Сочинение. Из цикла рассказов Про Ваську

               
     В пятницу на уроке литературы преподавательница Пискунова Лидия Алексеевна, любящая и знающая литературу, полноватая сорокалетняя женщина, очень добрая, спокойная и довольно симпатичная, но одевающаяся как шестидесятилетняя старуха – коричневая вязаная шерстяная кофта почти до колен, тёмная юбка до щиколоток, коричневые туфли на мужском двухсантиметровом каблуке, объявила группе:
  - Ребята, завтра одевайтесь потеплее.  Вместо урока в аудитории проведём сдвоенную пару на природе, пойдём на Иртыш, а потом вы напишете сочинение обо всём увиденном.  Если в аудитории не успеете, то допишете его дома, а в понедельник сдадите.
     Группа шумно обрадовалась – вместо сидения в классе и ответов у доски на вопросы о поэзии Твардовского погулять на берегу Иртыша, порезвиться, это предложение всем понравилось. Группа состояла из пятнадцатилетних восемнадцати пацанов и девяти девушек того же возраста и называлась «специальность технология резины» в политехническом техникуме. Вообще-то техникум с тридцать третьего года, со дня своего основания назывался «молочным» и готовил специалистов среднего звена молочной промышленности: технологов молочного производства, мастеров - сыроваров и маслоделов. Но в шестьдесят четвёртом году после доклада Хрущёва на партийном съезде о роли химии в народном хозяйстве, когда он исправил ленинский лозунг «Коммунизм - есть советская власть плюс электрификация всей страны» добавил слова «плюс химизация народного хозяйства», было принято решение о строительстве в Павлодаре химического комбината. Вот в министерстве высшего и среднего специального образования и было принято решение о создании на базе молочного техникума химического отделения, в том числе и группы «технология резины». Специалистов по химическим технологиям и производству в городе не было, но в техникуме для молочников преподавались дисциплины «органическая химия», «физическая и коллоидная химия», неорганическая химия». Раз столько предметов химии уже есть, база уже имеется, можно набирать и химические группы. А для стальных узко - специальных дисциплин можно пригласить в качестве преподавателей – почасовиков специалистов с начинающегося строительства химкомбината.
     Вот так техникум и стал политехническим и в первый раз набрал группу будущих резинщиков. Техникум обучал молодёжь, окончившую восемь классов средней школы. Васька после нескольких неудачных попыток перейти в девятый класс вечерней школы с устройством на работу (пятнадцатилетнего мальчишку на работу нигде на брали, а без справки с работы не брали и в вечернюю школу), поступил в техникум. Все три вступительных экзамена сдал на пятёрки и заважничал. Домашние задания не делал, у него и в школе такой привычки не было -заниматься дома, он полагался на свою хорошую память. Он любил литературу и русский язык, историю, географию, очень хорошо успевал в немецком языке, неплохо разбирался в геометрии и алгебре. Но новые предметы требовали более напряжённого труда по освоению сложной физики, тригонометрии и нескольких химических дисциплин. Памяти уже не хватало, тем более, что Васька стал много курить, а никотин сильно угнетал способности к запоминанию. В техникуме курить никому не запрещалось, не то, что в школе. Здесь учащиеся на переменах выходили во двор и курили вволю рядом с преподавателями.  В дальнейшем Васька стал получать тройки, порой двойки, но заниматься учёбой дома ему и в голову не приходило. А писать сочинения Васька любил. В школе его сочинения преподавательница русского языка зачитывала в учительской всему педколлективу. В техникуме занятия шли недавно, была середина октября, поэтому будущее сочинение было первым.
