ПАЛЕРМО
Невозможно быть на земле
непрерывному благобытию,
так как оно есть удел
будущей вечной жизни.
Преп. Никодим Святогорец
В двух больших целлофановых кульках вполне можно было уместить одноразовую покупку на несколько дней пропитания. - Так! Эти две брошюрки положим в один, а другой, неиспользованный кулек, тоже сюда, - подумал молодой человек сорока лет, среднего роста, в голубой клетчатой майке с короткими рукавами и в серых клетчатых брюках. - Ха, Давид, привет, - обратился к нему человек лет сорока пяти, высокого роста и худощавого сложения, - на что уставился? - А, Женя, привет, - ответил Давид, - да вот на фрукты смотрю, вроде там, в начале этой улицы получше и подешевле. - Да, лучше, сходи посмотри, - согласился Женя. - Как ты, Женечка? - Ничего, помаленьку! А ты? - Да тоже, терпим пока эту жизнь малиновую, - признался Давид. - Гено тоже здесь, вон там, - указал Женя на мужчину лет шестидесяти, в светлокоричневой сорочке и джинсах, который в метрах десяти-двенадцати был поглощен покупкой овощей. - Сейчас он подойдет к нам тоже.
По обе стороны улицы, прилегающей к центральному городскому рынку, шла бойкая торговля сезонными фруктами и овощами. Но такой же непрерывный ряд торговцев разными предметами домашнего обихода, включая стиральные и моющие средства, парфюмерию, нательное белье и всякие безделушки, тянулся и посередине улицы, образовывая тем самым две проходные дорожки для покупателей. Сама эта улица тянулась от центрального городского рынка через новообразованные торговые ярмарки с многочисленными внутренними и наружными киосками, лавками. Обилие продавцов и покупателей создавало впечатление, что большая часть городского населения включена в эту торговую жизнь, которая была устроена не только в этом районе города, но и во многих других. - Все покупаем и все продаем, подходите, все на ваш вкус, - зазывал один веселый покупатель неподалеку от стоящих посередине улицы двух старых знакомых, бойко переговаривавшихся друг с другом. Эта торговая часть города словно жила своей отдельной, специфической и характерной только ей жизнью, со своими правилами и законами. - Женя, чего ты мучаешься с этими крохотными мешочками, вот тебе один большой, уложи в него все, поместится, - предложил Давид, доставая из своего большого белого кулька другой и протягивая его собеседнику. - Да не надо, Давид, не беспокойся, как-нибудь донесу до машины, - отмахнулся было Женя, но послушался-таки собеседника и уложил несколько своих покупок в один большой целлофановый куль.
- Ва...Давид, привет, - протянул Гено, подходя к двум собеседникам, - сколько лет, сколько зим, где ты потерялся, не видать тебя, не заходишь к нам. - Да мама болеет, Гено, знаешь ведь. Вот уже шестой год пошел, как прикована к постели, ходить не может, три инсульта подряд. - Да, что-то участились эти инсульты, и давление у многих, - грустно подтвердил Женя. - Как страну эту большую разрушили, так и порушилась в массовом порядке наша благополучная жизнь, - пожаловался Гено. - Страшное дело - жить при таких переменах, а болеть еще страшней, ни до врачей, ни до лекарств не дотянешься по финансам. - Да какое там , - махнул рукой Гено, - вот послушайте, я вам сейчас историю расскажу про моего знакомого.
Гено потянулся рукой в карман сорочки, вытащил из него тонкую сигарету с фильтром. Давид заметил, что у него нет передних зубов, глаза покрасневшие, под ними явные мешочки, щеки приспустились вниз... Лет десять тому назад, когда он видел Гено в последний раз, тот выглядел совершенно иначе. - Как много и мало для человека десять лет, - мелькнуло у него в голове. Гено обшарил карманы в поисках, чем прикурить, окинул взором собеседников, но, вспомнив, что они некурящие, огляделся по сторонам. Чуть впереди, метрах в пяти, уловил взглядом посередине улицы, на деревянном ящичке торговку разной мелочью и домашней утварью, на мини-прилавке из картонных ящичков у которой теснились несколько коробков спичек. Гено подался вперед, по направлению к этим спичечным коробкам. Собеседники автоматически пошли за ним. Гено потянулся к спичкам. Поднял коробок, достал спичку, прикурил сигарету глубокой затяжкой и положил коробок обратно на место. - Так вот, - продолжил он, - о чем я вам хотел рассказать... - Ничего себе, - завелась торговка, - я что, по-вашему, сижу здесь для того, чтобы такие, как вы, прикуривали у меня сигареты? Что я ваша зажигалка, что ли...
Видно было, что завелась она надолго и не собиралась останавливаться в ожидании ответной реакции беседующих. Давид оглянулся и впервые рассмотрел полноватую женщину лет за пятьдесят в красном одеянии, не унимающуюся, как тарахтелка. Гено и Женя от удивления и неожиданности вопросительно переглядывались друг с другом. - Послушайте, женщина, - сказал Давид, - вы знаете, с кем говорите? - Какое мне до этого дело, - подняла тон продавщица. - Да он же профессор института, доктор наук, - возразил Давид. - Да хоть академик, какая разница! Тем более! Культура! Нельзя было спросить разрешения?
