Глава 10. В ополчении Донбасса продолжение

 
       Над головой  синело небо, в нем  искрилось солнце, с юга тянул журавлиный клин. Бес с Найденовым, раздетые по пояс  загорали на крыше  своего  корпуса. В  очередной раз вернувшись с позиций, они не пошли с другими в город, решив  принять солнечные ванны.
       -  Послушай, Макс, - заложив руки за голову и глядя  на плывущие в выси облачка,  поинтересовался  командир. - Вот я воюю за  свою родину без  нацистов. А ты за что?
       -  Тоже их ненавижу, -  ответил,  щуря глаза
       -  Сколько думаешь тут пробыть? 
       -  Год. Как указано в контракте.
       -  А  потом?
       -  Да это я так, к слову.
       Ненадолго замолчали.
       - Слышь, Виктор, а  что будешь делать после войны?   - теперь спросил Найденов.
       - Вопрос в том, когда она кончится.
       - Думаешь не скоро?
       - Не скоро.
       - Почему?
       - Видишь ли, - приподнялся на локте, - когда вместе с добровольцами из России мы разбили отошников* под Иловайском, а  затем в Дебальцево, был небывалый подъем.  В ополчение записывались сотнями, дорога на Киев была  свободна. А там и конец войне.
       Потом бац. И эти самые Минские соглашения. До сих пор мало кто понимает, что это было. Ошибка или предательство?
       - Н-ну, не знаю, -  уселся на теплом гудроне, скрестив ноги Максим.
       - В том-то и вопрос, -  сжал губы Бес. - С того дня многое изменилось.  Казаки   за редким исключением ушли. А  в Киеве, наплевав на эти самые соглашения,  принялись за старое. Теперь мы снова в огненном кольце,  а ваши политиканы только сотрясают воздух.
       - Все так, - согласился Найденов. - Но Россия Донбасс в беде не оставит.
       - Хотелось бы верить, - встал на ноги  Бес. - Ладно, пойдем, майское солнце коварное. Сгорим на хер.
       Одев тельняшки с куртками,  направились к выходному люку.
       В начале июня погиб  Оса.
       Как обычно,  выехав на позиции, ночью они с Найденовым отправились на свободную охоту.
       Выбравшись за бруствер,  доползли до ничейной полосы и укрылись в старом оплывшем окопе. Год назад здесь  была линия обороны подразделений АТО, отошедших после ударов  донецкого ополчения  за развалины поселка.
       Стали наблюдать в оптику украинскую передовую, а спустя полчаса  оттуда понеслись мины, ставшие кучно рваться вокруг окопа. Максима швырнув на дно, оглушило, а когда пришел в себя, вокруг было тихо.
       - Федя, ты живой? - прошептал напарнику, приткнувшемуся  к стенке.
       Тот молчал, потеребил за плечо. Оса  сполз набок, был мертв. Из шеи развороченной осколком наплывала кровь, рядом валялась покореженная  винтовка.
       Сняв с тела разгрузку с запасными магазинами, Максим  перевалил тело через заднюю кромку. Прихватил свою СВД  и тоже  выбрался  из окопа.
       За ним начиналась  неглубокая промоина, пополз, волоча за собой убитого.
       Через минуту за спиной ударил пулемет. Над головой низко пронеслись трассеры, со стороны ополченцев заработал второй. Началась перестрелка.
       А  Максим, хрипя и задыхаясь, полз вперед. В голове шумело, глаза заливал соленый пот, на зубах  противно хрустел песок.  Последнее, что запомнил, тупой удар в  плечо и чьи-то руки, втащившие   в траншею.
       Очнулся на операционном столе, когда из  него извлекли пулю и на каталке отвезли в палату. Там на   койках   лежали трое, он стал четвертым.
       Больница  была   обычной. Госпиталей в Донецке не было, военных лечили вместе с гражданскими. Ранение у  Максима оказалось средней тяжести, пуля ударила на излете. Через пару недель врачи обещали поставить на ноги.
       На третий день его навестили Бес с Хазаром, принеся  пакет с изрядным куском сала, яблоками  и  орехами.
       - Как  дела?  -  подвинув стулья, уселись рядом с койкой.
       - Нормально. Осу похоронили?
       - Да. На Моспинском кладбище.  Он родом из Славянска, а там укропы.  Так что пришлось здесь.
       -  У него кто-то остался?
       -   Жена и ребенок, но связи с родней нет.
       Помолчали, а потом  Бес спросил, - вы себя никак не демаскировали? 