     В субботу литература была второй парой. Лидия Алексеевна договорилась с завучем о предоставлении литературе и третьей пары, так что получалось четыре академических часа. Около десяти часов группа, одевшись, собралась во дворе. Было весело, все шумели, девушки запели модную песню Городницкого «У Геркулесовых столбов». Два шалопая Коля Мирасов и Лёня Ионин затеяли какую-то возню: то ли боролись, то ли просто толкались. Вышла Лидия Алексеевна в длинном толстом пальто в чёрно - зелёную клетку и все двинулись на Иртыш. Идти было совсем рядом. Перешли улицу Ленина, прошли мимо кинотеатра «Колос», потом мимо стен цехов и забора завода «Октябрь», и вот он, Иртыш. Улица упиралась прямо в центральный пляж. Берег был высокий, к прибрежному песку опускался крутой яр, поросший газонной травой, сейчас уже пожухлой, и нечастыми кустарниками и деревьями. Весь участок пляжа был огорожен поверху бетонной балюстрадой, в центре которой была сделана полукруглая выступающая терраса с раздваивающейся полукруглой широкой лестницей, двумя гигантскими скобками спускающейся к берегу. В центре полукруглой террасы  на двухметровом постаменте высилась скульптурная группа –  белый гипсовый атлет на высоко поднятых руках держал гимнастку, такую же белую, летящую по направлению к реке. А балюстрада была выкрашена голубой краской, к осени кое-где уже облупившейся.
     Иртыш в районе пляжа был относительно неширок – метров пятьсот – шестьсот, не более. Но это если смотреть на основное судоходное русло, а тут река раздваивалась – в основное русло почти под прямым углом впадал рукав, который на памяти Васьки был основным, и по нему ходили пароходы. Теперь этот рукав сильно обмелел, его заносило песком. Но купаться здесь было хорошо, поэтому в пляжный сезон между берегами ходили два баркаса, вмещавшие человек по пятьдесят, перевозили купальщиков туда и обратно. В других местах, в районе так называемого Лермонтовского пляжа, ширина реки доходила до километра. Противоположный левый берег был низким, и в половодье Иртыш разливался по нему на добрый десяток километров, образуя бескрайнее море с полосой полузатопленных деревьев. Васька любил Иртыш, а в разливе особенно, и часто приходил на берег полюбоваться водной красотой. В конце лета река входила в свои берега, даже мелела, по середине русла появлялись песчаные отмели, порой превращавшиеся в острова. У железнодорожного моста такая отмель за последние лет пять превратилась в остров, с каждым годом всё увеличивающийся благодаря песчаными наносам. На острове уже появились пока молодые и невысокие, но густые заросли ивняка. Пролив между правым берегом и островом становился всё уже, мелел и заболачивался. Было ясно, что через пяток лет остров соединится с берегом и река изменит своё русло и фарватер, навалившись к левому берегу. Так Иртыш и меняет из веку своё русло, образую протоки и старицы. Недаром Иртыш (по-казахски Ертис) переводится как «землерой».
     Сейчас у берега было довольно ветрено и холодно. По небу неслись рваные тёмно-серые с белыми опушками облака, в разрывах голубело ярко -синее холодное небо. По воде ходили крупные свинцово-коричневые волны. А у пирса трёхэтажной, с островерхой башенкой, спасательной станции, стоявшей у левого края пляжа, волны ходили прямо огромные, больше метра высотой. Водолазы говорили, что там глубина реки превышала двадцать метров. Просто какая-то Марианская впадина местного значения. Они же утверждали, что в этой яме зимуют огромные, чуть ли не трёхметровые осетры, а сомы достигают ещё больших размеров. Так это или нет, Васька не знал, но выловленных двухметровых щук и осетров во дворе с часто открытыми воротами спасательной станции видел не однажды. Левый берег реки пестрел яркими красками: густой ивняк, вплотную подступавший к воде, был ярко зелёным, листья и летом серебристые, сейчас ещё немного посветлели. Порой среди этой зелени золотыми прядками пробивалась и желтизна. Огромные тополя и берёзы стояли ярко-жёлтыми. Крона их немного поредела, но была ещё довольно обильной и играла переливами под порывами ветра.  Осины же почти облысели и трепетали своими редкими мелкими листочками, безвольно отпуская их лететь по ветру. Но ярче всех деревьев смотрелись клёны и кусты калины. Клёны стояли розовыми свечками, а калина была покрыта багрово-красными, даже порой коричневыми листьями.   