Гено потянулся было в карман за мелочью, но Давид опередил его. Торговка, поворчав еще немного, унялась, и беседующие приняли прежние позиции для продолжения беседы. - Так вот о чем я говорил, - начал было Гено, тем временем торговка ворчала по инерции. Давид слышал за спиной ее голос, но взор его был устремлен на лицо Гено. Тот вдруг болезненно скорчился, как человек, пытающийся сдержать рвоту. Его явно мутило. - Вы посмотрите, что она вытворяет, - обратился Гено к собеседникам. - Фу, какая гадость, закинула грязные ноги друг на дружку и посверкивает красным маникюром! Да если такое позволишь в Палермо, тебе там ноги отрежут! - А ты не смотри, - возразила торговка, - не твое дело! Тоже мне Палермо! Мы не в Палермо, и лучше присмотри за собой.
Взаимообвинения Гено и торговки завершились тем, что собеседникам удалось оттащить Гено в сторону на значительное расстояние. - Ладно, Гено, успокойся , - утешал его Женя, - что ты связываешься с этой базарной женщиной.
Гено еще долго не мог успокоиться. - Я отойду ненадолго, - произнес деловито Женя, - прикуплю немного зелени и вернусь. - Вот, смотри, Дато, - объяснил Гено, ставя на асфальтированную дорогу большой черный пакет с покупками, - если в Палермо ты посередине главной улицы оставишь такой кулек на год, то, независимо от того, что в нем находится, через год обнаружишь его в прежнем положении. Ты понял? Давид утвердительно покачал головой. - Это если ты даже местный. Ну, а если они заметят, что ты иностранец, то тем более. Там уважают людей и порядки, а тем более туристов. Можно сказать, что Италия вообще во многом живет за счет туризма. Представляешь, за год у них бывает до 50 миллионов туристов. В Палермо, например, если ты чего-то не заплатил или не доплатил, то, когда будешь один в номере, тебе под дверь забросят конвертик с письмецом, в котором по-доброму предложат заплатить числящийся за тобой должок. Ты знаешь, я там был несколько лет назад. Название “вулканы” идет от этих мест. А вообще, если ты, например, недостойный человек, то ниже Неаполя тебя не пустят, и не мечтай об этом.
Вернулся Женя. - Ну, что, Гено, пойдем?- предложил он. - Да, пойдем, - согласился Гено, поднимая с дороги кулек с покупками. - Дато, заходи к нам на работу, у меня там большая карта Италии на стене, все тебе расскажу о ней подробно. - Даже то, где какая мафия орудует?- улыбаясь, пошутил Женя.
По дороге к станции метро Давид, купив еще кое- что, подошел к небольшой площадке, устроенной для пешеходов. Там, собравшись в кружок, веселились под аккомпанемент музыкантов с немудреными народными инструментами. Посреди круга, под хлопки и веселые возгласы полоумная девушка отплясывала вульгарные танцы. Прохожие останавливались, пялились некоторое время на веселое представление. Любопытство остановило и Давида, приунывшего при виде зрелища. Девушка вдруг вырвалась из круга, схватила за руку проходившую мимо другую девушку, попыталась насильно втянуть ее в свой танец. - За такие вещи бить нужно!- мелькнуло у Давида в голове, - но кто поднимет руку на больную? К счастью, благодаря своей гибкости, пленнице быстро удалось освободиться от приставалы.
Уже в маршрутном такси Давид посмотрел на часы. - Пожалуй, опаздываю, - подумал он, - дома заждались, наверное. - Купите мороженое, вкусное, дешевое, - предложил подошедший к открытой двери маршрутки молодой парень в белом несвежем халате. Его сменили разносчики с мелким хозтоваром и пищевыми продуктами. Появился высокий худощавый старик в кепке, пробормотал какие-то стихи и пошел с протянутой рукой по рядам продавцов. Шепотком пробежало, что в прошлом он был профессором философии. Набив маршрутку пассажирами с рыночной площади, водитель медленно двинулся сквозь плотные ряды множества других маршруток. Движение не только в пределах рыночной площади, но и на значительном от нее расстоянии было крайне затруднительно. Нередко слышалась брань, к которой на редкость равнодушно привыкал слух людей. - Женя, останови, пожалуйста, машину вон там с краю, внуку хочу еще спелых персиков купить, - попросил Гено, - он их так любит.
По ходу к приглянувшимся фруктам Гено чуть не сбили с ног два быстрым шагом проходивших мимо молодых прохожих, один из которых был порядком в подпитии. Заметив, что ценой большого усилия Гено удержался, они с веселым хохотом промчались дальше по идущей между двух ярмарок улице вниз. Гено оторопел от неожиданности и с изумлением оглянулся на Женю, который возмущенно качал головой. Развеселившаяся пара молодых людей отошла уже на несколько десятков метров. Гено посмотрел им вслед и увидел, что подвыпивший молодец шел вперед без оглядки, а его трезвый напарник озирался назад. Гено приложил указательный палец правой руки к виску, крутанул им, указывая жестом, что ребята того... Трезвый четко уловил этот жест и что-то сказал своему пьяному дружку. Гено в напирающей толпе потерял их из виду. Покупка отняла у него несколько минут. - Фу, кажется, все!- с облегчением произнес он, открывая дверь машины и укладывая покупку у сиденья рядом с водителем, - поехали, Женя, да поскорей, из этого дурдома.
