Маёвки
Подростком, после смерти матери, по приезде в Переволоцк с Дальнего Востока, я бегал к реке, где проживал мой дружок Костик – сын мельника. Они жили в пристройке старой мельницы на самом берегу. Мы купались, ловили рыбу. На противоположном берегу реки на низкой его стороне белой стайкой сбегали к воде деревца берёзовой рощи.
И по сей день где-то под сердцем восторгом живёт во мне это щемящее чувство, словно видение: пронизанные светом ряды белых тоненьких стволов, раскачивающиеся зелёные ветви, полоскающиеся на ветру весенние берёзовые бруньки. Эта картинка возникла передо мной однажды тёплым майским днём, когда уже подростком я бегал по дороге у реки, и врезалась в мою память навсегда. Сквозь солнечные блики видятся, будто сливающиеся стволы берёз в сплошную белую стену, а по ней чёрточки, пятна, мелькающие поперёк, словно строчки слов.
К повзрослевшим берёзам в той заречной роще после детского дома приходил я юношей с друзьями на маёвки. Старшее поколение, как и я, помнит и чтит советские праздники, один из них 1 мая - День солидарности трудящихся всего мира. Мы отмечали его посёлком, собираясь на пикник в той берёзовой роще. Приходили семьями ; и стар, и мал в заречье гулять на поляну.
Люди группами в облюбованных местах накрывали свои «скатерти-самобранки» с закусками и горячительным. Ели и пили, а потом пели, объединяясь в более тесные компании, устраивая танцы и игры.
Как-то на майский праздник к нам приехал московский театр со спектаклем о вожде мирового пролетариата. Спектакль давали на скоро сколоченной деревянной сцене по левую сторону реки у посёлка, под кручей. Я впервые увидел «живого» Ленина, сидя на свежеструганной лавке последнего ряда. Разглядел, к своему огорчению, как он сильно нагримирован. У лысины и на висках явно проглядывался красный то ли клей, то ли материя парика.
После спектакля, как многие, подошёл к «Ленину» и убедился, что это был парик, но меня уже не коробило, играл он вместе с артистами очень энергично и натурально.
От того времени в архиве сохранилась лишь одна фотография: я стою в пальтишке, полы развеваются ветром, на голове - шапка с опущенными ушами, а сверху валит густой снег, залепляя лицо и глаза. Помню, я щурился. Тогда мы с друзьями шли куда-то по первому снегу, кто-то умудрился сделать фото «на память».
Как тогда было хорошо и беззаботно… Тысячи дорог ждали впереди, но нам было на всё наплевать. В ту пору особо еще не загадывали о будущем, просто наслаждались каждым мгновением.
Рабочий парень
Закончив восьмилетку, переехав к Виктору, я пошел работать на Переволоцкий механический завод учеником токаря. В шестнадцать лет почувствовал себя почти независимым. Мог в пределах разумного делать всё, что пожелаю. Ни тебе воспитателей, ни директора.
Получив второй разряд токаря-универсала, я стал трудиться самостоятельно.
Завод производил какой-то ширпотреб и запчасти для сельхозмашин и тракторов. Ассортимент продукции меня не очень занимал, но профессия токаря понравилась.
Токарное дело ; сродни творчеству: из болванки вытачиваешь деталь, отсекая всё лишнее, как папа Карло из полена делал Буратино, но здесь необходимо иметь определённые навыки, чтобы получилась некая блестящая вещица ; деталь, о которой ты вскоре забудешь, но она ещё долго будет кому-то служить.
Токари бывают разные. Профессионалы высшего класса делали удивительные вещи, умудряясь вытачивать даже цепь из круглой крутящейся детали. Причём, звенья цепи делались сразу ; одно в другом, прямо на токарном станке.
В такое трудно поверить, ведь звенья обычно собираются из отдельных колец, потом свариваются. Здесь же вытачивается всё одновременно.
Сам я не видел, как это делается, есть, видимо, некий «фокус», но мои старшие товарищи уверяли, что опытные спецы делали такое. Не верить старшим у меня нет оснований.
«Дядя Саша», как я называл своего учителя, казался мне пожилым, хотя было ему лет сорок, но главная его проблема – немота.
Наверно, чтобы быть хорошим токарем, не обязательно быть оратором, всё равно ведь стоишь один у станка целую смену. Но, как немому учителю обучить других своему ремеслу?
Будучи классным токарем, он объяснял все премудрости и тонкости профессии на пальцах. В ход шли мимика, жесты.
