Я его часто встречал в вагонах проходящих поездов, в рабочем - эпизодично. А тут гляжу, идет по проходу, немного наваливается на клюку, на плече хромка, шинель кавалерийская, почти до пят и серая кубанка с красным верхом. Кудри поседели однако... Присел рядком, поставил инструмент на боковой столик.
- Выйду в тамбур, подымлю...
Поезд вырвался из зарослей ольхи и верб и постепенно побежал на подъём, к мосту.
- А река то ничего и погодка славная, искупаться бы.
- Так за чем печалиться - выходим и к реке.
- Ну, так сразу?
- Сейчас остановка...
- Ладно. уговорил - подцепил хромку и мы поспешили на выход.
Ну вот - заходите, Степан, мама, чего-нибудь приготовила... Привет мама, у нас гость.
- Проходите пожалуйста, у меня всё разогрето.
- Здравствуйте, хозяюшка, мне бы сначала помыться, в речке вашей.
- Хорошо, сынок, принеси нижнее, чистое, возьми мыло и рушник да проводи гостя.
Я сразу влетел в воду, сбросив по дороге портки. Степан сидел на лодке, мялся, потом снял брюки и мне открылись зарубцевавшиеся раны, рядом с пахом.
- Страшно, малец?
- Страшно, Степан...
- Что у вас такого страшного - налетела Лидка, красивая наша соседка, работающая а больнице сестрой - Ого! Серьёзно. Ты кто будешь?
Не успевший отвернуться Степан, глядел растерянно на неё, а Лида зашла в лодку.
- Отвернись, Миня! Так, вроде жилы целы... С бабами дела имел? Степан молчал..
- Понятно, завтра запишу на приём к Бухну, пусть глянет, потом, ко мне в процедурную... попробуем.
Потом сидели, ели картошку с салом, запивали взваром. слушали смущённый рассказ Степана, о боях, о ранениях.
- Всё, соседи, гоните нас веничком, только, не по темечку. Пойдём, Стёпа, у меня заночуешь.
Прошло три месяца, слетела с тополей крона, берёзки плакали листочками, слетая вместе с дождинками в лужицы. Я вышел со двора, в школу, а там Лидка и Степан, разнаряженные - в Сельсовет топают.
- Миня, отставить школу, будешь у нас свидетелем.
- И не возражай, сосед, тут женщина голова.
Расписали их, Лидка была счастлива, а о Степане, что сказать. Танкист, пять ранений, горел в танке, наград - иконостас... А рядом с Лидой был тихим, умиротворённым. Бригадиром механизаторов видная фигура и гармонист - поискать...
Остин.
Они вошли село поздним вечером, прогремело пара мотоциклов под окнами, через несколько минут,грохнул приклад в дверь, "надо открывать - разнесёт в щепки"...
Он отодвинул её в сторону, зашёл, повесил автомат в угол. устал вояка...
Зашла и Люся, куда из родной хаты?
- Кушат, фрау.
Кушать - понятно. Достала три яичка, кусок сала, наломала щепок, развела огонь в таганке, быстро поджарила. Поставила на стол прямо в сковородке, по домашнему, откраяла горбушку хлеба и села у печки.
- Ешь.
- Я, я...
Он достал из-за голенища складник, вилка-ложка, обтёр дорожную пыль, быстро покушал, завалился на жёсткий диван, достал губную гармошку и полилась незнакомая музыка... Потом он снял только сапоги, завалился на бок и затих. Потушив светильник, Люся и сама, прилегла нв сундук, чутко засыпала, потом провалилась в какой-то кошмар...
Случилось это, когда Остин, приволок на плече, половину туши свиньи. Они всю ночь возились с ней, что засолили, зажарили, затушили а окорок и лопатку. Люся натёрла солью и повесила в Ляду-бовдур, где собирался дым от печки, прежде чем уйти в трубу. уже под утро, она разделась, вышла из закутка и потянула за собой, Остина... А перед самим Велик днём их часть куда-то переместили.
- Я буду! - успел тот крикнуть...
И вот, явился. Люся молча обняла, за юбку держалась дочка - до капельки похожая на рыжего Остина, не отвертишься... Так он и остался в хате, германский вояка, отец и муж...19.04.22