-Ты ничего не рассказываешь из своего детства.
- Разве?
- Да! Нельзя быть таким скрытным.
- Нельзя.
- Тогда давай, удиви меня.
- Но я не знаю, чем, самое обычное детство.
- Не может быть. Расскажи о самом радостном дне.
- Хммм.
- Не задумывайся, просто начинай говорить, думая о хорошем, оно само придёт.
- Я много воровал в детстве.
- Что?!
- Да, я много воровал и это было весело. Недалеко от дома, где мы жили с отцом, располагался рынок. Я таскал с прилавков различную мелочевку, фрукты.
- Мелочевку, фрукты? Да кто вообще занимается кражей такой ерунды!
- Я занимался.
- Тебе это нравилось?
- Оооо, ты даже не представляешь как! Я представлял себя Аладдином. Однажды, мне удалось стащить маленькую, плюшевую обезьяну. Назвал её Абу.
- Как здорово. Но ведь, это не вся история? Верно?
- Верно. В основном я воровал еду. Отец никогда не покупал фрукты, и я в первый раз попробовал многие плоды, только стащив их с прилавка. Я даже не знал, как чистить киви и ел их прямо с кожурой, а ананас вызывал у меня дикий восторг, такой большой, такой красивый, с короной на макушке. Пришлось устроить целый саботаж, чтобы стащить один ананас.
- Саботаж? – удивилась Кира.
- Притащил крысу в коробке прямо на рынок, не лабораторную белую, а самую настоящую. Выловил из подвала.
- Ужас какой.
- На самом деле, крыса была уже старой, у неё отнялись задние лапы, и она ползла на одних передних. Дворовые мальчишки всё пытались забить её камнями. До сих пор помню, тот жалобный писк, когда очередной камень прилетал в этого грызуна, но не добивал окончательно.
- Боже мой, перестань, я сейчас расплачусь. Ты начинал рассказ о самом радостном дне!
- Если не касаться частностей, то я запихнул эту крысу в коробку из-под обуви, которая валялась всё в том же подвале.
- Ты принес страдающее, измученное животное на продуктовый рынок?
- Я молодец! Правда?
- Боже мой. Больной ублюдок.
- Мне было лет десять, не больше.
- Хорошо, а что было дальше? Что случилось с той крысой?
- Поднялся шум, ор, посетители рынка были возмущены. Пока больную крысу отлавливали, я стащил два ананаса.
- А что было дальше?
- Большое разочарование, я не знал как ананасы нужно есть. Ножа у меня не было, домой я их не мог принести, отец бы выкинул меня вместе с ними на улицу.
- Что было дальше с крысой? – Она впилась пальцами мне в руку.
- С крысой?! Моей целью были ананасы. Грызуна, скорее всего, там же добили и выкинули в мусор.
- Из тебя просто ужасный рассказчик. Радостный день он тут описывает, – на девичьих глазах выступили слезы.
- В один день я перестал воровать фрукты.
- Что такое, тебя поймали?
- Да, поймали. Здоровенный грузин – продавец своей черной лапой ударил меня по лицу. Пощечина была сильной, кровь почти сразу же полилась из носа, а ведь я взял всего одно только яблоко. Зеленое. Я убежал.
Она вытерла слезы с щек и обратила свой взгляд на меня.
- Но я не перестал воровать в тот же день. Это произошло позже. Отец не обратил никакого внимание на мой сломанный нос. Учителя в школе напряглись, но не дали виду, что беспокоятся. Мальчишки из класса дразнили меня краснокожим. Не было никого рядом, кто смог бы понять, что я испытывал тогда. Всего одно зеленое яблоко…
Через несколько дней я вновь появился на рынке и, как назло, столкнулся с тем самым грузином.
«Вы только поглядите на него. Смотрю, урок пошел не на пользу!» - в его голосе слышались нотки жалости и насмешки. Жалости, которую я до сих пор не могу простить. Ненавижу его за это… Знаешь, что было дальше? Этот продавец разрешил мне взять самые лучшие фрукты, при условии, что я их съем прямо там же.
«АЙ ВАХ! смотрите, жрёт словно волчара, даже не разжевывает» - как же сильно я ненавижу эти слова.
«Алико, приготовь свою лучшую шаурму и вручи её этому парнишке».
«Ростом, двойную порцию мороженного, я заплачу».
«Гхей, какого мороженного хочешь? Он сам не знает. Давай, то зеленое, с карамелью и орехами. Два, нет три шарика. Не жадничай, Гхей, дорогой, больше орехов сыпь».
«Пето, неси свой свежевыжатый гранатовый сок»…
- Что? Что было дальше? – Она была в не себя от услышанного.
- Я ревел в захлеб.
- Как?! Но почему?
- Не знаю. Никто не знал. В глазах столпившихся продавцов читалась тревога. Я ревел и ел, ел всё что мне предложат. Я давился своими слезами.
- Но так не…
- Что не?... Не бывает, не может быть?... Может, ещё как может. Я никогда в своей тогдашней жизни не наедался, как в тот день и никогда не ревел так много. Никто не мог меня остановить.
- Но нельзя же реветь так долго, – возмутилась она, будто услышала нелепицу.
- Я не знаю.
- Но подожди, ты так подробно всё рассказал, а того момента, когда перестал реветь не помнишь.
- Не помню. Я очнулся в больнице уже на следующее утро.
- В больнице?!
- Было невероятно солнечное утро. Теплые лучи падали прямо на мою кровать, от разлившегося света мне казалось, что… Что меня наконец-то оставили одного, что мне хорошо и уютно, что нет больше зевак, нет больше устремленных взглядов. Только солнечное тепло и я один лежащий в уютной кровати.
- А что же в этом особенного?
- Я никогда раньше не спал в кровати? – признался я с трудом и ощутил большой ком в горле.
- Что ты такое говоришь?
- Старый ватный матрас, расстеленный на деревянном полу. Старый вонючий матрас.
Она сдерживала слезы и мотала головой из стороны в сторону, как бы не желая верить.
- Я наконец-то наелся до отвала, проревел всю скопившую обиду, выспался в теплой кровати, а когда пришла старшая сестра, то мне стало с кем разделить свое одиночество. То было лучшее воспоминание из детства. Самый радостный день.
Я помню, как сестра гладила меня по голове, расправляя запутавшие волосы, как её тонкие пальцы перебирали каждую прядь. Помню тепло разливающее по всему телу, то солнечные лучи сильным потоком лились из окна. Странно, я не помню больше ничего, лишь только легкое прикасание рук и этот свет.