево веток, от легкого морозца поскрипывало под ногами. Семенов остановился во дворе старого дома, посмотрел на припорошенное старое крыльцо, фонарь, поющий под порывами ветра, и ему очень захотелось в тепло, на аскетичную кухню, к девушке с золотистым завитком.
- Проходите, - обрадовалась Ольга. – Я вот пироги испекла.
«Как же мило она смущается», - подумал Эдуард, проходя на знакомую кухню. Со времени последнего визита здесь мало что изменилось, разве появилась новая скатерть и яркие чашки.
Ароматный чай, розетки с вареньем и вкуснейшие пироги с капустой и грибами.
- Вы уже знаете результат нашего расследования?
- Да, дело получилось громким. Спасибо вам.
- Жаль, что преступник не ответит перед законом.
- Он уже наказан, да и потом, он все равно был бы помещен в клинику, он ведь больной человек, не так ли?
- Думаю, что да.
- А что с той женщиной, последней жертвой?
- К счастью, она осталась жива. Когда мы с соседями взломали дверь, она лежала связанная без сознания.
- Я много думала последнее время, и кажется, ушла обида на родителей.
- Мы встречались с вашей мамой.
- И как она?
- Мне показалась несчастной, я оставлю вам телефон, вы сами решите, что с этим делать.
- Хорошо, жаль, что отцу позвонить не могу. Все равно не понимаю, почему это проросло в Дубове, так кажется его фамилия, такой бедой? Почему отец просто ушел, почему сотни человек решают все это по-другому?
- Не справился, не смог взять ответственность за себя.
- Так проще… А знаете, я решила поступить в институт, бабушка была против, а я хочу заниматься экономикой. И еще путешествовать.
- Вы молодец, Оля. А давайте начнем путешествовать прямо сейчас? Я приглашаю вас в увлекательный тур по нашему городу.
- Я сейчас, - улыбнулась она в ответ.