Вспоминаю его уроки, которые со стороны выглядели комично. Показывая руками, рёбрами ладоней, пальцами, он при этом ещё и мычал: «У-у, м-м-м…», помогая губами, глазами и всем телом.
Вот, мол, резец ; нужно снять фаску (сточить кромку резца под определённым углом) карборундом (быстровращающимся абразивным кругом). Он проводил пальцем, показывая, где и как надо стачивать «победит» – прочный режущий материал, припаянный на конце резца. Я шёл к наждачному станку, точил резец и показывал мастеру свою работу. Он мотал головой, как бы говоря, что это не совсем то. Вновь жестами показывал, что надо сделать, терпеливо объяснял на готовом резце.
Снова я шел к наждачному станку. И так ; шаг за шагом, постепенно приобретал навыки, учился затачивать, как говорят на профессиональном языке ; заправлять инструмент.
Схватывал я всё быстро. На станке учиться токарному делу, казалось бы, ещё проще ; всё видно, бери и точи. Но скоро сказка сказывается, да не всегда всё быстро получается.
Ещё говорят: «желание и труд всё перетрут». За три месяца я освоил необходимые премудрости токарного дела, созрев для самостоятельной работы.
Меня перевели в цех по изготовлению рам для тракторов. Поставили в смену, закрепив за мной токарно-универсальный станок ДИП-500. Цифра говорит о величине радиуса в миллиметрах от центра передней бабки до станины… Иначе говоря, от центра вращающегося патрона, в котором зажимается деталь до жёстких направляющих – станины, по которой скользит суппорт с поворачивающейся головкой для закрепления в ней резцов.
ДИП-500 - это довольно крупный станок (есть токарные малютки, средние типа КА-62, 1К-62 ; универсал и другие). Я – рослый и не слабый физически, не робел.
Основные детали, которые приходилось делать ежедневно, были небольшого размера: заклёпки для рам, болты и гайки, сантехнические сгоны, другая мелочовка.
Работа была сдельной – сколько заработаешь, столько и получишь. И тут я тоже оказался не промах: зарабатывал не меньше, а то и больше иных взрослых дядек, моих напарников.
Для рам штампованные швеллера приходили из других цехов, их скрепляли на прессе с помощью заклёпок, нагреваемых в специальной высокочастотной печи. Заклёпок надо было много, мы с напарником точили их в две смены.
Не буду больше утомлять техническими делами, но я быстро вписался в коллектив, и жизнь потекла в определённом рабочем ритме.
На производстве, узнав, что я духовик, привлекли в заводской оркестр.
Снова пришлось дуть на трубе по праздникам и на похоронах. Быть в похоронной команде мне очень не нравилось, но я мирился с этим, ставя общественные интересы выше личных.
Друзей у меня было немного, ведь после детдома я попал в новый коллектив, где почти не было ребят моего возраста.
Прожив в посёлке два года, учась в вечерней школе рабочей молодёжи, я подружился с Сашкой Маркиным - старше меня на два года. Тоже был, что называется, рабочей косточкой. Жил он с родителями в селе, которое слилось с районным посёлком.
Главное достоинство моего тёзки – мотоцикл «Урал» с коляской. Он научил меня им управлять. Год спустя, от ДОСААФ я сдал экзамен на мотоциклетные права.
Как это здорово! Впервые удалось почувствовать прелесть руля и скорость. Мы с Сашко;м носились по окрестностям посёлка и села, поднимая пыль дорог, нас обдувало горячим летним ветром, и жизнь казалась необыкновенно прекрасной. Она фактически только начиналась, манила и ласкала, как летний ветерок, звала в неведомые дали, напоминая о странствиях, описанных в приключенческих книгах.
Мне казалось, что я стану моряком или путешественником, как Юрий Сенкевич, объезжу весь мир, побываю на севере и юге, в глубинах морей и океанов, покорю самые высокие горы и напишу обо всём этом интересные романы.
Через год я встретил свою любовь. Оказалось, на всю жизнь… Это отдельная история, о которой, может быть, расскажу позже.
Детство кончилось, начиналась пора юности, дающая свои преимущества, радости и огорчения.
Мы с Сашко;м рыбачили, ходили на танцы, пока больше наблюдая со стороны за взрослыми забавами, постепенно приобщаясь к ним.
Через два года я уехал «декабристом» за своей девушкой в Сибирь, женился, работал в шахте, служил в армии и так далее…
продолжение след...