Известно, что научное изучение языков вне контекста истории и культуры их носителей само по себе не имеет какой-либо ценности. Это обстоятельство накладывает на исследователей некоторые моральные обязательства, по необходимости наряду с синхронным изучением языков, уделять внимание изучению их и в историческом аспекте.
Однако дагестанское языкознание, по мнению многих кавказоведов, представляет собой пример, перед которым стоит большой объем нерешенных проблем. Полагаем, что значительная часть их связано и с историческим осмыслением языковых процессов. Объем, имеющиеся в этом направлении работ с одной стороны незначителен, а с другой - по своему уровню или находятся в зачаточном состоянии, или же способны порождать больше вопросов, чем давать на них ответы.
Недостаточная убедительность декларируемых положений, противоречивость суждений по многим острым, имеющее порой и фундаментальное значение, вопросам нередко является характерной чертой научных взглядов не только представителей местного научного сообщества, но и их коллег из других регионов России, занимающихся кавказскими языками.
Так, например, небезызвестные исследователи С. Старостин и С. Николаев во вступительной части первого «Северно-кавказского этимологического словаря» для исторического состояния лезгинских языков, наряду с другими звуками реконструируют и так называемые фарингализованные согласные. Однако в комментариях к трудам Н. Трубецкого тот же С. Старостин, касаясь природы самой фарингализации, поясняет, что в историческом плане фарингализованные звуки дагестанских языков восходят к старым сочетаниям «согласный + ларингал».
Стало быть, согласно данному утверждению, в историческом плане для фонетических систем дагестанских, в частности лезгинских языков были характерны не фарингализовынные звуки, а сочетания согласных указанного типа. Следовательно, и реконструировать для них следовало эти сочетания, а не фарингализованные эквиваленты.
Это, если даже не касаться тезиса ученого относительно исторических ларингалов дагестанских языков, вызывающее обоснованные сомнения. Наши наблюдения и имеющийся в наличии материал, например, не дает возможность рассматривать этот вопрос в положительном ракурсе. Исключение составляет лишь придыхательный звук "-гь".
Тем не мене, в «Словаре…» отмечается множество реконструкций, в состав которых входят, предполагаемые авторами для праязыкового состояния оба типа звуков, что, естественно, вызывает настороженность относительно достоверности, полученных ими результатов.
Приведенный пассаж, демонстрирует, насколько зыбкими могут оказаться на деле теоретические суждения даже именитых специалистов. Об этом здесь не стоило и говорить, если бы дефицит научных знаний в этой области не способствовало бы заполнению имеющегося вакуума всевозможными наукообразными гипотезами и предложениями, в том числе и имеющими отношение к языкам.
Достаточно сказать, что претенциозность некоторых из них порой поражает воображение. Кроме того должен заметить, что никакая другая часть кавказоведения не подвержена столь сильным научным инсинуациям, чем та, за которой в последние годы все более укрепляется название «албанистика».
Как известно, все, что касается данной области, не первое десятилетие является предметом ожесточенных споров между тюрками Азербайджана и армянами, которые тщетно пытаются оспаривать друг у друга право наследства на историю, культуру, язык и территории Кавказкой Албании.
При этом, если армянские ученые склонны всячески принижать роль самих албанских народов в истории этой страны, на полном серьезе считая Албанию восточной частью Великой Армении, их азербайджанские коллеги упорны пытаются доказать обратное и, причем, албанцев считают ни много ни мало тюрками с древнейших времен обитающими на Кавказе.
Коррективы в позициях противоборствующих сторон не внесла даже то, что письменные свидетельства Албании, обнаруженные на горе Синай, уже дешифрованы на одном из лезгинских языков. В полной мере абсурдность происходящего демонстрируется тем, что, азербайджанские ученые даже происхождение самого название Албании уже связывают со схожим по звучанию этнонимом какого-то древнего казахского племени, которое этимологически восходит к монгольскому служебному термину и, следовательно, имеет позднее происхождение.
Поэтому можно сказать, что в своем противостоянии представители ученой общественности как с той, так и с другой стороны давно вышли за рамки научной этики и изыскания свои ведут, не руководствуясь, соображениями научного порядка, а согласно принципам, не имеющим к науке никакого отношения.
Справедливости ради необходимо отметить и то, что в определенной степени этому «недугу» подвержены и местные около научные деятели.
Так, например, в различных публикациях предпринимаются попытки название «Албания» сопрягать с древним названием бога неба лезгинских народов - «Алпаном», полагая, что одно из них вытекает из другого. Методологическая ошибка здесь заключается в том, что название «Албания» является не исконной, а грекозированной формой древнего политического образования, и сопоставление его с «Алпаном» из-за возникающего при этом мнимого сходства в звучании недопустимо. Подобные утверждения должны быть отвергнуты, а сама методика признана неверной.
Как известно любой язык является не только динамичным явлением, но и системным. И поэтому для получения достоверных результатов элементы таких систем должны рассматриваться в рамках тех закономерностей, в которых эти системы и реализуются. Кроме того, результат научных поисков ни в коей мере не должен зависеть от субъективного мнения кого бы то ни было, а должен быть продиктован теми закономерностями, что реализуется в данной системе.
