Соня Стрекоза всегда планировала умереть молодой (войти в «клуб 27», вроде того). Она с пятнадцати носила все черное и отвечала скучным типам, что это траур по ее обвисшей жопе. Она носила мелированную до серебра прядку в графитных волосах… Но когда у нее появился первый седой волос (точно в центре графичной челки) она аккуратно выстригла его маникюрными ножницами…
…потому что она гладила руки отца, которые полоскал ветер Паркинсона, потому что денег на «Англетер» у нее не было, потому что каждый раз, когда она видела в электричке ту старушку с пивом, она опускала глаза…
…она ненавидела пиво, а старушка была такая сутулая, как нарочно выбирала самые поздние поезда и, от первого до последнего вагона протащив свою тележку под слоган: «Пиво попьем – от работы отдохнем!», выходила на сониной станции, где просила какого-нибудь парня покрепче помочь ей втащить тележку на железнодорожный мост, а потом, спустившись с него со снисходительной мужской помощью и с горем пополам, пропадала в одной из темных привокзальных улочек…
…потому что Соне не с кем было оставить кота, наконец, потому что у нее еще остались два желания.
Поскольку Стрекоза вся состояла из слов и ничего больше не умела, она постоянно теряла приличные места работы и по полгода кайфовала под внутренний свинг: не нужно вставать по будильнику и можно писать эти буковки в столбик ночами… Однажды она подзаработала стишатами случайных пять тыщ – это редкость, вообще, но вот случилось (у нас тут сказка, это сразу надо было сказать) и, завидев бабку поздним вечером в начале вагона, навеселе полезла в сумку за зеленой бумажкой.
– С тысячи найдете? Мне темное – есть у вас?
Старушка беззубо улыбнулась и прошамкала, что к третьему вагону ее выручка сегодня всего сто рублей, но предложила зеркальце на сдачу. Тоже темное. Соня смутилась, но торговаться не хотелось, как и отзывать порыв щедрости … И протянула она мятую купюру и приняла взамен – темное пиво и темное зеркальце в синей пластмассовой оправе.
Сунула в сумку и забыла… А потом нашла (ну мы тут опустим еще пару работ и неудачный гражданский брак). Искала она мелочь какую-нибудь, чтобы точно посчитать, хватит ли ей на яблоки, а нашла темное зеркальце.
Заглянула в него – оттуда мама:
– Надо учиться зимовать. Надо найти муравья! –
учит зеркало Стрекозу. Муравья. Она. Не хочет… У муравья нет крыльев.
– Господи! Ты посмотри, что делается вокруг, ты посмотри!..—
это (за всех) сердобольная соседка со второго этажа голосит… А Стрекоза как в тумане – улыбается, дура-дурой.
– А твой седой снова полез… –
это парикмахерша Лена Лисица, которая давно предлагает ей сменить имидж… А Стрекоза упрямая. Или тупая…
Потом туман гуще, гуще… Стрекоза смотрит сквозь темное зеркальце – и видит там Никого. И Никого говорит:
– Кому прибиваться к берегу, если ты море, кому убегать в Америку – если ты небо?..
Натянутая леска впивается между головой и сердечком (тут сказочная вольность – считать, что у Стрекозы оно тоже есть), крепко держит – то ли «от», то ли «для»… И Стрекоза падает в просвет между ударами пульса.
...земля круглая. Руки горячие. Память короткая. Платье до колен. Стоит Стрекоза и переминается у дверей в лето. Солнце ей врет-заливает:
– Тебе столько нагремело по карманам, ты сорвала джекпот, тебя выбрал Великий рандом! Подставляй, что там еще осталось тощего и пустого… Ты не вся умерла, но вся изменилась…
А Стрекоза берет и нагло верит во всю эту чушь! И вспоминает свои два желания:
– Можно мне любовь на всю оставшуюся смерть? Только с крыльями.
– Да на здоровье!
– А муравей не расстроится?
– Найдет муравьиху.
– А смайлики вместо знаков – тоже можно?..
– Ни в чем себе не отказывай)))))))))))))))))
17.04.2022