Вдруг Женя увидел, как Гено резко подался назад, и услышал незнакомый голос. - Отец, ты что себе позволяешь, а? Гено совершал колебательные движения взад-вперед. Женя поспешил выйти из машины. - Вы только посмотрите на них. Что они себе позволяют, - возмущался Гено. - Отец, мы тебя случайно задели и извинились, а ты что там рукой начал показывать!- грозился подвыпивший молодец. - Ничего себе случайно!- возражал Гено. - Да, случайно! - И извинений я тоже что-то не припомню. - Да я тебя сейчас размажу, - разгневался выпивший, но, к счастью, его трезвый дружок отвел его руку и оттащил драчуна в сторону. - Что вы себе позволяете?- громко пригрозил подоспевший на помощь Женя. - Пусти меня, я сейчас их размажу обоих, я их так... - порывался высвободиться из объятий трезвого друга выпивший парень.
Женя быстро усадил Гено в машину, отъехал с места событий и еще долго наблюдал в зеркало салона преследующих их сзади с угрозами “добрых молодцев”. Белая легковушка Жени больше не останавливалась до самого дома Гено. - Женя, может, подымешься к нам , - предложил Гено, - знаешь ведь, как тебе наши обрадуются! - Нет, Иваныч, извини, в другой раз, - замялся Женя , - устал что-то очень. - Ну, смотри, - вздохнул Гено , - спасибо тебе за все. - Да ладно, а из-за этих хамов не переживайте, Иваныч. - Что ты, - снова вздохнул Гено, - просто, если бы такое произошло в Палермо, им головы бы поотрезали. Женя, а ты бывал в Палермо? - Нет, Иваныч, откуда мне было там быть. - А жаль, если бы ты знал, какой это красивый и славный город, уважающий старые обычаи и традиции. Женя заметил, как у Гено увлажнились глаза. - Ладно, Иваныч, съездим как-нибудь вместе , - обнадежил Женя. - Да? - Ну, конечно, - утвердительно произнес Женя, - дело ведь за малым, вот сколотим себе на дорогу бабок и айда. - Эх, как же это мы сколотим на свои 600 лари в месяц? - Ну, почему же, можно ведь и грант себе какой-нибудь достать или еще чего-нибудь. Помните, как Чарли Чаплин в одном из своих фильмов нашел миллион в мусорной свалке? - Да куда там, - обреченно произнес Гено вполголоса, - да и Моника моя тоже наверняка уже к кому-то пристроилась. - Ва, - удивился Женя, - какая еще Моника, впервые от вас слышу о ней.
Чувствовалось, что Гено проговорился и очень сильно пожалел об этом, но было уже поздно, сказанного было не вернуть. - Так и быть, - подумал Гено, - отступать уже некуда. Он приложил указательный палец правой руки к губам и изрек вполголоса. - Только никому ни слова. Обещаешь? - Обещаю, - улыбаясь, согласился Женя. Стоящий у открытых дверей Гено вернулся на сидение автомобиля и захлопнул дверцу. - Ей было тогда всего лишь сорок, а выглядела на двадцать. - Ну?- изумился Женя. - Да, - махнул головой Гено, - и была легкая, как пушинка. - Вы что, и на руках ее держали? - Да, держал и нес на руках, но не подумай ничего дурного, слышишь, у нас с ней была любовь, но ничего больше не было. - Как же не было, Иваныч, когда было? - Было... но не было, говорю тебе. - А как же? - Она тонула в море, и я ее спасал. - А-а!- протянул Женя. - Тогда понятно. А как же ваша жена? - Что жена, моя жена здесь, в доме, на третьем этаже, а она там - в Палермо. - Гено замечтался, погрузившись в воспоминания. - А она на каком? - Что на каком?- не отрываясь от своих мыслей, переспросил Гено. - А она-то на каком этаже жила?- переспросил Женя. Гено некоторое время изумленно смотрел на Женю.
С не меньшим удивлением Женя уставился на него. - Ты что, и вправду дурак? Или притворяешься? - Чего это вы вдруг, Иваныч?- обиделся Женя. - Какое имеет значение, на каком этаже живет женщина, если ты ее любишь, а? - Ну, все-таки, на всякий случай. - На шестнадцатом, - обиженно произнес Гено, открывая дверцу. - А лифт у них работал? - Тьфу ты, - совершенно вышел из равновесия Гено, - ничего ты не понимаешь, Евгений, ни в жизни, ни в любви. Езжай, пожалуйста, подобру-поздорову, пока и впрямь под конец мы с тобой не поссорились. - Ладно, Иваныч, не серчай, я ведь так просто.
Женя прекрасно все понимал, но радовался сейчас тому, что ему удалось перевести мысли своего начальника из нежелаемой плоскости в желаемую. - Почему мужчинам зачастую приходится жить с нелюбимыми женщинами и терпеть их всю жизнь, а с любимыми встречаться лишь на мгновения? Почему мы любим тех, кого любить нельзя или невозможно, - сокрушался Гено, - и уживаемся с теми, кого так беспощадно нам подбросила судьба, словно сыграв с нами злую шутку? И почему надо жить с нелюбовью, а не с любовью, даже тогда, когда это в принципе возможно?- назойливо лезло в голову возвращающегося домой Гено. - Ну, и что, что она была разведенная? И что за дурацкий и пошлый вопрос задал мне Евгений? А кстати, на каком же она жила этаже?- задумался Гено.