       - Обижаешь  командир. До позиции добрались  тихо.  Начали наблюдение, а через полчаса  прилетело.
       -  М-да, - переглянулся с Хазаром. - Скорее всего, вас подловили тепловизором. Слышал  про такой?
       -  Типа прибор  ночного видения?
       - Он. Но последнего поколения.   Фиксирует инфракрасное излучение цели, создавая картинку разницы температур.
       -  Такие были у «киборгов»* оборонявших аэропорт, - добавил Хазар. - Я видел   один, когда мы  его освободили. Пленные рассказали,  их   поставили   американцы.
       -  Да, это погань    активно  помогает  укропам, - хмыкнул  старший лейтенант.- Ну ладно, выздоравливай, - сказал  на прощание. - Ждем.
       Пожав руку  оба вышли,   прикрыв дверь. В коридоре простучали   шаги и стихли.
       Раздернув здоровой рукой пакет,  Максим оделил соседей по палате гостинцами и сам с удовольствием захрустел яблоком, как - никак витамины. 
       Вскоре ему разрешили  гулять на свежем воздухе и, запахнувшись в больничный халат, часами бродил по аллеям больничного парка.
       Одним таким днем, сидя на скамейке под  цветущим каштаном,  Максим позвонил в Балашиху  Анзору. В разговоре приятель сообщил,   его вызывали в полицию, и допрашивали  по факту убийства Кабана.
       - И еще, - добавил. - В начале апреля   вызывали снова. Теперь городской прокурор. Интересовался, где ты можешь быть, и  не знаю ли я адрес.
       -  М- да, - чуть помолчал Максим. - В таком случае нужно здесь задержаться.
       -  И я так думаю, - ответил далекий голос. - Как у тебя с деньгами? Могу подкинуть.
       -  Не стоит, с этим все нормально. 
       -  Ну, тогда на связи. Буду держать в курсе. 
       Когда абонент отключился, Максим достал из халата пачку сигарет и закурил. Научился в окопах. Табачный дым успокаивал и  расслаблял.
       - Ладно, бог не выдаст, свинья не съест, -  глубоко затянулся и стал слушать чириканье  воробьев среди молодых листьев
       Потом   случилась короткая любовь. Раз в три дня  ему делала перевязки кареглазая медсестра с тонкой талией и высокой грудью лет на пять старше. Познакомились, звали Оксаной.  Ночами она дежурила в отделении  и как-то раз (Максиму не спалось) пригласила   в процедурную.
       Там, заперев дверь, угостила  медицинским спиртом  и, обняв руками за шею, впилась в губы жарким поцелуем.  У Максима закружилась голова, в жилах заиграла кровь.   Чуть позже, оба голые, занимались любовью на кушетке. Это продолжалось каждое ночное дежурство Оксаны,   утехам  предавались со всей силой молодой страсти.
       Когда же  Максима в конце мая  выписали, и он, зайдя проститься,  захотел продолжить отношения вне этих  стен, девушка рассмеялась, - зачем? Мы подарили немного тепла друг другу, к тому же я замужем.
       Это известие ошарашило парня. Он второй раз познал женское коварство. Сначала Лика, променявшая его на кого-то другого, теперь Оксана - наставлявшая супругу рога. 
       «Вот так и открывай им душу», думал,  выйдя за ворота
       По дороге решил заехать на вещевой рынок купить новый камуфляж. Старый выстирали и заштопали, но от лазания по окопам  он имел неприглядный вид. Первый  армейский корпус Министерства обороны ДНР,  куда  свели ополчение, обеспечивал бойцов  оружием, продовольствием и медицинской помощью. Обмундирование и прочее приходилось покупать за свой счет.
       Для этого  всем выплачивалось денежное содержание. У Найденова оно было сержантским и с «боевыми»  составляло  девятнадцать тысяч рублей. Из вещевых рынков  знал только  Калининский   (бывал там с ребятами)  сев на маршрутку, поехал туда.
      Рынок был многолюдный. Продавалось все, начиная от сельхозпродуктов и заканчивая всевозможными промышленными товарами. В основном они были из России, киевские власти удушали Донбасс экономической блокадой.   
      Покупали мало, в основном приценивались. И это тоже было ясным. Большинство предприятий республики из-за войны простаивало, работы не было. Выживали, кто как мог.
       Пройдя на вещевые ряды  Максим  подобрал и купил себе новый камуфляж    с берцами, упаковку московской «Явы»  и еще кое-что по мелочи.