     Группа постояла на террасе возле запечатлённых в гипсе спортсменов. Девушки просто стояли, а ребята облокотившись о балюстраду смотрели вниз. Многие парни курили под неодобрительным взором Лидии Алексеевны. Потом все пошли, не торопясь, по усыпанной жёлтыми и красными листьями асфальтовой дорожке вдоль балюстрады к спасательной станции. У невысокой лестницы, ведущей в помещение дежурной чаксти станции, стояла огромная морская мина на спускной тележке с якорем. Мина была настоящая, рогатая, только без смертоносной начинки, и рога взрывателей были заглушены. Вся мина была окрашена в стальной цвет, а кончики взрывателей покрыты красным суриком. Выглядела мина красиво и устрашающе. Неугомонные Мирасов и Ионин пытались взобраться на мину. Девушки им крикнули: «Не лезьте, вдруг взорвётся!» Но тут из помещения станции вышли два крепких мужика в матросских бушлатах, накинутых на тельняшки, и послали вежливо, но строго, баловников подальше от грозного морского снаряда. Парни и девушки двинулись дальше по асфальтовой, уже не огороженной, дорожке вдоль берега Иртыша, вверх по его течению. Справа была река, песчаный берег которой был утыкан лодками,  железными цепями прикованными к врытым в землю столбикам, а слева стояли жилые домишки приречных жителей. Домики были небольшие, довольно ветхие, с покосившимися заборами, а иногда и без них. Дворы явно свидетельствовали о главном занятии своих хозяев. Везде во дворах лежали дощатые лодки, под навесами сушились сети. Лидия Алексеевна по дороге рассказывала им о великих поэтах и писателях, любивших природу, и красочно её описывавших в своих произведениях. Кто слушал, кто нет, все шли вперёд. Минут через десять дома кончились, начался участок с высокими, сейчас разноцветными деревьями. Это был детский парк имени Ленина, в обиходе – Ленпарк, выходивший прямо на берег. В этот парк толпа и двинулась с громкими разговорами, смехом и беготнёй. Прошли мимо летнего театра, сейчас закрытого на висячий замок. Когда-то Васька, ходивший в танцевальный кружок дома пионеров, выступал здесь в музыкально - танцевальном спектакле «Муха -Цокотуха» в группе зелёных кузнечиков – трубачей. Прошли по аллее дальше к участку аттракционов. Конечно, всё было закрыто, летний сезон окончился. Но гипернепоседливые парни перелезли через метровый штакетник ограждения карусели и залезли на лошадок с радостными криками «Но-о, поехали!» Но лошадки их не послушались и продолжали делать вид, что скачут, оставаясь неподвижно прикованными к поворотному деревянному кругу. Тогда кто-то из ребят подлез под поворотный круг, добрался до балок, позволяющих двигать карусель вручную, и лошадки, олени, самолёты и машины начали своё бесконечное круговое движение.
      Лидия Алексеевна испугалась, и стала уговаривать весёлых оболтусов прекратить незаконное вторжение на карусель, учительницу поддержали девушки и некоторые парни. Несмотря на желание ребят ещё покататься, движение вскоре прекратилось – те парни, что внизу толкали брусья карусели, устали и перепрыгнув через штакетник, присоединились к группе. Через минуты группу догнали и любители покататься Ионин и Мирасов. Далее все неспешно пошли к выходу, подбирая с земли и обрывая с деревьев наиболее красивые резные золотые и розовые листья клёнов и дубов. Через полчаса все были в аудитории техникума.
     Лидия Алексеевна, раскрасневшаяся и довольная, спросила у ребят:
  - Ну как урок литературы сегодня? Всем понравился?
  - Понравился нестройно ответили большие дети. Давайте почаще делать такие вылазки.
  - А вот посмотрим, как вы напишете сочинение. Если справитесь с ним, то будем делать такие вылазки чаще. Скоро выпадет снег, пойдём в зимний лес. А сейчас приступайте к сочинению, поделитесь своими впечатлениями.
     Группа приступила к письменной работе. Когда окончились занятия и прозвенел звонок, многие ребята сочинение сдавать не стали, Васька был в их числе, а забрали тетради для окончания рукописей дома.
     В воскресенье Васька, не жалея времени, описал с подробностями вчерашний выход на природу. Написал про ветер, облака и воду, про деревья и кусты в праздничном осеннем убранстве. Рассказал с добрым юмором о веселье и выходках неугомонных друзей Ионина и Мирасова, об их взаимоотношениях с морской миной, об их катании на карусели. В общем, всё описал, как было. Сочинение вышло большим, красивым, весёлым и правдивым. В понедельник все сдали свои опусы на проверку, а пятницу Лидия Алексеевна принесла сочинения.