С этой точки зрения является фактом, что подавляющее большинство единиц, входящих в систему номинативной номенклатуры лезгинских языков имеют гипсометрический характер и, следовательно, этимология их требует топонимической коррекции, т.е. структура таких названий тесно связано с положением объектов в пространстве, которых они обозначают.
Топонимическая коррекция производится с помощью локативных формантов языка, роль которых играют показатели местных падежей. По такому принципу, например, образованы топонимы Агъул из «*йахул» /«йарх-ал» (расположенный далеко, дальше (имеется в виду - дальше от лезгин)); Рут-ул (расположенный на току); «Хьирагъ»/«Чираг» (расположенный у воды) и т.д.
В свою очередь, такие топонимические структуры служат основой образования и этнических названий. В функции преобразователей топонимов выступают суффиксы множественного числа «-ар», «-вар», «-бур», «-б» и т.д. Так образуются этнонимы агъулар - агулы, рутулар - рутулы, хьирагъар - чирагцы, цIахбы - цахуры и т.д.
В этом ряду не является исключением и название Албания, которое, как уже отмечалось выше, является адаптированной под греческое произношение, версией собственного албанского названия. В армянских источниках отмечается его варианты «Агван-к», «Алуан-к», «Алван-к» и другие. Этимологически все эти версии восходят к названию древнего государства – «*Ахъван».
Фонетическая разница между ними объясняется отсутствием в системах армянского и греческих языков звука соответствующего албанскому звуку «-хъ», который присутствует в этом слове. Поэтому при передачи его, армяне вместо исконного «–хъ» вынуждены были произнести близкое к нему по звучанию – «гъ», который, в свою очередь, нередко переходит в «-л». Переход «гъ» - «л» является одной из особенностей армянского языка.
Что касается собственно формы «*Ахъван», то сопоставление его с аналогичными образованиями лезгинских языков позволяет вынести на суд следующие суждения.
По своему происхождению слово «*ахъван» следует считать исторической метатезой формы «*ав-хъ-ан», поскольку такой подход позволяет без труды выделить в его составе морфологически значимые сегменты:
1. показатель вертикальной ориентации «ав»- со значением «ниже, внизу»;
2. показатель локатива «-хъ» со значением «за кем-, чем – либо; возле кого- чего-либо»
3. показатель генитива «–ан».
Для подтверждения первого пункта сравните рут. «ов» (внизу), «овбаьй» (там внизу, вниз); лезг. «агъа» (нижний), например, в слове «Агъа-СтIал» (селение Нижний Стал) и собств. агул. «ахъ-тт»(вниз). В приведенных лезгинском и агульском служебных словах отмечается выпадение звука «-в» и переход «о-» в «-а». Но идентичность сравниваемых сегментов очевидна.
Этимологически лезг. «агъа-» из «*овгъа», а агул. «ахъ-тт», соответственно, из «*овхъ-тт». Что касается метатезы, то дополнительным аргументом в ее пользу служат армянские версии Алванк и Алуанк из «*Агъванк» – («*Авгъанк»)
Таким образом, приведенные выше аргументы, позволяют констатировать, что лексическим значением «*Авхъан» является «расположенный внизу». Разумеется, пространственная ориентация уточняется относительно расположения других родственных народов. Кроме того, данный расклад дает возможность опираясь на показатель генитива «-ан», лексему «*авхъан» рассматривать в качестве топонимического эпитета, который изначально носители языка должны были использовать в сочетании с другими словами типа «люди», «места» и т.п. в функции их пространственного определителя. И, соответственно, статус номинативного термина он мог приобрести лишь с течением времени.
В свете сказанного представляет несомненный интерес и цахурские названия рутульцев – «агъахъ-бы» и «ахъахъ-ар», буквально, «расположенные, находящиеся ниже» (в долине реки Самур рутульцы географически располагаются ниже цахуров), в которых реализованы те же номинативные принципы, что и в слове «*Авхъан». Семантическое и структурное тождество сравниваемых лексем также очевидно.
Кроме того, следует отметить, что современное название прямых наследников Албании удин также восходит к этому корню. Разница лишь в том, что в этнониме удин не представлен формант локатива, но присутствует окаменелый показатель класса «–д», который регулярно появляется в грамматических формах слов лезгинских языков и поныне.
Ср. лезг. «багъ» (сад) – «багъ-д-а» (в саду), «шегьер» (город) – «шегьер-д-а» (в городе) и т.д. Еще одним аргументом в пользу данной интерпретации является агул. (керен. д.) наречие «ади» (внизу) – «адин-ф» (нижний). Чередование «а» - «у» в обозначенных языках обычное явление.
Таким образом, со всей определенностью можно сказать, что название государства Албания возникла на почве языков исконных насельников его – лезгинских народов. И иметь отношение к нему ни армянский язык, ни тюркские языки не могли. Кроме того следует остерегаться от искушения сравнить его со схожими топонимическими терминами региона Ширван, Нахичевань, Ереван и т.д., существовавшими синхронно с ним. Схожесть мнимая, и возникает лишь в результате структурных изменений в его составе.