- Смотри, какой он солидный, красивый, добрый.
Ну, думаю, про меня.
- Стройный, подтянутый.
Нет, думаю, не про меня. Про кота.
Снилось мне, что вызвали меня к апостолу Петру и говорят:
- Ты почему Слава так плохо работал?
- Нормально я работал, - говорю.
- Ну как нормально, вот сколько тебе платили?
- 100 рублей.
- Тебе их хватало.
- Хватало.
- А почему так плохо работал?
- Нормально я работал, - говорю.
- А если бы тебе 100 долларов платили, - спрашивает апостол Пётр.
- Ну, - говорю я, - если бы мне 100 долларов платили я бы нормально работал.
- Ну тогда рано тебе в Рай, иди работай.
- А платить как будете, - спрашиваю.
- Платить нормально будем, - отвечает апостол Пётр и жмёт кнопку.
И вот лечу, лечу я вниз на землю, но тут как раз и проснулся.
Наступают жаркие дни. Летом я стригусь под ноль.
Зашёл в парикмахерскую Южного города и говорю:
- Мне под ноль.
- Тю, - отвечает мне черноокая паркмахерша, - шо ми вас такого красивого будем карнать.
- Так жарко.
- Ми вас под машинку сделаем, шо женщины будут вешаться.
Вот подстригли.
Женщина из магазина выходит и выронила тыщу. Никто не заметил. Только я заметил. Окликнул. Вот теперь сижу в кафе, пью кофе, сожалею. Думаю, когда же мне воздастся за добрые дела.
Самое большое, самое роскошное алоэ осыпалось. Стал разбираться – оказывается не сделал дырки внутри горшка, и вся вода стояла внизу. Рыдал. Хотел выкинуть, но, когда перебирал листики, нашел тройку твердых. Оборвал все погибшие листочки и оставил только эти. Стоит теперь голый ствол и три листочка сверху. Пробил в горшке дырки. Вынес на солнце. Держу кулачки.
Иванов любил свою корпорацию, а корпорация любила Иванова. Поэтому он участвовал во всех корпоративных мероприятиях. В этот раз предстояла спортивная олимпиада. Пришло письмо. Иванов, вспомнив свой вес и возраст, стал искать, что же ему подходит. Футбол, штангу и плавание он сразу отмел. Оставались ФИФА, настольный хоккей, дартс и шахматы. В компьютер Иванов не играл, в дартс тоже. Поэтому остались шахматы. Во дворе своего Южного города Иванов считался лучшим шахматистом. В субботу утром, купив три литра пива, орешков и две пачки сигарет, он выходил во двор, выносил старую дедовскую доску и рубился со всем двором. Весь двор ему проигрывал. Иванова ценила не только корпорация, но и двор. Поэтому Иванов ткнул в шахматы, особо не вдаваясь в подробности. На следующий день Иванову позвонили и сказали, что для участия в турнире надо пройти кучу тестов, изучить два тома инструкций, зарегистрироваться на пяти платформах и подписать подписку о неразглашеннии, потому что это был важный командный межкорпарационный, международный турнир по шахматам. Иванов слегка струхнул, но все это сделал. Он любил корпорацию. Утром в день турнира Иванов зашёл в зум и взял ник Кот Феник, хотя Кот Феник смотрелся странно посреди Воинов, Победителей и важных персон с галактических корпораций с длинными должностными. Но когда Кот Феник стал играть в шахматы, то понял, что в зуме нельзя пить пиво, курить и материться, к тому же не давали брать ходы назад. Поэтому Кот Феник сразу и очень быстро проиграл 2 партии. Сделав это Иванов стал дрожать, он боялся подвести свою корпорацию, но на третьей партии ему выпала Матильда и Матильду Кот Феник выиграл. Ещё одну победу ему присудили над игроком, который воспользовался шахматной программой и играл как Магнус, но этого хватило только на предпоследний место перед той самой Матильдой.
В понедельник утром Иванов боялся идти на работу, он думал, что подвёл корпорацию, но Иванов не знал что корпорация очень сильно любит Иванова.
Сделал неосторожный лайк и вот ты уже в вотсапе в группе одноклассники, или в чате нумизматов, или в чате любителей бега, хотя весишь 120 кг.
- Ну, что, - говорю я кактусам, - скоро сезон, вынесу вас на балкон.
- Знаем мы, как ты нас выносишь на балкон, - отвечают кактусы, - прошлый год ты нас забыл до ноября, и мы покраснели.
- Но ведь потом занес, и вы стали зелеными.
- Не зелеными, а желтыми, ты нас залил водой, а мы мексиканские кактусы, мы воды не любим, лучше нас дома держи.
- В субботу вынесу, - говорю я кактусам.
- Тьфу на тебя, - отвечают кактусы.
В парке Гагарина интеллигентный дворник запускал отсос. Это такой пылесос, который не сосёт, а дует, зачем-то не собирая пыль а разгоняя. Вид у дворника был библиотекарский. Может сократили библиотекаря за вольнодумство в период великих битв и вот он пошёл в дворники. Он дёргал, дёргал шнур, но бензиновый двигатель не запускался. Тогда подошёл начальник слесарного вида, что-то покрутил и лёгким движением завёл отсос. По парку раздалось благостное жужжение. Я смотрел, смотрел и подумал: "Я же ничего кроме как писать не умею, а платят мне только за котиков. Рано или поздно я истощусь и выгонят меня с работы, а я даже отсос не могу запустить".
Как-то раз я сдавал свою московскую квартиру и залил фотографии на авито, но приходить мне почему-то стали не предложения об аренде, а послания женщин в возрасте. Одна даже писала, что я очень красивый, мускулистый и ещё ого-го. Так как такие послания были часты и настойчивы, я решил внимательно рассмотреть, что же я нафотал. На одном снимке, в отражении в зеркале красовалась моя рельефная задница, так как я фотографировал квартиру, находясь в обычном расслабленном для мужчины состоянии - в семейных трусах и майке алкоголичке. Так и закончилась моя карьера арендодателя, не начавшись по сути дела. Но писали мне ещё долго и долго.
+25. Начинается сезон: "Забудь кота ночью на балконе". Только в 2 часа ночи понял, что кого-то рядом нет. Долго искал кота, пока не понял, что запер его на балконе. Ночью было 12, так что выслушал о себе много нелестного.
Я печатаюсь всего в трех журналах. Один журнал очень любит меня, даже если я пишу ерунду, он все равно меня печатает и даёт премии. Второй журнал иногда меня посылает, но делает это так вежливо, что я все равно высылаю им свои рассказы, которые они через раз печатают. В третьем журнале очень строгий редактор. Он постоянно меня правит и я помалкиваю, когда меня печатают. Сейчас, когда идёт война, мне очень стыдно высылать в журналы свои рассказы, потому что там нет и не будет войны. Одни коты и море. Видимо надо помолчать.