Учительница сказала, что очень довольна работами ребят, все справились хорошо, если не считать грамматических и синтаксических ошибок, которых у некоторых хватало.
  - Но я не хочу сейчас останавливаться на правописании. - Сказала Лидия Алексеевна. – Мы вышли с вами на Иртыш не для освоения грамотности письма. Я вывела вас для того, чтобы вы оценили красоту нашей природы, замечательного Иртыша и его берегов, чтобы вы почувствовали волшебство осени, о которой Пушкин написал: «Унылая пора, очей очарованье…»  И вы все эту красоту почувствовали. Я зачитаю фрагменты ваших сочинений. Вот сочинение Нины Сергиенко. Она описывает осень в своей деревне, как в колхозе закладывают на зимнее хранение силос, как трактористы распахивают зябь для весеннего посева. Вот пишет: «отец получил на трудодни две тонны пшеницы, привёз их прямо в бункере комбайна, а мы, мама с детьми, пересыпали пшеницу в мешки, чтобы потом отвезти их на мельницу….»  Очень интересно. Вот пишет баловник Коля Мирасов: «Утром уже бывают заморозки. Хорошо, разбежавшись, прокатиться по замёрзшей луже. Хрупкий лёд звенит и колется под ногами…»  Замечательные строки. Я даже от него не ожидала такой поэтичности. Правда, ошибок многовато. Учительница зачитала ещё несколько фрагментов сочинений.
     Васька сидел и недоумевал. Неужели он написал плохое сочинение? Почему училка не зачитывает фрагменты его труда? Даже настроение испортилось.
  - А это сочинение я вам прочитаю целиком. – С ноткой торжественности объявила Лидия Алексеевна. – Послушайте: «В субботу после окончания первой пары мы всей группой пошли на Иртыш.  Перешли улицу Ленина, прошли мимо кинотеатра «Колос», мимо стен цехов и забора завода «Октябрь», и вышли на террасу центрального пляжа …»   Начала читать Васькино сочинение учительница. Она читала текст с выражением, делала порой необходимые паузы. Хорошо читала. Васька слушал и понимал, что вслух сочинение выглядит ещё лучше, чем на бумаге. Когда дошла до описания баловства Мирасова и Ионина, вся группа грохнула хохотом. Смех возникал несколько раз, а когда Лидия Алексеевна закончила чтение, группа захлопала в ладоши. Возможно, класс хлопал великолепному исполнению рассказа, но Васька принял аплодисменты на свой счёт, и даже порозовел от удовольствия. После урока парни и девчонки подходили к Ваське, хлопали по плечу и хвалили его рассказ. Коля Мирасов (по кличке Коля -Мора) шутливо обиделся на Ваську.
  - Ты нас с Лёнькой сдал! Ябеда. - Притворно обиженно произнёс Коля. Но чувствовалось, что ему было приятно попасть в анналы техникумовской истории.
  - Не дашь закурить, я про тебя в следующем сочинении ещё не то напишу, - засмеялся довольный Васька, принимая от товарища сигарету «Шипка».
     Преподаватели техникума, попадавшиеся в коридоре, смотрели на Ваську с удивлением и одобрением, а завуч Василий Фёдорович Садиков, которого в техникуме все любили, а парни просто обожали, преподававший математику, на своём уроке притворно грозно, как он всегда делал, называя парней разгильдяями и проходимцами, сказал, в улыбке обнажая верхние дёсны, обращаясь к Ваське:
  - Ну, Седловский! Сочинение ты написал капитально! Все преподаватели хохотали. Талант! Похоже, не ту профессию ты выбрал, а?
     Васька только пожал плечами. Откуда он знает, какую профессию нужно выбирать.
     Василий Фёдорович был высоким мужчиной лет сорока пяти, начавший лысеть череп его почему-то сильно блестел, даже сверкал. Предмет свой он знал великолепно и умел доходчиво объяснить учащимся сложные формулы. Ходил он всегда в одном и том же темно - синем бостоновом костюме. Брюки сзади казались ему великоватыми, висели мешком и залоснились до блеска. Блестели и рукава пиджака на локтях. С девушками Василий Фёдорович общался ровно, как и другие преподаватели, а с ребятами разговаривал притворно грозно, называя их разгильдяями. Но на деле он очень любил учащихся, всё делал для их блага, был справедливым, простым   и весёлым мужиком. Директор техникума Иван Иванович занимался лишь хозяйственными и организационными делами, а всем остальным ведал Василий Фёдорович. Получалось у него это хорошо, техникум был популярным в городе и области
                ***
     Для преподавания неорганической химии был приглашён преподаватель-почасовик, работавший на химкомбинате технологом. Фамилия его была Курс, звали его Сергей Петрович. Был он невысокого роста, коренастый, лицо имел ничем не примечательное, разве что большие очки со стёклами для дальнозоркости украшали его. Первый раз зайдя в аудиторию вместе с завучем, он поздоровался каким-то писклявым голосом:
  - Здравствуйте, товарищи!
