Предыдущая страница http://proza.ru/2022/04/13/726
Продуктов на Амуре не хватало, ассортимент их был крайне ограниченный. Остро нуждались в сахаре, масле, муке, соли. Не было свечей. Нижние чины и их семьи питались только рыбой, которую покупали или обменивали у гиляков, и солониной из свинины, доставленной из США.
Даже офицеры, кому удавалось получить четверть фунта чая, считали себя счастливыми людьми. Питались, в основном, супом из солонины или ухой и гречневой кашей. Не было ни овощей, ни фруктов, ни молока, ни свежего мяса.
Иногда охотники приносили куропаток или рябчиков. Река изобиловала рыбой, но ловить её не умели, да и снастей не было. Климат нагонял тоску. Даже летом погода стояла холодная, дождливая, пасмурная, солнечные дни можно было пересчитать по пальцам. Самым популярным развлечением служили карты.
Когда пришла весна, обострились заболевания. Почти все, офицеры и матросы, были поражены цингой. Число тяжелобольных достигло 150 человек, а лечить их было нечем.
Муравьёв для содержания аянского тракта распорядился поселить вдоль него крестьянские семейства, которые должны были поддерживать в порядке дорогу. Через 3 года из 102 крестьянских семейств, которых поселили вдоль тракта, выжили десять человек, остальные погибли от тифа и цинги.
На Амур поселенцев отправляли вместе с войсками. В сплаве, начавшемся 14 мая 1855 года, их везли на 12 баржах. Скот и сено перевозили на других баржах.
Животных нужно было кормить, а подполковник Андрей Андреевич Назимов, выполняя приказ Муравьёва как можно быстрее доставить войска на Амур, вначале отказывался делать ночные привалы.
В пути погибло 280 голов рогатого скота. На пятый день плавания по Амуру среди поселенцев вспыхнула эпидемия тифа. Места, где их должны были селить, выбирал по поручению Муравьёва контр-адмирал Невельской, не отличавшийся практической сметкой.
Крестьяне сразу увидели их непригодность для проживания и стали сами искать другие подходящие для жизни места. Поэтому не успели подготовиться к зиме. Людей косили цинга и тиф.
Муравьёва по прибытии в Маринский пост возмутила информация, что во время захода неприятельских кораблей в залив Декастри казаки Александровского поста, расположенного на берегу залива, спрятались в лесу.
Он расценил это как трусость командовавшего казаками есаула Алексея Константиновича Имберга и решил казнить его, пользуясь законом военного времени.
По приказу генерал-губернатора на берегу Амура вкопали столб и построили перед ним в шеренгу полубатальон казаков и офицеров. Перед ними находился расстрельный взвод.
Два казака с ружьями привели Имберга, который с трудом передвигался на костылях, вид у него был болезненный и изнурённый, ноги поразила цинга, и он едва стоял.
Офицера поставили у столба. Муравьёв произнёс краткую речь: «Этот офицер в последних числах марта допустил двум неприятельским пароходам, приходившим в бухту Декастри,
сделать промеры и не только не воспрепятствовал этому, но и вообще не принял никаких мер против неприятеля. А потому, по положению военного времени, он, есаул Имберг, подлежит расстрелу, как за измену».
Последовала команда «Товсь!» для взвода казаков с ружьями. Оставалось скомандовать «Пли!» Но в этот момент прибежал лакей и тихо сказал генералу, что его просит немедленно прийти на баржу жена.
Екатерина Николаевна образумила Николая Николаевича, и казнь не состоялась. Муравьёв с палубы баржи прокричал: «Взять есаула Имберга под арест на две недели и употреблять на чёрную работу».
Все вздохнули и разошлись, а бедный есаул, не выдержав, заплакал.
Чтобы укрепить пост в заливе Декастри, Муравьёв направил туда полубатальон казаков. От озера Кизи им предстояло пройти двадцать вёрст, но каких! В горы, по непроходимому густому лесу с топями и трясинами, и при этом везти с собой два орудия со снарядами.
Моросил мелкий дождь, «в воздухе плавала какая-то мгла, что угнетающим образом влияло на отряд», - вспоминал участник того похода Марк Григорьевич Демидов.
Ночевали в шалашах.
По приказу Муравьёва на случай появления мифического неприятеля копали волчьи ямы, устраивали засады, строили баррикады и «блиндированные закрытия». Всё продовольствие оставили на берегу озера в балаганах, построенных из корья.
Теперь нужно было по очереди таскать на себе издалека тяжёлые мешки с провизией. Готовить оборону и доставлять провизию не успевали, начался голод. Сухари, которые приносили, от сырости заплесневели, к тому же, оказалось, что раньше в тех же мешках хранили табак.
«Промывание и вымачивание сухарей мало помогало; поэтому редко кто не страдал рвотой, поев с голодухи этого приправленного никотином кушания.
Под влиянием всех этих неблагоприятных условий люди всё чаще и чаще стали подвергаться дизентерии, воспалению лёгких, злокачественной лихорадке и скорбуту в тяжкой форме. На лицах у всех проглядывало уныние и безнадежность», - написал фельдшер.
Начиная с декабря 1855 года, цинга появилась у всех в гарнизоне поста. К ней добавился тиф, а потом появились жёлтая лихорадка и кровавый понос. Хоронили людей каждый день.
Все раненые после обстрела англичанами поста умерли от цинги.
Казаки уже потеряли надежду остаться в живых, когда в последних числах мая пришло известие о мире и распоряжение Муравьёва войскам вернуться вверх по Амуру в Забайкалье.
Радость людей было не передать, но они не подозревали, какой ужас поджидает их на пути домой.
Муравьёв приказал подполковнику Буссе устроить в шалашах по пути следования войск на берегах Амура склады провизии. Установили график передвижения войск от шалаша к шалашу. В каждом пункте выдавалась провизия на пятнадцать дней.
Генералу и подполковнику не пришло в голову, что график этот не мог быть выдержан из-за различных погодных условий, состояния реки и количества больных в каждом отряде. Вместо пятнадцати дней путь занимал больше месяца, лодки приходилось тащить бечевой, выбиваясь из сил, голодали по много дней.
Геннадий Иванович Невельской писал об этом походе, что люди «принуждены были питаться кореньями, ягодами и варить даже кожу с обуви. Положение их было ужасное, но оно становилось ещё грустнее, когда достигнув, наконец, поста, они находили там самое ничтожное количество провианта».
Полубатальон, в котором служил автор воспоминаний Марк Григорьевич Демидов, состоял при отправке на Амур из 500 казаков. В живых осталась одна треть.
Ещё большие потери от болезней и голода понёс отряд подполковника Александра Никаноровича Облеухова, состоявший из двух с половиной рот 13-го и 14-го сибирских линейных батальонов.
Это одна из самых позорных страниц Амурской истории. Потом все начальники оправдывались, обвиняя в трагедии других. Из 375 человек отряда Облеухова умерли от голода 98, но что самое ужасное, там дошло до каннибальства.
Эту историю постарались всячески замять. Подполковника Облеухова, который удрал из отряда, прихватив с собой последние запасы муки (якобы отправился за помощью), только понизили в звании.
В отряде майора Языкова при возвращении по Амуру умерли 52 человека, у есаула Пряжеского – 33 человека, но все эти данные о гибели людей были умышленно занижены, а на самом деле, как утверждали участники трагедии, погибло гораздо больше людей.
Традиция занижать свои потери у нас давняя.
Продолжение http://proza.ru/2022/05/31/919