- Хлеба купи черного, - раздался голос молодой, симпатичной девушки с последнего этажа восьмиэтажки, - у нас хлеб кончился! - Хорошо, хорошо, - отозвался Женя. Поставив автомашину в гараж, он направился на другую сторону улицы, в магазин. - О, Леночка, привет, как ты?- обрадовался он встрече с женой своего одноклассника. - Да как сейчас будешь?- пожаловалась Елена. - Как Леван, приезжать не собирается? - Нет, устроился там на работу на частном заводе и живет себе припеваючи, по формуле завод-кровать, а вечерами выпивает с дружками. Возвращаться не собирается, говорит, ни в какую обратно не вернусь, не будет дома ни работы, ни зарплаты, а сидеть без дела и плевать в потолок не хочет. - А ты не могла бы переехать туда и там устроиться? - Нет, не хочу я жить в этой дыре, - неожиданно набросилась на него Елена, резко подымая тон разговора. - Довольно с меня и того, что я езжу туда и обратно, как... - Прости, прости меня, сестричка, ради Бога! Обещаю больше в жизни тебя ни о чем не спрашивать. - Ну, и не надо. - Вот хамка, - удивлялся Женя, подымаясь домой с хлебом и с базарными покупками, - двадцать лет ее знаю, правда, и раньше примечал за ней грубость, но такое - никогда! Что творит с людьми наша жизнь? Кто там мне на работе говорил, - пытался он припомнить, - что агрессивность в нашем городе возросла в несколько раз, скоро, наверное, друг друга съедим. Интересно, есть ли на свете какая-нибудь сила, способная избавить нас от этого? А как же жены декабристов, которые ездили к своим мужьям в Сибирь, а у нее это под носом, можно сказать...
Кабина лифта медленно поднималась вверх, раскачиваясь и издавая подозрительные поскрипывающие звуки. - И все-таки, я бы тоже ни за что не променял свой город на другой, - подумал Женя и добавил, - даже на Палермо.
Казалось, что лишь массивные белокаменные стены здания главной библиотеки города терпеливо, с достоинством и безмолвием выдерживали перемены. - Ну, отец, что тебе стоит пустить меня ненадолго на второй этаж, посмотреть кое-что в каталоге, - упрашивал дородного дежурного вошедший мужчина. - Не могу, сказано ясно, и все , - строго отрезал дежурный. - Но ведь мы подарили этой библиотеке уйму трудов, а теперь даже не имеем права посмотреть, попали они в каталог или нет? - возмущался мужчина. - Слушай, знаешь что, - в гневе возразил дежурный, - мой дедушка подарил Советской власти шестьдесят три деревни, а теперь, как видишь, я сижу здесь. Мало того, полчаса тому назад здесь проходил наш молодой директор и пригрозил мне пальцем, предупреждая - смотри, пропустишь кого-нибудь без пропуска, уволю с работы. Кстати, зарплата у меня здесь всего лишь четыреста тридцать пять лари. Не густо, правда? - Сейчас везде и у всех такие зарплаты. - Не везде, во-первых, а во-вторых, зачем мне ее терять из-за тебя? Я инвалид второй группы, получаю пенсию, и все тут.
Пришедший читатель несколько успокоился. - Да... отец, я вас хорошо понимаю. - Ничего ты не понимаешь. Мои предки ходили в князьях. Ты хоть знаешь, какая в то время градация была? - Пришедший отмолчался. - Так вот, слушай, сынок, - голос дежурного немного смягчился, - раньше в высшем сословии выделялись дворяне и князья, к которым и принадлежал наш род. - Дежурный затянул рассказ про долгую, но интересную историю своего рода. - Но как же так, отец, почему же они там наверху, в правительстве, вас не уважат? - А кому мы нужны? Видишь, что творится в парламенте, какие баталии идут за стулья! А ну их, я на них давно уже махнул рукой, как говорят французы - каждый сам себе лучший слуга, кроме себя никто не поможет. Ну, да ладно про них. Так вот, значит, о чем я тебе говорил? В те давние дореволюционные годы мой дед и его семья...
Через полчаса во входную дверь вошла знакомая слушателя. - Привет, Давид, как дела?- поинтересовалась она. Знакомые обменялись дружеским поцелуем. - Привет, Нана, как ты? - Да помаленьку, а что, у тебя какие-нибудь сложности? - Да ничего особенного, просто хотел немного в каталоге порыться, да не пускают. Пропуск нужен, его в регистратуре выдают, абонемент действует в течение года. Но он мне больше не понадобится. - Понятно, тогда скажи, что тебе надо, и я поищу. - Вот спасибо, - обрадовался Давид. Через час он стоял на остановке автобусов в ожидании нужного транспорта. За его спиной щебетала молодая симпатичная пара влюбленных студентов. Разговор постепенно от спокойного тона переходил в нервный. Агрессивный парень в разгаре гнева плевался, ругал свою мать, а девушка испуганно отвечала вполголоса. - Ничего себе объяснение в любви , - подумал Давид , - совсем как в нашей молодости. - Представляете, кем будут их дети?- вполголоса возмущался стоявший рядом с Давидом мужчина. Поехали на автобусе. На очередной остановке двери машины, разукрашенной снаружи всевозможными рекламными надписями, открылись прямо напротив церкви на главном проспекте города. Давид вышел и перекрестился по православному обычаю. - Вот тебе на, ворота рая, чего тебе еще надо, - проговорил он про себя, - войду в храм, а то позабыл, когда был в нем последний раз. Он замешкался на некоторое время, а потом решил: - Нет, пожалуй, не сейчас, после, когда буду посвободнее и когда мама поправится хоть чуть-чуть. Ох, уж эта жизнь - все некогда, все суета сует!