     Класс прыснул задушенным смешком. Так торжественно к ребятам не обращался ни один педагог. Обычно преподаватели говорили учащимся «ребята», «друзья», некоторые по привычке обращались «дети», но быстро себя поправляли на «дорогие учащиеся» или даже «студенты», что льстило пятнадцатилетним подросткам. А тут «товарищи!» Как на партийном съезде. Химик засмущался и занервничал, не поняв причину веселья группы. Но урок вести надо, и он продолжал:
  - Я закончил химико-технологический институт, работаю инженером -технологом на химкомбинате, а вам буду преподавать неорганическую химию. Товарищи! Вот посмотрите на таблицу Менделеева. (Химик повесил на классную доску большой лист, предварительно развернув трубочку таблицы). Эту таблицу создал великий учёный-химик Димитрий Иванович Менделеев.
     При слове «Димитрий» класс снова прыснул от непривычного произношения имени «Дмитрий»
  - Я понял, почему вы засмеялись. Но я родился и вырос в Ижевске, в Удмуртии, а там многие слова выговаривают по-другому.  -Химик заулыбался, вспомнив свою малую родину. - На карандаш говорят «крандаш», на квадрат говорят «кавадрат», в лес ходят не по грибы, а «по губы» и так далее. Поняли, товарищи?
     Васька негромко сказал своему дружку Герке Филимонову, соседу по парте: «Крандаш в кавадрате пошёл по губы». Герка довольно громко заржал, ребята на соседней парте, услышавшие перл, тоже.
  - Товарищ, встаньте! – Потребовал химик. Герка встал.
  - Как ваша фамилия, товарищ учащийся? – Строго спросил он. А класс зашелестел шёпотом: «сколько раз он уже сказал «товарищ»?
  - Филимонов Георгий. – Ответил Герка и подумав, добавил - Владимирович.
  - Хорошо, садитесь, - сказал преподаватель, но я вас запомню, память у меня хорошая.
 - Ну, так вы всех должны запомнить, раз преподаёте у нас. - Не полез в карман за словом весёлый дылда Герка.
- Хорошо. Я хотя по характеру и либерал, но требую, чтобы в аудитории был порядок. А то вы веселитесь, как халдеи на ярмарке. Так, товарищи, дело не пойдёт!
  - Халдей товарищ либерал! – Произнёс Васька вполголоса. И услышавшие негромко заржали.
     Химик сдержал свой гнев и начал урок. Чувствовалось, что предмет он свой знал, но преподавать не умел. На перемене Васька сказал:
  - Он за урок сказал «товарищи» сто девятнадцать раз.
  - Ты что, считал? – Изумлённо спросил Коля Мирасов, по кличке Мора.
  -  Нет, слушал халдей -товарища- либерала о химических элементах!
     Мора чуть не подавился своей сигаретой. – Точно, халдей-товарищ-либерал! Так и будем его звать. – Мора подумал. – Нет, так очень длинно. Пусть будет просто Халдей.
     На второй полупаре Мирасов сам взялся за подсчёты и на перемене сказал:
  - В этот раз он сказал «товарищи» двести один раз.
     Так и пошло. Трескотня от слова «товарищ», вызывавшая смех, а в дальнейшем - раздражение. Ваське из-за этого химия в голову не лезла, а дома он никогда не повторял пройденное на уроке, хотя учебник общей химии Глинки в библиотеке взял, но книга была такая толстая, что к ней страшно было подходить. По остальным предметам Васька успевал по-разному: литература, история, экономическая география давались ему великолепно, физика – так себе, в суть физических законов вникал, а формулы не заучивал. Тригонометрию Васька почти не знал, но Василий Фёдорович всё равно натягивал ему тройки. Между тем подкрался долгожданный июнь, наступила жара, но месте с ней и пора экзаменационной сессии. Оставались последние перед экзаменом дни занятий.
