Дарья Осолодкина представила на ЛитО три рассказа «Друг мой был», «На море» и «Вороны». Они написаны красивым и ясным, хорошим литературным языком. Сразу обращают на себя внимание три особенности произведений: явные признаки так называемой женской прозы, наличие в рассказах «депрессивных» элементов и мистическая составляющая.
Рассказы воспринимаются мной не то чтобы как одно целое, но как произведения в чём-то продолжающие и дополняющие друг друга. По-моему нельзя сказать, что любой из этих рассказов взятый по отдельности будет в чём-то проигрывать. Но без наложения опыта прочтения двух других рассказов он будет восприниматься всё-таки несколько иначе. При этом, конечно, каждый из них имеет свою идею и наводит на размышления в каком-то определённом направлении.
Атмосфера рассказа «Друг мой был» довольно мрачна. Друг главной героини в промежутках между командировками практически не спит, почти ничего не рассказывает и к тому же имеет следы ранений. Бьётся зеркало, в комнату залетает птица, ощутимо нарастает тревога. Но героиня рассказа все-таки имеет определённую цель: воссоединиться с другом и уже не расставаться. А в характерах и поступках основных персонажей можно уловить слабую тень героического пафоса свойственного литературе советского периода.
Этот рассказ заставил вспомнить давний вопрос и вновь задуматься: существует ли женская проза и каковы её отличительные черты? Ведь автором является женщина, главная героиня тоже женщина и в рассказе поднимаются проблемы связанные с женской судьбой. Но можно обратиться к авторитетным источникам. Например, в статье «Женская проза» в контексте современной литературы» кандидат филологических наук, доцент, Зумбулидзе И.Г., пишет: «Женская проза» официально была признана литературным явлением в конце ХХ века и сегодня выделяется как устойчивый феномен отечественной литературы».*
На мой взгляд, сложность заключается лишь в том, что учёные и критики нередко выделяют самые разнообразные свойства этого феномена как основные. Такие как стремление к тщательному описанию мелких деталей и предметов, ориентированность на своего читателя – предположительно тоже женщину, доминирование семейных и бытовых проблем над философскими и др. Но, фактически «Женская проза», как литературное явление, ещё не имеет исчерпывающего научного определения.
Согласен с критиками, считающими, что говорить о «женской литературе» следует не противопоставляя её «мужской», а лишь в контексте увеличения культурного наследия за счёт того, что пишущие женщины успешно расширяют границы традиционной поэтики.
В рассказе «На море» героиня не ставит перед собой никаких задач. Она безвольно плывёт по волнам депрессии. В тексте легко выделить «депрессивные» элементы, вот например, самое начало рассказа: «За одним начинается другое, совершенно новое, неизведанное, страшное в хорошем и плохом смысле. За моими головными болями в сентябре, следует октябрьская простуда, и хуже её нет». Психологическое состояние героини очевидно и оставляет желать лучшего. Характер её друга практически полностью противоположен. Это показано автором через отношение каждого из них к морю. У героини море мрачное, холодное, пугающее и опасное. А у него море тихое, тёплое, прозрачное и приносит только радость. В конце рассказа героиня принимает точку зрения друга но, на мой взгляд, это показано недостаточно убедительно и устойчивое улучшение её душевного состояния неочевидно.
Наибольшее впечатление на меня произвёл рассказ «Вороны». С первых же строк автор погружает читателя в тяжёлый и вязкий мир мистики: «За десять дней до Самайна я просыпаюсь в половину четвертого утра от резкого визга тормозов и звона стекла. Октябрь всегда переживается в разы тяжелее, чем все остальные месяцы, но в этом году бьет все рекорды по количеству ночных кошмаров шорохов, неизвестно откуда взявшихся голосов, звуков шагов по скрипучей лестнице в коридоре и воронов, что неистово кружат над городом». По ходу развития сюжета напряжение постепенно нарастает до тех пор, пока не наступает трагическая развязка. В финале автор показывает, что проблемы главного героя решены, насколько это возможно в его ситуации. Но, для меня, как для читателя дальнейшая судьба героини остаётся под вопросом также как и в рассказе «На море».
На мой взгляд, во всех трех рассказах Дарьи, благополучный финал, случайно или намеренно, лишь намечен или описан крайне неубедительно и, в той или иной степени, остаётся открытым.
На заседании ЛитО автор неожиданно сообщил, что рассказы экспериментальные и половая принадлежность главного героя не упомянута и никак не отмечена в текстах. Интересно, что у меня и, по всей видимости, у других тоже, не возникло сомнений в том, что главный герой всех произведений женщина. Фактически Дарья провела не просто литературный, а скорее социологический эксперимент. Устойчивые стереотипы социального поведения людей в обществе сложились давно. И получается, что при недостатке информации читатель подсознательно выбирает и подразумевает привычную для него схему расстановки героев произведения и их взаимоотношений.
Но у такого умолчания есть и другая сторона. Известно, что в литературных произведениях русской классики пол персонажа не упоминается только по отношению к мёртвому телу, оно – тело, среднего рода. Можно предположить, что при отсутствии указания на половую принадлежность главного героя, читатель может почувствовать, что чего-то не хватает и это усилит тревожные ожидания и, соответственно, психологическое воздействие текста.
Интересно, что сюжеты всех трех рассказов просты, и каждый можно пересказать в нескольких строчках. Но сила эмоционального воздействия текстов настолько велика что, занимая позицию читателя ей трудно противостоять.
На мой взгляд, Дарья Осолодкина интересный, сложный и очень перспективный автор. Она уже обладает богатым, хорошо отточенным литературным языком и безграничной фантазией, которая проявляет себя в самых неожиданных направлениях.
__________________________________
* Современная филология: материалы международной заочной научной конференции / Под общ. ред. Г.Д. Ахметовой. – Уфа: 2011. – 21 с.