***** ***** ***** ***** ***** ***** ***** ***** ***** ***** *****
Светлана Ив. МАЛЫШЕВА
Весёлая старуха
«Инопланетянка моя»,– шептал он мне вечерами. Догадывался? Вряд ли. Но всякий раз, когда в окна заглядывали звёзды, а сметанная луна широко текла на подоконник, Иван подходил к столу, где я писала, и горячими руками прижимал мою голову к себе. «Не улетай!»
Я замирала, роняла на блокноты ручку и сидела неподвижно, вдыхая душевую свежесть или черёмуховый аромат дезодоранта.
Иван достался мне по случаю. Наивная, совсем не ориентирующаяся в мире, куда выпала из своего, я познакомилась с ним в августе, в суде. Он служил, я готовилась стать юристом. Вероятность нашей встречи – процент. А может – семьдесят. Не для того ж меня взяли на работу туда, куда и по великому блату устроиться было непросто. Я пришла с улицы. Меня приняли сразу. Джек-пот.
Уснуть школьницей, проснуться секретарём областного суда. Знакомьтесь – это я. С юриспруденцией не сложилось: некстати умерла московская тётка, и было уже не до экзаменов в «юзи»*. Мать рыдала, хотя и не понятно с чего – отношения с Москвой она не поддерживала, открытки посылала раз в год, а то и в два. Меня же тянуло домой – там, в суде, ждали письма. Он служил и писал, я работала и скрывала переписку от матери.
На «английском» в институте попросила поставить мне два. Помню, препод желал достучаться: «Мазе, фазе?» «Сысче, бразе. Ставьте два, домой хочу».
Поставили – уехала. Увлечённость переросла в любовь, я развесила уши…
Намеренно или нет, но без судьбы здесь не обошлось точно. Эта весёлая старуха свела вместе двух совершенно разных людей. Не утешила, когда разность стала явной, а невнимание – обоюдным, наоборот – с радостью рыбака наблюдала, как бьются выуженные из двух омутов люди на берегу придуманного счастья. И запретила нам удаляться друг от друга, так что лет пятнадцать мы оба, Иван и я, брели по жизни спотыкаясь, но держась за руки. Без детей, с общими друзьями и работой. Иван – конструктор космических аппаратов, я – потенциальный участник космической миссии.
Коридор затмений взорвал устоявшийся быт, осколки разметались на годы.
Мы давно живём отдельно, видимся редко, зато холода в отношениях как не бывало. У него вдруг – душа нараспашку, у меня – любви прилив. Я дружу с его мелкой, из-за которой мы разошлись,– таких непосед ещё поискать! У девчонки возраст бунтарства. Душевный трепет, все дела… На прошлой неделе едва уговорила принять подарок. «Нафига мне комп? – она сказала. – У меня телефон без перебоев».
«Мне выпал шанс, смешно, конечно, слетать на Марс. Я разменяю шестой десяток, когда, или если, вернусь. Отец твой не знает, а совесть ведь не молчит».
«Отдарилась, значит? Ма-а-арс?!.»
Синева ночного неба перемежалась звёздами. Мы стояли на крыше.
«Да, представь. Сама не верю. Меня отобрали! И я готова».
«Жесть. А на меня билетик будет?»
«Нет. Смотри на солнце и думай обо мне!»
Мы смеялись.
А сегодня утром её нашли в колодце. Серьёзно раненая, жестоко избитая, она пролежала там сутки. Случайный прохожий услышал стон, попытался сам извлечь со дна, не вышло – вызвал «скорую».
Заплаканный Иван пробежал мимо меня в приёмном покое, санитарка намывала полы, он и её не заметил – швабра в сторону, ведро – в другую. Я ждала исхода операции час. В её телефоне мой номер стоял в набранных, мне и позвонили. Ивану повезло больше: минут через десять вышла операционная сестра и обнадёжила перспективами восстановления: «Будем надеяться, организм на лечение отзовётся. Косточек поломанных много, но даст бог срастутся».
Надо было, надо было сказать ему! Что улетаю. Что искала момент для разговора. А теперь что ж... Вечером – поезд, завтра – на старт. Не к месту, не ко времени объяснение. Да и встреча тоже.
Мне вдруг стало невыносимо жарко. Выбежала на воздух, почти в беспамятстве дошла до остановки. Подкатил трамвай и, как живой, пошевелился, впуская меня в полуоткрытую дверь. На ступеньках, по углам, невесомо колыхалась паутина…