Председательствующий на заседании тематической секции международной конференции, организованной под эгидой ЮНЕСКО, объявил перерыв. Участники секции неторопливо, небольшими группами покидали актовый зал Государственного университета. - Женя, знакомься, это профессор Серджио Гандоли из Италии, - с самодовольной улыбкой произнес Гено. - Ага, сумел-таки откопать и наладить контакт с итальянцем , - подумал Женя, протягивая руку пожилому худощавому человеку лет за шестьдесят, с трудом объясняющемуся по-русски. - Вы тоже работаете в этой области, молодой человек? - поинтересовался профессор из Италии. - Пытаюсь, профессор, - кивая головой, ответил Женя. - Он скромничает, профессор, - пояснил Гено и перечислил его достижения. - О-о , - протянул профессор, - это очень хорошо!
Беседуя по тематике конференции, тройка неторопливым шагом покинула здание университета. - Ну, что, профессор, куда поедем на перерыв?- спросил Гено, подходя к машине Жени. - За неделю, что я нахожусь у вас, меня так напичкали вашей национальной кухней! - разоткровенничался профессор Гандоли. - Мне она, конечно же, очень нравится, но я, наверное, уже скоро лопну, и моя жена выругает меня за это. - Профессор легонько постучал себя по успевшему уже получить выпуклую форму животу. - Вот о чем тебя попрошу, накорми меня, пожалуйста, борщом, очень соскучился по нему, или в крайнем случае пусть будет суп-харчо. - Как скажете, профессор, - согласился Гено.
Скоро машина оказалась перед фешенебельным зданием ресторана, построенного недавно и отделанного цветным облицовочным камнем. Два профессора, пока Женя запирал двери автомобиля, любовались роскошью нового ресторана на набережной. Гено словно остолбенел, слезы выступили на его глазах, нега разливалась по всему его телу. На крыше здания светилось название - “Палермо”. - Гено, зачем вы меня привели сюда, я же просил, - с трудом вымолвил итальянец. - Это он все устроил , - ответил Гено, указывая взглядом на Женю. Профессора, который хотел было юркнуть обратно в машину, с трудом вернул Гено, пообещав ему не нарушать своего обещания. Усаживаясь за предложенный гостям столик, Женя успел предупредить миловидную официантку о своем госте. Зал ресторана был почти пуст, занята была еще пара столиков. - Гено, вот вы жалуетесь, что трудная пошла у вас жизнь по сравнению с тем, что было при старом режиме. Но сколько же у вас в городе роскошных новостроек?- удивлялся Гандоли. - Ах, профессор, - пытался объяснить Гено, - строят только те, у кого есть деньги. Таких всего пять процентов, а остальные девяносто пять почти нищенствуют. - Ничего себе нищета, - мелькнуло у профессора Гандоли. - Ну, хорошо, - все недоумевал он, - зачем же по всей набережной в черте города нужно выстраивать столько ресторанов, ведь они же пустуют. - Видно было, что Гено растерялся. - Днем да, профессор, - подоспел на подмогу Женя, - но когда проезжаешь вечером, то везде все переполнено, и даже, если заранее не забронируешь места, то в приличный ресторан не попадешь. - О, мама миа, - пробормотал итальянец, устремляя взор в потолок. Вскоре на стол подали борщ, котлеты со спагетти, бутылки фанты, кока-колы и немного фруктов. В зале полилась нежная мелодия итальянской песни в исполнении местных ресторанных певцов. Женя от борща отказался. Он украдкой наблюдал за удовольствием, которое получали мило беседующие друг с другом два пожилых профессора, и ему было приятно. Мечтательность Жени нарушил телефонный звонок мобильника, после которого он, словно околдованный, застыл взглядом в никуда. - Что с тобой, Евгений, - поинтересовался Гено. Профессор Гандоли тоже прервал трапезу. Женя безмолвствовал. - Евгений, что-нибудь случилось?- переспросил Гено, слегка похлопывая его по плечу . - Кто звонил? - Дочка, - осторожно ответил Женя. - Ну, и...? - У нас в подъезде кабину лифта украли. - Что?- недоуменно произнес Гено. - Такое тоже возможно? - взмолился Гандоли. - Воруют обычно мотор, трос. Но чтобы кабину лифта, впервые слышу, - продолжал удивляться Гено , - а как они ее оттуда достали? - Не знаю, Гено, - ответил все еще не полностью вышедший из шока Женя. – Когда они успели? - поинтересовался Гено. - Не знаю, Гено, видимо, вчера ночью, - пояснил Женя, - сегодня утром, когда не работал лифт, я подумал, что очередная временная неполадка, и спустился вниз пешком. - Вот это да! - протянул Гено. Женя пожалел о том, что разгласил телефонный разговор с дочерью, так как почувствовал, что это сказалось на аппетите профессоров. - Ну, ничего, ничего, - пробормотал он огорченно, - что-нибудь придумаем. - Просто жалко, что собрались чинить крышу, и теперь придется все стройматериалы таскать наверх на своем горбу. Огорченный не в меньшей степени Гено подмигнул Жене в знак того, чтоб тот взял себя в руки и не помешал гостю закончить трапезу. Женя уловил мысль руководителя и в знак согласия одобрительно кивнул в ответ головой. - А вы знаете, профессор, какие у Жени хорошие дочери? - попытался сменить тему разговора Гено, - одна математик, окончила университет с отличием и теперь заканчивает магистратуру, а другая тоже окончила с отличием школу и хочет продолжить учебу в университете, на физическом. - Молодец, Женя, - похвалил Гандоли, - а где они будут работать? - Если честно, - поспешил на выручку Гено, - то у нас и наука, и высшее образование сильно нырнули вниз, теряют свою актуальность. - Но почему?- удивился Гандоли. - Знания никогда не умирают, они всегда в цене, в любое время и в любой стране. Не пригодится здесь, может быть, девочки отправятся за границу и там устроятся на работу. - Да, - возразил Женя в уме, - как раз именно для вас-то, иностранцев, я воспитываю своих дочерей. Дудочки, не дождетесь!