       Далее зашел в одно из  летних рыночных кафе,  заказав пару горячих  чебуреков и  пива. Съев их, закурил сигарету и, прихлебывая из бокала,  стал наблюдать за окружающими.
       В основном здесь были люди средних и преклонных лет, по виду пенсионеры, но встречалось и немало молодежи призывного возраста.  На это явление обратил внимание давно - воевать против украинских захватчиков шли далеко не все.
       Среди   ребят, с которыми служил, за редким исключением были в прошлом шахтеры с металлургами, строители и другие представители  рабочих профессий.
       Тех, которых называли теперь элитой, в окопах  не встречал, как и представителей интеллигенции.  Зато ночные клубы, рестораны и другие увеселительные  заведения в центре    вечерами заполнялись не слабой  молодежью. 
       Ночами по городу носились крутые иномарки, работали  игровые казино. Для себя сделал вывод - есть два Донецка. Один воюет за  свою свободу и возвращение в Россию, второй живет по принципу «куда вывезет».
       Допив пиво и захватив пакет с покупками,  Найденов вернулся в часть, где был тепло встречен сослуживцами.
       Спустя еще месяц  одна из рот батальона на «Уралах» была переброшена на Мариупольское направление в Широкино, для  укрепления там линии обороны.  Вместе с ней отправилась и ДРГ  Беса. 
       До войны Широкино был курортным поселком на берегу Азовского моря  с турбазой, домами отдыха  и частными пансионатами, за который два предшествующих года шли кровопролитные бои.
       Теперь здесь остались заросшие травой и кустарниками развалины с остатками посеченных снарядами   садов. На западной, господствующей  возвышенности закрепились  украинские оккупанты, на восточной, равнинной местности, находились  позиции  ДНР.   
       Заняв оборону  на порученном участке узнали,  в числе прочих на  высоте закрепились остатки добробатов* «Азов» и «Днепр», которые «Спарте»  уже доводилось бить   под Иловайском.
       Там  служили ярые  нацисты, отличавшиеся зверствами в отношение не только ополченцев, но и мирного населения.
       - Нужно нанести гадам визит, - принял решение  ротный с позывным Водяной о чем доложил  выше.
       Командование дало «добро»  группа Беса стала готовиться к вылазке.
       Ей поручили уничтожить блокпост на левом фланге украинской обороны, перекрывавший   дорожную развилку.  Пост  бандеровцы выдвинули на сотню метров вперед, к нему примыкала степная балка, по имеющимся сведениям минированная. При выходе из нее  на кольях, ржавела спираль Бруно.
       Для начала организовали наблюдение за объектом. Он был капитальным  с перекрытием  из бетонных плит  и обложенными мешками  амбразурами на три стороны. В лобовой  установлен  ДШК* работавший в темное время суток. Судя по размеру  укрепления,  там  располагалось отделение, которое периодически менялось.
       Затем Бес  назвал троих, в том числе Максима.
       - Снимешь часового, остальное все за нами.
       - Понял командир.
       На рассвете в посадку уползли два сапера, вернулись через час, доложили, - мин нет.
       - Ничего не пропустили? - взглянул на них Бес.
       - Все чисто.
       - Дай-то бог.
       Стали готовиться к вылазке. 
       Командир с Хазаром установили на свои автоматы приборы бесшумной стрельбы (два таких имелись в группе), Максим заточил до бритвенной остроты финку и саперную лопатку, а Снегирь  подготовил взрывное устройство из    пластита*  с часовым взрывателем, упаковав в  сумку от противогаза.
       Когда на землю опустилась ночь,  в июле они стали темнее,  все четверо   выбрались из окопа на фланге   и поползли к недалекой  балке.
       Под локтями шуршала трава, пряно пахло чабрецом. Иногда на той стороне взлетала ракета, химерно высвечивая развалины и степь перед ними -  уткнув головы в землю замирали. Гасла, ползли дальше.
       Балка началась  с каменистой проплешины  переходящей  в извилистый овраг со склонами поросшими  дубами и колючим терном. Внизу было русло пересохшего ручья. Осторожно покрались   дальше.
       Под чьей-то ногой  хрустнула сухая ветка, - тихо, - зашипел Бес.
       Замерли, сверху доносился треск  цикад. Взмах руки, продолжили движение.
       Вскоре стало чуть светлее,  русло поднималось вверх.
       Снова поползли, стараясь не шуршать палой листвой. Выбрались  перед колючим ограждением. Там   несколько минут напряженно вслушивались в ночь.
