Сергей

 
   Сергея, моего друга по Академгородку, я не понимал, он любит волейбол, шахматы и девушек. В спорте увлекается длинными дистанциями, в отношениях с девушками – короткими. Ему нравится ходьба спортивная и ещё та, про участников которой говорят «ходок». С точки зрения внешности – обыкновенный мужчина, на улице не обратил бы внимание, единственное отличие – непокорный вихор торчит на макушке. Может быть, это и привлекало? Проводит он у себя оперативку, ждут задержавшуюся сотрудницу. Та прибегает, извиняется. Думали, что будет ругаться, как обычно в таких случаях, но неожиданно для всех он смеётся. Причину не объяснил. Дело в том, что среди присутствующих было три женщины и со всеми он был близок, в смысле «прекрасного пола». А с опоздавшей – нет (ещё нет, вот и смеялся). Мой вопрос «Зачем тебе это нужно?» не ставит его в тупик. 
– Само собой получается.
– Они друг о друге знают?
– Хочешь, чтобы спросил? 
   «Верность для мужчины – как клетка для тигра», – сравнивал Бернард Шоу. Восьмое марта, звоню ему домой, жену не застал, слышу что-то ест.
– Поздравь половину с праздником.
– Нет половины.
– Почему нет? У нас равноправие.
– Какое равноправие? Когда к тебе девушка пристаёт – её личное дело, если ты к ней – уголовное.
– Скажи, что для неё есть подарок.
– Интересно. Какой?
– Ты.
– Кх-кх… кх-кх… чуть не подавился.
– Лишь бы не она.

     Долгожданный вечер, Сергей, собиравшийся больше года, наконец-то сидит у меня в кабинете, в Питере. Сидит – не то слово, он стоит у стола и, наслаждаясь приятным запахом, режет сыр, которого в Новосибирске не купишь. Выбирает кусочек поменьше, не торопясь разжёвывает и причмокивает. Наготове, естественно, две рюмки и бутылка отличного (не по Райкину – отличного от других), а настоящего французского коньяка, как водится, уже неполная (не удержались с ребятами, чтобы не попробовать). Стук в дверь, так принято, заходит Ирина: «Извините, помешала».
– Отложенное удовольствие – больше, – Сергей в своём репертуаре, не может не обратить на себя внимание. Хорошее дополнение к вихру на макушке, на всякий случай он его и приглаживает. Не зря в старину у девушек (да и постарше тоже) были альбомы, в которые писали посвящения. «Писателям» они были благодарны. Брошенные слова, как семена, где-то взойдут.
 – Читаю вечером лекцию. – Хочешь, чтобы послушал? – Машинное время не меняют! – Договорюсь. – Спасибо. Обычный диалог, с дополнением: моя попытка пошутить, и её необязательное, подчёркнутое «спасибо». Ира прикрывает за собой дверь, он с завистью, привычка такая, отмечает:
– Красивая. У тебя работает?
– Год, наверное, не помню точно.
– Х-ха! Раньше помнил. К тебе после выступлений на конференциях девушки прилетали, за дополнительной информацией.
– Не поверишь, мыслей таких нет.
– Конечно, не верю.
– В том-то и дело – у нас любовь.
     Он меня останавливает, удовлетворённо кивает и подаёт рюмку: «Всё начинается со встречи, часто случайной, – за неё». Мы чокаемся, берём в рот по маленькому глоточку, перекатываем драгоценную жидкость, наслаждаемся. Получаем то самое удовольствие, но главное, – от встречи. Я смотрю на его реакцию, она не заставляет себя ждать.
– Шикарный коньяк.
– Специально для тебя привёз, из Венгрии, на совещании был по нашей тематике.
– А ещё жалуешься – не интересно тут.
– Это как северное сияние, красиво, но без толку. И не каждый видит.
     Сергей вертит за ножку пустую рюмку, её незатейливый орнамент под определённым углом к свету даёт отблеск разных цветов.
    Наполняю её из бутылки и возвращаюсь к недоверию, чтобы испортить свой же ответ:
– Любовь у нас к театру!
– При чём тут театр?
– У Станиславского – «Театр есть искусство отражать», в том числе и того, кто рядом. Эмоциями человек раскрывается, как цветок под солнцем. Я и разглядел – такая цельная натура.
– Натуру без тебя вижу. Почему ближе не познакомился?
– Завести интрижку? Если получится, что вряд ли, – испорчу ей жизнь. Ради чего – моей утехи? С ней интересно разговаривать. И всё. Сам не ожидал.
– А как с «дополнительной информацией»?
    Я не привык, в отличие от него, выкладывать своё:
– Одни, неприкаянные, решают вопрос «самостоятельно», – понимающе смеётся, – другие, на Западе, участвуют в соревновании «кто больше соблазнит девушек за вечер». Москвич хвастался записной книжкой с именами 860 таких девушек, не за один вечер, конечно, и как в «Двенадцати стульях» говорил: «У меня все ходы записаны».
      После второй рюмки он начинает издалека. Какой физик-ядерщик не мечтал работать у Будкера: глаза, борода, огромный лоб, – праведник, наверное, так Моисей выглядел, не напрасно ему верили. (Первый в СССР ускоритель на встречных пучках, идею создания которого он пробил, и построил в Институте ядерной физики). Я прерываю:
– Мог бы просто – добрался до Галки.
– Хочу напомнить, что и энергия, несущихся навстречу друг другу сердец, при столкновении несравнимо больше. Будкера уже нет, но её мужу всё равно некогда, в институте ставят эксперимент за экспериментом. Она тоже поставила – замок на дверь в свою комнату, а он никак не соглашается на развод. Принял я её приглашение, убедившее, что у мужа до глубокой ночи эксперимент, и решился сменить обеденное «меню».
    Живут они в пятиэтажке, на третьем этаже, машину оставил подальше, у торгового центра, во дворе дети бегают, кто-то домой есть ходит, не так я приметен. Не прошло и пяти минут, как мы заперлись у неё в комнате, инстинкт сработал …Щёлкает входной замок, несколько человек ругаются по поводу неувязок в лаборатории. Зараза! Хорошо ещё, что ботинки у входа не оставил. Муж стучит к нам: «Я знаю, что ты дома, свари кофе» – и проходит за сотрудниками на свою половину. Есть у меня, может быть, несколько секунд, а может и нет. Галка бесшумно открывает свою дверь, затем входную, я в носках, на цыпочках, выскакиваю и несусь по лестнице. Следом выбегает муж. «Кого выпустила?» – «Показалось, что звонили». Отталкивает её, кричит приятелям: «Смотрите в окно» – и бежит вниз. Я стою… на пятом этаже, слышу, как хлопает дверь в парадной, потом шаги наверх, и разочарованный голос: «Никого». Сажусь у стеночки и завязываю шнурки на ботинках. Разве можно было представить, что возня со шнурками способна доставить удовольствие.


Из повести "Признание в любви"