     На уроке химии Халдей поднял Герку и спросил его об устройстве доменной печи. Герка ответил, и, на взгляд Васьки, довольно грамотно и подробно. Но химику ответ не понравился.
  - Ну что, друг ситцевый! Плохо знаете материал. Садитесь, неуд.
      Последнее время химик произносил слово «товарищ» пореже, заменяя обращение к учащимся словами «друзья», «друзья мои», а порой по именам ребят. Ваську покоробило прилагательное «ситцевый». В литературе он встречал выражение «друг ситный». Ситным называли сорт хорошего хлеба, поэтому такое обращение не вызывало никакого отторжения. Но «друг ситцевый» звучало как что-то дешёвое, ведь метр ситцевой материи стоил в то время копеек пятьдесят-семьдесят.
  - Ну, Седловский, дополни ответ своего друга. Чем выкладывают изнутри доменную печь?
  - Кирпичом. - Васька встал, но к доске не пошёл.
  - А каким именно кирпичом выкладывают? – Домогался Халдей.
     Васька вспомнил картинку из учебника, изображающую в разрезе доменную печь. – Жёлтым, - пошутил Васька, хотя знал, что нужно отвечать «огнеупорным».
     Класс захохотал. Химик отреагировал нервно, но внешне спокойно.
  - А каким, друг мой ситцевый, вообще бывает кирпич, каковы его характеристики?
  - Я, преподаватель сатиновый, - сдерзил в ответ Васька, - знаю, что кирпич бывает основной, кислый.
  - Какой я преподаватель? – Опешил Халдей. – Как вы сказали?
   -Такой же, как я друг ситцевый!  - С вызовом ответил Васька.
  - Извините, я не хотел вас обидеть. У нас все так говорят. – Понял обиду Васьки преподаватель. – Ну так, какой ещё бывает кирпич? Вы сказали кислый, основной, а ещё какой?
  - Ещё кирпич бывает целый, а бывает битый. - Васька сам еле удержался от смеха, а аудитория грохнула дружным хохотом. Было понятно, что класс смеётся не над Васькой, не знающим урок, а над Халдеем. Он тоже это понял, но заставил себя коротко хохотнуть над шуткой ученика.
  - Садитесь, Седловский. Тему вы знаете плохо.
     На перемене все высыпали из душного класса на улицу, очень жаркую и тоже душную, но душную по-другому. Воздух был горячий, но чистый, дышать было легко. Правда, уже летал пух, сыпавшийся с огромного тополя, росшего во дворе техникума, и это слегка напрягало.
  - Сейчас бы на Иртыш, искупаться. - Мечтательно произнёс Леня Ионин. Но ещё полторы пары химии. Почти три часа.
     Покурив, ребята зашли в аудиторию. Химия продолжалась. Герка внимательно слушал лекцию Халдея, стараясь запомнить материал, ведь через неделю экзамен. Ваське слушать совсем не хотелось, он постоянно что-то спрашивал у Герки, а когда тот отмалчивался, пихал его локтем в бок. Герке это надоело, и он сказал Ваське громким шёпотом: «Отстань! Дай урок послушать!» Васька что-то ответил. Преподаватель услышал перепалку и потребовал:
  - Встаньте оба, друзья сит… - Халдей поправился – Друзья-приятели! О чём вы там спорите? Вам неинтересно? Экзамен сдавать не собираетесь? Тогда, пожалуйста, оба вон и з аудитории. Вы всем мешаете.
     Васька с удовольствием вылез из-за парты и направился к двери. Герка замешкался, хотел попросить химика не выгонять его, но передумал и вышел вслед за Васькой.
  - Не дал послушать. Он же нас завалит на экзамене!
  - А! Дома подготовимся. А в такую жару ничего в голову не лезет. Пошли купаться!
  - Василий Фёдорович может засечь. Он на той перемене уходил на обед. – Засомневался Герка в безопасности похода на Иртыш, но пошёл рядом с Васькой. Друзья перешли улицу Ленина, прошли мимо кинотеатра «Колос» и завернули на улицу «40 лет ВЛКСМ», через квартал упирающуюся в пляж. Завернув, они нос к носу столкнулись с завучем, который шёл в техникум.