       Затем  Хазар вооружив штык-нож, сделал в спирали проход, закрепив резаные концы на целые. Бес нацепил сверху белый лоскут, по одному скользнули в него.
       Сдерживая дыхание, поползли дальше. На фоне фиолетового неба возник  блокпост, затаились в полыни.До ушей донеслась тихая песня, приблизилась.
       В лунном свете появился часовой в  каске и с автоматом на шее. 

       Маричка ты Маричка,
       Люблю я твою вроду,
       Люблю дывытыся,
       Ляблю дывытыся,
       Колы идэш по воду…

мугыкал себе  под нос, следуя по периметру  бетонной коробки.
       - Давай, - дохнул Бес  в ухо Максу,  как только  скрылся за углом.
       Тот  прополз еще несколько метров вперед, укрывшись в  неглубокой выемке,   отстегнув клапан на чехле, достал саперную лопатку.

       Иванко ты Иванко,
       Сорочка вышиванка,
       Высокый та стрункый,
       Высокый та стрункый…

снова появился  в лунном свете бандеровец, последней строки не закончил.
      - Хэк! - приподнявшись, взмахнул рукой диверсант.
      Мелькнув жалом,  лопатка вонзилась  в переносицу.  Взмахнув руками, часовой  рухнул на спину.
      Мигом позже  три тени метнулись вперед. Забежав с тыла,  Максим остался прикрывать. Хазар выбил ногой дверь, остальные     ворвались внутрь.  При тусклом свете фонаря   подсменный клевал носом за столом,  с нар  под стеной доносился храп.
      Часто залязгали   автоматные затворы,  опорожняя магазины. Кисло запахло порохом. Подсменный  свалившись на   пол,  хрипя сучил ногами. Хазар добил его выстрелом в упор.
      - Снегирь! - обернулся назад Бес, - Давай минируй.
      Тот,  сняв сумку, пару минут поколдовал с ней и осторожно сунул под топчан, - готово.
      - Уходим, -  сказал командир.
      Все быстро покинули блокпост, на выходе к ним присоединился  Максим. Группа исчезла в темноте. 
      Найдя по белеющему лоскуту  проход, один за другим нырнули в него. Миновав, согнувшись, зарысили к балке. Уже на выходе из нее  позади  тяжело ухнуло. В небо ударил сноп огня,   полетели бетонные обломки.
      За успешно проведенную операцию всю группу представили к наградам - Георгиевским крестам. Вручили в штабе  бригады, когда вернулись.
      Между тем позиционная война продолжалась.
      В светлое время суток на разных участках линии соприкосновения возникали перестрелки, а ночами  украинская сторона наносила   по боевым порядкам ополченцев  минометные и артиллерийские удары.
      Делалось это потому, что наблюдатели европейской миссии  ОБСЕ* фиксировали подобные нарушения мирных соглашений только днем. С наступлением темноты  исчезали.
      По всему участку Мариупольского направления     продолжали свою работу и снайперы, роль которых значительно возросла.
      Они  выбивали из засад личный состав, находящийся  в окопах,  затрудняли  туда доставку боеприпасов с продовольствием, вели разведку, а также выполняли другие, свойственные им задачи.
      Найденов вполне освоился с этой профессией.
      Регулярно выходя на «свободную охоту»  он к  началу осени  увеличил свой личный счет до пяти  убитых нацистов.
      Одной такой ночью,  за пару часов до рассвета, как обычно, отправился в   Широкино. Теперь  эти обширные развалины с остовами  сгоревших  зданий и домов, густо поросшие бурьяном, именовались «серой зоной».
      По Минским договоренностям  они появились в результате разведения воюющих сторон  и  там не должны были вестись боевые действия. Украинской стороной  договоренности  нарушались. Ее подразделения регулярно  входили туда, занимаясь мародерством и совершая провокации. Ополченцы препятствовали, как могли.
      Спустя час, где ползком, где перебежками, Максим добрался  до остова кирпичного здания в восточной части. Его выбрал накануне  для засады.Прислушиваясь и  поводя из стороны в сторону винтовкой, крадучись вошел внутрь.
      Обождав,  пока глаза привыкнут к темноте, поднялся  по лестничному, заваленному обломками  штукатурки маршу на второй этаж.  По нему  тянулся длинный коридор,  куда выходили несколько помещений с выбитыми дверьми. В оконные проемы лился неверный свет.
      Судя по  разбитым партам, грифельным доскам на стенах и разбросанным    учебникам, это были школьные классы.