Обед в ресторане продлился еще с полчаса. - Гено, а борщ и впрямь был отменный, - шепнул на ухо Гено профессор Гандоли во время выступления одного из докладчиков, из Папуа-Новой Гвинеи. - Если честно, мне больше понравились спагетти с котлетками , - ответил вполголоса Гено, пытаясь угодить гостю. - О, да, конечно, спагетти есть спагетти, везде, где бы они ни были, - согласился профессор Гандоли. Вечером, после окончания заседания секции, проводив гостя из Италии в пятизвездочный отель, Гено, отказавшись от услуг Жени, предложившего подвезти его до дому, двинулся пешком к центру города. - Хочу покоя, тишины и одиночества, - признался он Жене. Прогуливаясь по вечернему городу уже более часа, Гено ворошил у себя в сознании многие обрывки своего прошлого, от которых его голова, вместо отдыха и облегчения, еще более напрягалась. Он всмотрелся в строение церкви. - Какая красота, - остановился и осенил себя крестным знамением, - какое величие, какое спокойствие и мудрость духа. Сколько же лет уже, как я не был в церкви, - подумал вдруг Гено и тут же признался, - много, очень много, даже забыл, когда это было в последний раз. - Надо непременно зайти, - решил он твердо и направился к подземному переходу. - И свечки куплю, и поклонюсь святым иконам, - продолжал он свои размышления. В подземном переходе, напичканном множеством киосков с всевозможными товарами, было не очень многолюдно. Вдруг Гено остановился. На противоположном конце подземного перехода он приметил молодую женщину среднего роста в белой майке с иностранными надписями и в черных, аккуратно выглаженных брюках. Женщины мало увлекали Гено, тем более в его возрасте, но эта его сразу заворожила. Ей было, видимо, лет за сорок, словно уловив его взгляд, она прибавила ходу и с улыбкой шла навстречу ему. Гено обомлел. Он вспомнил и испытал то единственное блаженное чувство, которое было связано только с одной женщиной на свете. Вот идущая ему навстречу поравнялась с ним, взглянула и, как ему показалось, выстрелила в глаза и прошла мимо. Гено, словно пораженный молнией, медленно добрался до середины подземного перехода, не выдержал и оглянулся, вычитал на спинке майки надпись “Follow me”. - Какая вульгарность! - немного остыл он, разочаровавшись. Совсем успокоившись, пошел вверх по ступенькам. - Какое знакомое лицо, какая знакомая походка, - мелькнуло в голове, - интересно, где я ее мог видеть? Ай, да мало ли где, всюду ходишь и всюду бываешь, - ответил он сам себе и продолжил путь. Поднявшись, не сдержался и окинул взглядом противоположную сторону улицы, с трудом отыскал взглядом незнакомку. - Моника! - молнией поразила его пробудившаяся мысль. - Моника, ну, конечно же, Моника! Но не может этого быть, как же ей здесь оказаться? А, может быть, она приехала с делегацией из Италии, - убеждал он себя. - Да, но в таком случае почему она не связалась со мной по телефону? - Дубина, ты же после этого несколько раз менял и номера телефона, и адрес проживания, - ответил он себе. - Но она могла связаться со мной через работу. Моника, подожди, куда же ты!
Он долго шел по направлению ее движения, хотя и потерял ее из виду сразу, как только перешел на другую сторону улицы.
Для рынка, торгующего всевозможной домашней утварью и строительными материалами, была отведена очень большая территория. Подъездные пути к нему были усыпаны множеством самодельных рекламных щитов, за которыми стояли рабочие и строители. Спустя несколько недель после завершения научной конференции, так и не дождавшись возобновления работы лифта, Женя принял решение отремонтировать у себя крышу и потолок. Нагрузив багажник и верх машины всеми необходимыми стройматериалами, он медленно отъезжал от рынка, протянувшегося на пару километров, и неторопливо двигался мимо рядов стоящих на краю дороги рабочих. Наконец, присмотрев вроде подходящую кандидатуру, притормозил. Вмиг машина была окружена людьми, желающими получить хоть какую-нибудь работу. - Тебя как звать-то?- спросил Женя. - Шалва, - ответил рыжеватый плотный мужчина лет пятидесяти. Женя описал ему работу, которую следовало проделать, и полюбопытствовал: - Сколько же это будет стоить? - Двести лари, - четко отчеканил Шалва. - Да ты что, браток, в своем уме? - Я знаю, что говорю, вот увидишь, так сделаю, будешь доволен и еще скажешь, что мало беру. - Смотри, сколько желающих найти работу, а ты заламываешь такую цену. - Пожалуйста, бери любого другого, но учти, что после их работы опять ко мне придешь. - Ладно, садись. Сам-то я тоже не буду сидеть сложа руки.
