Записка путешественника
В сухих документальных записях, отчетах чиновников, могут найтись очень интересные факты их жизни.
Была обычная ревизия работы сельских старост, местных кадиев, сборщиков налогов. Посланник правителя со своим писарем перемещался по пустыне на трёх верблюдах в составе большого каравана. Караван – баши знал о высокопоставленном спутнике, как мог, развлекал на дневных стоянках в оазисах, иногда беседовали и во время похода. Старый караван – баши хорошо знал пустыню, её жизнь и живущих на караванном пути людей.
На короткой дневной остановке, караванщик сообщил, завтра к полудню дойдут к большому оазису, будет стоянка, надо дать отдых верблюдам и погонщикам, обещал интересную встречу с местным человеком. Так всё и вышло.
В полдень радостный рев верблюдов известил, близко вода. За большим барханом открылась зелёная, насколько возможно в раскалённой пустыне, долина. Огромные тополя и тутовые деревья были присыпаны серой пылью, но среди хижин видны были абрикосовые и яблоневые деревья, селение оберегалось озером от зноя пустыни. Странно, но вода в озере была холодной, подземные ключи шевелили песок дна, знойный ветер уходил верхом, селение жило в приличных условиях.
Караван – баши отдавал распоряжения, надо проверить упряжки верблюдов, осмотреть на предмет болезни и людей, и верблюдов.
Оказывается, в селении были и лекари, и кузнецы, здесь можно было купить одежду, люди жили обслуживая караваны.
Господин, обратился караванщик к посланнику, нас приглашает к себе на плов знаменитый мастер седельник, он продал партию седел в страну эфиопов и устраивает пир для друзей.
Вскоре прибежал мальчишка и что – то шепнул караван – баши, это было приглашение, пора идти.
По дороге, караванщик успел рассказать, что седельник приехал в это селение лет двадцать назад, никто не знает откуда он родом, но сейчас слава о его золотых руках разлетелась по пустыне далеко. Его сёдла увозят даже в страны франков, ему почти каждый караван везёт дорогие кожи, золотые украшения к сёдлам и сбруе.
На широком дворе, уже появлялись первые гости, хозяин встречал каждого у резной ореховой калитки, провожал гостя на место и снова уходил к калитке. Почти весь двор прикрывали от солнца несколько шелковых шатров и прохладу добавлял небольшой водоём.
Шустрые мальчишки приносили каждому кувшин с водой и полотенце, омыть руки.
Юноши постарше разносили фрукты и сладости, начинался пир. Старший среди гостей сказал несколько хороших слов о хозяине, о его мастерстве, ведь его слава привлекала в их места путешественников, люди могли заработать на скромную жизнь. Временами, хозяин обходил гостей, расспрашивал о здоровье, детях и внуках. Караванщик рассказал кого привел с собой, хозяин с уважением преподнёс гостю подарок, затейливо сплетённую плеть с рукоятью красного дерева.
Подали плов, разговоры утихли, невозможно было оторваться от угощения, среди раскалённой пустыни и такое угощение, просто как в арабской сказке.
Снова забегали мальчишки с кувшинами и полотенцами, начиналось что – то необычное…
Хозяину принесли «Аль – уд». Это старый арабский струнный инструмент.
Пока мастер с любовью гладил рукой видавший виды корпус, едва касался струн ладонью, словно согревал душу инструмента, гости устраивались поудобней.
Начиналось волшебство. Тихо зазвучали струны, угадывался и свист ветра, шепот листвы, крики пролетающих весной птиц.
Пальцы музыканта порхали по струнам, на лице с закрытыми глазами, отражалось что пел «Аль уд»
Мастер спел несколько песен на незнакомом языке, и снова пели только струны и лицо.
Зазвучала песня, снова на незнакомом языке, но теперь мастер пел тихо, как самому себе. Казалось поёт сама душа, видно было, это песня боли и несбывшихся надежд.
Только песня смолкла, в калитку кто – то постучал, хозяин отложил инструмент и пошел встречать гостя. В калитку вошли три богато одетых человека, было не понятно кто оказывал большее уважение, хозяин гостям или гости хозяину…
Слуга внёс большой мешок, гости сами развязали поклажу. Извлекли что – то завёрнутое в дорогой шёлк, развернули бережно и все увидели «Аль уд» но богато отделанный красным деревом, слоновой костью и золотом.
С уважением протянули хозяину. Оказывается, это прислал персидский визирь, купивший седло в подарок своему повелителю, седло понравилось и велено было сделать ответный подарок мастеру.
Мастер осмотрел подарок, как и прежде погладил струны рукой и сказал, что с таким инструментом нельзя петь грустные песни. Пир продолжился.
Всё же было интересно, о чем была та песня, которую так душевно пел мастер. Караван баши сказал, у него в сундуке есть пергамент с переводом этой песни на арабский и пообещал рассказать историю появления седельника в этих местах.
Гости расходились к полуночи, благодарили мастера за тёплый приём и песни, мастер провожал каждого и благодарил за то, что посетили его скромный дом.
Поутру в палатку посланника постучал караванщик, он принёс обещанное, на пожелтевшей бумаге было насколько строк:
Волшебная страна Мазандаран,
Ещё прекрасней та, где ты живёшь.
Воспел Фирдоуси края Алан,
А я пою тебя, цветок из грёз.
Мой караван давно уже в пути,
В часах судьбы струёй течёт песок.
Не опоздать, не поспешить, увы,
Нам для всего отмерен точный срок.
Далее пергамент был оборван.
Караванщик, с чьих то слов, рассказал историю мастера.
Много лет назад, ещё юношей, отправился учиться ремеслу к знаменитому седельнику. Учиться пришлось долго, но перед отъездом, отец парня договорился с отцом молодой девушки, что они дождутся его, парень обещал стать хорошим мастером. Селение, где он жил, находилось в цветущей долине, глиняные горы давали материал множеству гончаров, лес давал дрова для обжига, кувшины славились далеко за пределами долины. На густой траве пасли скот. Почти райская жизнь.
Случилось дождливое лето, река постоянно выходила из берегов, беда не приходит одна, дожди напитали глиняную гору водой и случился оползень. Жидкая глина смыла много домов в реку, погибли и отец парня, и девушка с отцом.
А тут пришло время возвращаться мастеру домой, каково было видеть то что осталось от мечты человека.
Вот и перебрался он в самое сердце пустыни на пересечение караванных троп.
У него нет детей, только трое учеников, да подмастерья. А его работа славится далеко за пределами пустыни.
Вот такие истории сохраняются между листами сухих отчётов обычных чиновников. Сохраняются события, имена канут в лету, так устроена жизнь.