      Для лежки* выбрал один, в центре, с метровой  пробоиной  в наружной  стене идущей  до   пола. Стал обустраиваться  у нее.  Прислонив к стене СВД,  снял с плеч рюкзак, достав оттуда плащ - палатку развернул и положил на пол,  рядом   флягу с водой.
      Чуть позже  он  лежал у пробоины,  уперев  винтовочный приклад в плечо,      внимательно наблюдая в протертый замшей окуляр.   Ночное небо постепенно  светлело. Где-то в степи  тоскливо закричал стрепет.
      Внизу примерно на километр  просматривались развалины, за ними туманилась занятая  бандеровцами высота.
      Спустя еще час (пару раз давал отдохнуть глазам)  на востоке  проклюнулась заря.  В остатках посеченных минами садов зачирикали птицы,  по одной из заросших травой  улиц рядом с остовом сожженного «Урала»  пробежал  бродячий пес.
      Туман меж тем рассеялся, на высоте послышались хлопки. Оттуда в глубину позиций ополченцев  унеслась тройка мин, в ответ  заработал пулемет.  Начался  день обычный для этих мест.
      Чуть отвернув ствол  к  зарослям кустарника вправо, Максим увидел в окуляре почти вплотную  второй и прищуренный   глаз. В следующий миг   резкий удар сорвал с головы каску, покатившуюся по бетону. 
      Не выпуская из рук винтовку,   откатился в сторону, замер,  чувствуя,  на щеке  кровь. Пощупал пальцами выше уха  (там сорвало кожу), достал из разгрузки медпакет, разорвав,   перебинтовался.
      Набросив на голову капюшон, пригнувшись,  скользнул к выходу. Быстро пробежал по коридору в последний класс, залег за остатками стены и,  вскинув к плечу СВД, прильнул к оптике. Теперь кустарник просматривался сбоку, через  несколько  секунд заметил   шевеление.
      Потом над одной из веток поднялась голова в бандане, лицо было женское.
      Плавно нажал на курок. Пуля вошла точно в лоб - исчезло. Максим понял, в него   стреляла снайперша.
      О них на передовой давно шли разговоры. Кроме обычных наемников  из Европы - той же Польши с Германией и  Хорватии, в подразделениях «Правого сектора»* имелись снайперши из Прибалтики. В прошлом они занимались биатлоном, а теперь приехали на заработки.
      - Вот и заработала, -  бормотнул  Найденов, вернувшись на  то же место.
      Голову ломило,  достал из рюкзака аптечку. Сделав шприц-тюбиком  укол промедола в  бедро, занял огневую позицию и продолжил наблюдение.
      Боль понемногу отступила, пролежал у пробоины до вечера.   Целей больше не было. Когда же в небе зажглись звезды и на землю опустилась ночь, вернулся в  свои окопы.
      - Что, зацепило?  - встретил в блиндаже  вопросом Бес, дымивший сигаретой.
      -  Немного, -  присел рядом. - Сегодня я убил женщину.
      -  Вот как? - вскинул бровь. - Конкретней.
      -  Снайпер, стреляла в меня. А потом я (тяжело вздохнул).   
      -  Прибалтка? 
      -  Не рассмотрел. Но женщина точно. 
      - Туда ей суке и дорога, -  выдул  из ноздрей дым. - Давай поешь, - кивнул на стол с банкой консервов и  пачкой галет. - Твой расход.
      - Что-то не хочется, -  поставив  винтовку в угол, снял с плеч рюкзак  и  принялся расстегивать разгрузку
      - Как знаешь, -  раздавил в пепельнице  окурок. 
      Оставшись в камуфляже Максим  расшнуровал и снял с ног берцы,   прилег на нары на матрас. Сон не шел, мучил вопрос, верно ли поступил?
      Затем веки стали слипаться, уснул. Привиделся кошмар: в прицеле было лицо Лики. Очнулся в холодном поту, до утра не сомкнув глаз. Весь следующий день ходил как чаморошный.
      Спустя  еще неделю  их сменили, прибыла замена. Рота вернулась в Донецк.
      В середине октября  погиб Моторола. Его подорвали в лифте жилого дома,      когда следовал на службу. Коварно  и подло.  На церемонию прощания  с героем,  состоявшуюся на площади  у  оперного театра   пришли десятки тысяч дончан.
      Гроб утопал в венках, присутствовали близкие и   руководство республики  во главе с Захарченко.
      Похоронили Моторолу  с воинскими почестями на   городском кладбище  «Донецкое море» над которым с печальными криками парили чайки...