По пути домой машина попала в пробку. - Ты смотри, что делается, а?- возмутился Шалва. - Нет порядка в стране, откуда же ему здесь взяться!- поддержал его Женя. - Совсем страну развалили эти мудаки, да так, что обратно уж и не соберешь. - Да уж! - согласился Женя. - Теперь у нас такая же ситуация, как была в начале рождения Америки - каждый сам за себя и один лишь Бог за всех. Шалва включился в долгий и нудный разговор о политике. Женя слушал его рассеянно и целиком погружался в музыку современной эстрады. - Учти, если так будем ехать весь день, то денег от меня ты не получишь, - в шутку обратился водитель к пассажиру. - Обижаешь, начальник! Что, маленькие дети, что ли? Я же должен взять за работу, а не за катание на машине. - Шучу, шучу, - улыбнулся Женя. Шалва опять пустился в свои рассуждения. Автомобиль незаметно проехал мимо небольшой церкви и остановился напротив нее. Женя оглянулся и присмотрелся к входящим и выходящим прихожанам. Ему вдруг очень захотелось войти. Завернуть бы машину в первый же переулок и остановить там, чтобы зайти в церковь, хоть ненадолго, - подумал он, - все равно такая пробка, что тратишь уйму нервов, времени и горючего. Но что делать с пассажиром? К тому же, еще эти стройматериалы. Ай, да ладно, как-нибудь в другой раз!
Жене удалось вырваться из плена автомобильной пробки только через час. Обговоренную работу пришлось доделывать на следующий день. - Шалва, все, шабаш, кончай работу, мой руки и иди к столу, - скомандовал Женя. - Сейчас, начальник, доделаю еще кое-что и иду, - отозвался рабочий. За столом с легким ужином, состоящим из салата с помидорами и огурцами и жареных баклажан завязался душевный мужской разговор. - Эх, как здорово все-таки после хорошей работы хорошо посидеть, - признался Шалва. - Шалва, ты, ради Бога, извини нас за такой простой стол, без мяса, но, как говорится, чем богаты, тем и рады. - Да ну, что вы, какие разговоры, - возразил рабочий, - была бы всегда такая еда. Да и куда летом наедаться мясом. - Я и сам не особенно к нему тянусь , - пояснил Женя, - говорят, от него звереешь. - Летом большего и не надо, а у скольких людей и этого нет. - Ну, Шалва, стыдно здоровому человеку не иметь возможности содержать себя. Главное - любить труд. - Это точно, начальник! Не даром говорят, что без труда не вытащишь и рыбку из пруда. Да и вообще, человек создан для работы, тело и все его органы тоже даются ему для активной трудовой деятельности, на благо людей и общества, а не для получения удовольствий. Посмотрите, что творится кругом! Кутят, пьют, курят, колются, гуляют, развлекаются, увлекаются... и до чего доходят? Или с ума сходят, или руки накладывают на себя.
- Да, Шалва, пожалуй, ты прав, - согласился Женя, - желания человека постепенно и незаметно переходят в страсти, от которых грехи, а стало быть, болезни и смерть. Понемногу погружаемся в вязкую болотную тину удовольствий, и чем дальше, тем труднее остановиться. Потому-то по мере возможности нужно всячески избегать удовлетворения своих желаний, от многого в жизни отказываться и воздерживаться. Умные мужи сравнивают страсти человека с ретивым неукротимым конем, который мчится без оглядки вперед, и, если не укротить его силой, то он бросит человека в пропасть и погибнет вместе с ним.
- Что может быть лучше, чем, когда хорошенько поработаешь, вот как мы сейчас, спокойно посидишь, подкрепишься, выпьешь пару стаканчиков за здравие и утешишь душу. Прежде у нас ни за что не садились за стол, если трапеза не была заслужена должным трудом, а сейчас пьют по всякому случаю и не случаю.
- Да, это точно, не только еду, но и все свое существование нужно заслужить, заработать, - согласился Женя.
- Ну, конечно же! Да и еда после работы через горло проходит свободно. Ну, ладно, начальник, давай из этих бокалов выпьем за честный труд и за всех честных людей!
Они чокнулись и медленно отпили ароматного красного вина. - Вино отменное, что там говорить , - отметил Шалва, закусывая. - Софа, сделай нам еще яичницу по-твоему, - попросил Женя свою старшую дочь. - Сейчас, па! - отозвалась дочка.
Трапеза затянулась на полчаса. - Давай пропустим еще по одной, Шалва , - предложил Женя. - Нет, начальник, довольно!- твердо отрезал рабочий, поднимаясь из-за стола. - Хорошего понемногу.
Прощание тоже было недолгим. - В общем, если я вам понадоблюсь, то вы знаете, где меня искать, - уточнил мастер, прощаясь. - Хорошо, Шалва! Спасибо тебе огромное.
Отходя от дверей, Женя почувствовал, как его качнуло в сторону. - Ого, - произнес он про себя, - кажись, немного переборщил! Вот так-то, на словах одно, а на деле - другое. Кто и где проведет грань между немногим и многим, и вообще, где она проходит, кто-нибудь знает об этом? Это грань между добром и злом, которая порой так незаметно ускользает от человека.
- Папа, какой дядя Шалва смешной, правда? - спросила Софа. - Учти, - предупредил Женя дочку, - никогда не смейся над человеком и не суди его, и не только потому, чтобы не быть судимой самой, но и чтоб грехи его не перешли на тебя. Понятно? И научись видеть в человеке главное - его душу. А все остальное не важно.
- Женя, ложись спать, - предложила супруга, - и не принимайся философствовать! - Тебе чего, мать?! Уже и с дочерью поговорить нельзя?! - Софа, доченька, уложи его, пожалуйста! - Здорово, когда у человека есть дети , - подумал Женя , - приголубят, присмотрят! Ради такого счастья стоит и пожить на этом свете.
Он пофилософствовал еще некоторое время, пока сон не завладел им полностью.
