Победители
А утром 8 апреля в лагерь вошли две тысячи эсэсовцев из дивизии “Мертвая голова”. Они выстроились по периметру аппельплац. У ворот установили 8 станковых пулеметов. Это была подготовка к эвакуации очередной партии узников. Эсэсовцы боялись, что приближающиеся американские войска будут освобождать лагерь.
Медлить было уже нельзя, и подпольный комитет русских полон решимости начать восстание. Утром 9 апреля Александр Павлов в бараке № 1, по приказу Симакова, выдает русским военнопленным оружие: “Занять исходные позиции, приготовиться к атаке!”. Всё было готово, ждали только Симакова. Теперь-то интернациональный сектор комитета должен был поддержать русских. Но вернувшийся через полчаса с заседания интернационального комитета Симаков неожиданно объявляет: ”Завтра выходим на эвакуацию”. Штурм был отменен. В самый критический момент интернационалисты не смогли принять смелого решения, поддержали только чехи.
Именно в это время наши подпольщики из кинобудки передавали радиограмму в эфир. В качестве антенны использовали громоотвод кинозала. Вход в кинобудку подпольщики охраняли с оружием. На собранном радиопередатчике Лёва Драпкин работал открытым текстом: “Ко всем союзным войскам! Лагерь обречен на гибель. Просим помощи.” Достаточно быстро передатчик был запеленгован, и Драпкин вынужден был скрыться. Но, когда машина с пеленгатором ушла, он, рискуя жизнью, вернулся и трижды еще передал сообщение в эфир.
В тот же день комендант концлагеря потребовал “эвакуацию” из лагеря всех русских военнопленных. Так называемая, эвакуация означала уничтожение. Интернациональный комитет, в который раз, не поддержав русских в их решимости к вооруженному выступлению, фактически согласился на их уничтожение. Струсил? Русские были самой организованной, самой дисциплинированной боевой единицей подполья Бухенвальда. И может быть, интернационалистов испугала как раз эта несокрушимая решимость русских военнопленных на отчаянный шаг. Да, исход восстания был неизвестен, могло и не получиться, и тогда погибли бы многие…
Удивительно, но русские восприняли сообщение о своей эвакуации даже с какой-то радостью или, лучше сказать, с русской удалью и душевным подъемом. Не впали в уныние, нет. Ни единого слова о том, что ждет их впереди, ни одного мрачного слова. В бараках оживление, шутки. Вот русская натура!
Вместе с русскими военнопленными “эвакуировали” оставшихся в лагере полторы тысячи евреев. Интернациональный комитет предложил оставить в лагере, спрятать руководителей подполья. Кажется, у немецких “друзей” кольнула совесть: “Нам вас жаль, мы понимаем, на что вы идёте. Оставайтесь, мы вас спрячем.” Но это было немыслимо и совершенно неприемлемо. Практически, это значило предать своих товарищей по борьбе. Русские на это не пошли.
Утром 10 апреля члены комитета русских военнопленных – Симаков, Бакланов, Павлов, Левшенко - передавали русским политзаключенным подпольный архив и радиоприемник, а также тайники с оружием, которое на следующий день решит судьбу восстания. Покидающие сейчас лагерь оставили для себя лишь самое необходимое оружие.
На “эвакуацию” в 14-00 вышло около 600 человек, все русские военнопленные, за исключением 12 человек, совсем слабых и больных. Сплоченной колонной по 5 человек шли русские военнопленные на аппель-плац и далее к браме. Возле здания электромастерской политзаключенные - немцы, чехи, австрийцы, французы, поляки, голландцы. С грустью и растерянностью смотрят они на стройную колонну русских, идущих к выходу из лагеря в неизвестность. Едва уловимым движением немецкие и чешские товарищи посылают уходящим русским последнее “прости”, некоторые поднимают сжатые кулаки: “Рот фронт!”. Через много лет мальчик из детского лагерного барака вспоминал, как в те минуты рыдания душили его, и он шептал, мысленно прощаясь со своим старшим товарищем и другом Сашей Павловым: “Саша, а как же мы?!”
Из книги А. Лысенко:
“…случилось самое худшее. Фашисты эвакуировали русских военнопленных. Ушли товарищи, на которых с гордостью и надеждой смотрели все нации, какие существовали в Бухенвальде. Ушли зачинатели антифашистского подполья…”
О плане побега уходящие из лагеря русские военнопленные договорились, конечно, заранее, и все комбаты и комиссары батальонов ударной бригады были проконсультированы. Побег должен был начаться, когда колонна узников отойдет от лагеря на несколько километров, но еще не выйдет на магистраль. По сигналу “Ястреб” вооруженные пистолетами подпольщики должны были перестроиться в колонне так, чтобы стать поближе к конвоирам. Далее по сигналу “Сокол” нужно было тихо “убрать” конвой и бежать врассыпную, пробиваясь к “своим”.