  - Разгильдяи! - Громким своим басом прогудел Василий Фёдорович! – С урока сбежали! Выгоню из техникума!
  - Мы не сбежали, Василий Фёдорович! – Хором ответили друзья. – Нас химик выгнал с урока!
  - Выгнал? Обоих? Тогда другое дело! Идите искупайтесь, а на следующую пару возвращайтесь!
  - А у нас следующая пара тоже химия, и она последняя, Василий Фёдорович!
  - Везёт вам, проходимцы! Я бы и сам искупался с удовольствием, но времени нет. Топайте, бездельники! – с доброй улыбкой молвил завуч.
  - Хорошо, что нас выгнали, а ты был недоволен! – произнёс счастливый Васька. – Теперь до вечера можем купаться.
     Через неделю был экзамен по химии. Васька и Герка готовились, читали учебник вместе и по раздельности. Кое-что освоили, но учебник был объёмным и непростым – с формулами, правилами и таблицами. Оставалось надеяться на везение. Но Халдей имел на ребят давнишний зуб и решил спуску им не давать. В итоге он заваливал ребят шесть раз, назначая пересдачу на следующий день. Васька и Герка готовились, зубрили, ну да где там! Химик их валил и валил. Сессия давно закончилась, группа, состоявшая больше, чем наполовину из сельских ребят, разъехалась по своим деревням. В техникуме стало тихо м просторно. Во двор выходили покурить только Васька с Геркой и преподаватель физкультуры Воронин, который следил за начавшимся ремонтом спортзала. Иногда выходил покурить свою «Приму»     (других сигарет и папирос он не признавал), и сам Василий Фёдорович. Он поругивал ребят, говорил им, чтобы дома готовились, ни на что не отвлекаясь.
     Завалив химию седьмой раз, Герка забрал из техникума документы, и подал их в сою третью школу, в десятый класс. Васька также завалил химию седьмой раз, но возвращаться в школу он не хотел. Он и ушёл-то после восьмого класса из-за математички  и классной руководительницы Фариды Асхатовны, которую он называл Аскаридой Скорпионовной. Но классный куратор техникумовской группы сказала ему:
  - Отдыхай, Василий. Химию осенью пересдашь.
     Васька провёл лето, как и полагается шестнадцатилетнему парню – играл в спортивные игры, читал, иногда вечером ходил с друзьями в горсад на танцы, но танцы он не любил, девчат приглашать стеснялся (а вдруг откажет?), себя считал некрасивым, комплексовал по этому поводу. И вдобавок (и это, пожалуй, главная причина) у него не было приличных туфель, всё лето он ходил в кожаных ремешковых сандалиях. Ходить было удобно и не жарко, но на танцах такая обувь смотрелась как лыковые лапти  на придворном балу.
     Осенью, придя в техникум, он узнал, что за экзамен по химии у него стоит тройка, а преподаватель Курс в техникуме больше не работает. Учёба пошла своим чередом. Много позже, уже после окончания техникума он узнал от бывшей преподавательницы бухучёта, молодой и весёлой девушки Нины Ивановны, которую ребята и, учась в техникуме, в неформальной обстановке называли просто Ниной, что по поводу дальнейшей учёбы Васьки в техникуме собирался педсовет. Преподаватели просили химика поставить Ваське тройку, но тот упёрся, и ни в какую. Завуч сказал:
  - Седловский талантливый мальчишка, может стать большим артистом или писателем. Конечно, технология резины не станет делом его жизни. Но отчислять его из техникума, портить ему биографию, я не позволю.  Помните, какое сочинение он написал? Чехов! Как он выступает на концертах с интермедиями!  Артист! Вы,Сергей Петрович, не нашли подхода ко многим ученикам группы. Я понимаю, что вы хороший специалист в своей профессии, но педагог вы никакой, и техникум расторгает с вами трудовой договор.
     Так Васька, благодаря сочинению, остался в техникуме, а химик уволился. Но в группе воспоминания о Халдее-товарище-либерале, который, взяв крандаш в кавадрате, пошёл по губы, ещё долго веселили ребят и девчат. А Герка, закончив десятый класс, и получив аттестат, вернулся через год в техникум сразу на третий курс.