Минули долгие суетные годы. Дни шли за днями, месяцы - за месяцами. Ничего существенно в жизни горожан не изменялось. Вся жизнедеятельность сводилась к двум основным глобальным истокам - добру или злу. Примеси и смешение этих двух начал можно было встретить лишь в нижних течениях, а в истоках четкое разграничение сохранялось в абсолютной стерильности. Добро допускало существование зла, но лишь для того, чтоб о нем помнили, чтоб проявляли свободную волю в своем выборе и не забывали навыков и искусства борьбы с ним и его началами. Но беспечность людей, утомленность от каждодневных проблем и многие другие факторы резко снижали их боеспособность, заставляя постепенно привыкать к своему аномальному образу жизни, ведущему к неосознанию греховности своего существования. И к тяжелому грузу грехов прошлой жизни они добавляли все новый груз просчетов, ошибочных действий и помыслов.
Сорвавшийся с вершины снежный ком несется вниз и не только увеличивается в весе, но и наращивает скорость падения. И далеко не многим удавалось избегать такого развития и течения жизни, в водоворот которой было вовлечено множество человеческих судеб. Все это походило на кошмарный сон, и, чтоб избавиться от него, одного желания было мало, нужно было еще и усилие над собой, некий большой толчок извне или изнутри. Так и на небе, вот уже несколько дней подряд, все больше и больше сгущались черные облака.
Тучи, не находя пути дальше, терлись друг о друга. И вот, наконец, все в один миг разрешилось. Грянул сильнейший гром с ослепляющей молнией, за ними последовали, через небольшие интервалы, новые разряды, чуть меньшей силы. С небес хлынул поток небывалой мощи, омывая город и горожан чистой небесной водой и освещая их небесным огнем.
- Вот так-то, когда не очищаешься сам по своей воле, тебя очищают сверху, - подумал убегающий от небесного возмездия, промокший Давид, укрываясь в храме. - Господи, помилуй и пощади нас, - взмолился он, стряхивая с одежды не успевшие проникнуть в ткань капли дождевой воды. Понемногу церковь наполнялась вынужденными прихожанами, пытающимися под ее покровом укрыться от настигшего их “возмездия”.
- Привет, Давид! Ты тоже здесь?- радостно воскликнул запыхавшийся от бега и изрядно промокший Женя. - Как видишь, - улыбнулся Давид. - И Гено вот-вот забежит. - Что за неразлучная вы с ним пара. - Что поделаешь, судьба! - улыбнулся Женя. - Судьба судьбой, а беда бедой? Как беда, так давай вперед, спасать свою шкуру, да? Бросить на произвол судьбы старого руководителя? - шутливо погрозил Давид. - Что поделаешь, своя рубаха ближе к телу, - отшутился Женя.
Гено, промокший до ниточки, шел тем не менее неторопливым шагом. Мимо, спасаясь от дождя, пробегало много пешеходов, но он, не обращая внимания ни на кого, упорно шел к открытым настежь для всех и каждого широким дверям. - Иваныч, ты что так медленно-то? - поздоровался Давид. - А-а, - протянул Гено, - ты тоже здесь, скоро мы все тут соберемся! А куда спешить, все равно уже промок, хуже не будет. - Как же, еще простудитесь, не дай Бог, воспаление легких схватите!
Женя отжал ему рубашку и майку и снова натянул на него. - А где же ваша хваленая тачка?- поинтересовался Давид. - А-а, - улыбнулся Женя, - приказала долго жить. - Что же с ней стряслось? - Старость, дряхлость, чего же еще?! - пояснил Женя. - Время властно над всеми! - Да уж , - согласился Давид, всматриваясь в постаревшего Гено. - Ха, Иваныч, ну, что там нового слышно из Палермо? - А... что там Палермо, не видишь, что здесь творится? Профессор Гандоли скончался. - Я его не знал, - пожал плечами Давид. - Да что вы говорите, Иваныч, - с грустью произнес Женя , - когда? - В прошлом году. - Что же вы мне-то не сказали?- попенял ему Женя. - Я думал, ты знал. - Да нет, откуда. От чего? - Сердце, дорогой, сердце, способное вместить вселенную, но очень хрупкое, ранимое и отзывчивое на боль человеческую. - Как жаль , - огорчился Женя, хороший человек был. - Да, мы потом долго еще переписывались, и вот приключилось такое. - А что же с Моникой? - А что Моника? У Моники давно своя жизнь, она вышла замуж, - с грустью произнес Гено.
Очередные разряды грома и молнии обрушились на землю, дождь усилился. - Ну, что там про парламентские выборы слышно, Давид?- поинтересовался Гено. - Борьба за мандаты будет бескомпромиссная. - Тс , - призвал к тишине стоящий по соседству мужчина, - здесь говорить о политике и о земной суете нельзя. - Но ведь сейчас служба не идет?!- удивился Давид. - Все равно, это храм небесный, а не земной, хоть и выстроен на земле, - не сдавался незнакомец. - Ну, хорошо, хорошо, - согласился Давид, - будем говорить тише.
Послышалось песнопение, согревшее души промокших и охлажденных земной жизнью людей. Загорелись свечи в подсвечниках и в руках людей. Разговоры утихли. После окончания службы погода поумерила свои страсти, поутихла, хоть небольшой дождик еще моросил. - Такие дожди бывают, но таких богослужений, как здесь, не бывает даже в Палермо , - под глубоким впечатлением признался Гено. - Ну, что, будем ходить сюда чаще?- предложил он . - Каждое воскресенье? - Будем, Гено, будем , - согласился Женя. - Конечно же, будем , - уверенно поддержал его Давид, - Бог снова соединит нас вместе.