Колонна заключенных была уже достаточно далеко от лагеря, и после первого сигнала незаметно перестроилась. Но тут один из конвоиров вдруг стреляет в какую-то собаку. На выстрел примчался грузовик с эсэсовцами. Пока разбирались, время ушло. Тем временем заключенные вышли на магистральное шоссе, где было оживленное движение немецкой военной техники. Массовый побег был уже невозможен.
На железнодорожной станции Веймар русских военнопленных и евреев погрузили в открытые полувагоны, и “поезд смерти” тронулся. На следующий день на станции Гера поезд бомбили английские штурмовики. Было убито несколько человек. До конца бомбежки заключенные лежали под вагонами. За это короткое время комитетчики подполья подбадривали своих товарищей, “по цепочке” передавая дальнейший план действий. Договорились, что после побега люди небольшими группами должны идти на восток. И вскоре такой случай представился.
Вечером, перед закатом солнца, поезд прибыл на станцию разрушенного города Хемницы. Только здесь пленные узнали, что их везут на уничтожение в концлагерь Дохау под Мюнхеном. Однако железная дорога на Мюнхен оказалась уже отрезанной американцами, и “поезд смерти”, повернув на север, вошел в ущелье Рудных гор (Эрцебирге). Быстро стемнело, пошел моросящий дождь… Сейчас или никогда! Встав на плечо сидящему товарищу, Александр спрыгнул на ходу поезда, за ним – Борис Сироткин. Вспыхнули прожекторы, застрочил пулемет. Удача: поезд не остановился, облавы не было. Вероятно, немцы решили, что такие прыжки ночью в горах на полном ходу поезда - верная смерть. В ту ночь основной массе членов подпольной организации удалось бежать.
Рассыпавшись на группы по двое, добирались до “своих”, и судьба у каждого была разной. Александр Павлов и Борис Сироткин шли две недели по территории Германии, всё время на восток. Преодолевая опасности, усталость и голод, шли по ночам, соблюдали осторожность. Карабкались по горам, пересекали долины. На хуторах воровали кур и кроликов. Бывало, попадались хозяевам, но, пригрозив оружием, всегда уходили. Их боялись выдавать полицаям, понимая, что война проиграна. Худые, грязные, оборванные и совершенно обессилившие, ребята постучались ночью в дом на краю села. Это была уже Чехия.
Удача снова им улыбнулась. Cвязной чешских партизан спрятал Александра у себя на чердаке, Бориса увезли в другую деревню. Первое время Саша мог только спать и есть. Днем с чердака он смотрел, как немцы в панике готовились драпать. А однажды ночью он услышал шум движущихся танков, совсем близко. Наши!
Танковая часть остановилась в селе для заправки машин. Александр рассказал о себе командиру части. Ему поверили, хотя потом всё равно перепроверяли. Александру Павлову выдали оружие, и утром вместе с другими солдатами он уже мчался на танковой броне. Танки генерала Рыбалко шли на помощь Праге, где народ восстал против немецких захватчиков. На улицах чешской столицы шли жестокие бои. Наши Т -34 шли на прорыв и потому не ввязывались в локальные бои, убитых и раненых не подбирали. Этот стремительный ночной маневр решил судьбу Праги. И жертвы не были напрасны. Чехословакия стала последней страной, освобожденной от фашизма. Прага встретила своих освободителей охапками цветущей сирени!
Александр был на одном из первых танков, ворвавшихся на улицы Праги. Люди кричали от радости, целовались и обнимались. Запыленные, усталые красноармейцы с жадностью пили воду, которую подносили им чешские мальчишки. Это было 9 мая 1945 года. Война закончилась, объявлена капитуляция Германии. Вокруг была огромная радость! Народ ликовал.
Александр Павлов неожиданно, но не случайно, стал участником освобождения Праги. Судьба распорядилась справедливо. После ужаса войны, после всех унижений плена и кошмара Бухенвальда Александру Павлову было дано счастье стать победителем, понять, что всё было не зря. И уже в пожилом возрасте Александр Яковлевич вспоминал, как ликовали чехи, как благодарили красноармейцев.