4. Подпольщики
Первое желание объединяться для борьбы у русских военнопленных возникло в ответ на жестокое притеснение со стороны немецких уголовников. Особенно лютовали уголовники в “малом” лагере. Издевательства над русскими были самые изощренные. Такие пытки поощрялись лагерным начальством. Русских фашисты ненавидели люто.
Русских военнопленных использовали на самых тяжелых работах по 12-14 часов, но и в бараках людей не оставляли в покое надзиратели из уголовников. Вот тогда и пришла к нашим ребятам решимость постоять за себя. Объединившись, они показали уркам “мать Кузьмы”, да так, что те стали избегать встреч с русскими один на один.
Однажды уголовники, из тех, кто стремился стать эсэсовцами, пригласили русских политзаключенных сыграть с ними в футбол. Матч проходил на территории “малого” лагеря. Болельщиков много, все - “кожа да кости”. Среди болельщиков с десяток русских военнопленных. И вот во время игры немецкий уголовник грубо сбивает русского игрока. Над полем проносится шквальное “А-А-А-А-А-А!!!”, и в минуту уголовники были смяты русскими военнопленными. Обидчиков оттащили к забору и избили до полусмерти. Всё произошло так быстро, что часовой на вышке сразу не сообразил, что случилось. Площадка мгновенно опустела, ни души. А вечером в барак к русским пришла делегация от уголовников с извинениями за свое поведение на футбольном поле(!)
Сильные духом русские военнопленные вышли победителями! Это признали даже уголовники. А сами ребята поняли, что в лагере возможно выжить, только сопротивляясь и только объединившись.
Конечно, в 1941 году еще рано было говорить о создании в лагере подпольной организации русских военнопленных. Люди пока только узнавали друг друга. Образовывались группы людей, доверявших друг другу, из однополчан, довоенных знакомых. Это помогало выжить. Подпольный военно-политический комитет, был создан гораздо позднее и возглавил ее сержант-пограничник Николай Симаков.
В начале 1942 года Симаков попадает в лазарет, лечится от туберкулеза. Там он знакомится с интернационалистами, которые скоро станут для русских товарищами по борьбе. Немецкие, чешские и австрийские политзаключенные, в целях спасения жизни русским военнопленным, предпринимают смелую операцию по их устройству на работу в различные лагерные мастерские. Это спасло многих русских.
В июле 1942 года состоялось первое учредительное заседание представителей независимых групп по спасению и сплачиванию русских военнопленных. Подпольный военно-политический комитет создавался стихийно, без назначений “сверху”, без выборов, без протоколов и голосований.Были определены задачи, цели, структура подполья. Собравшиеся распределили обязанности. Николай Симаков стал руководителем комитета. В комитет вошли еще: Степан Бакланов и Ногаец И.П. - военный сектор, Александр Павлов-сектор безопасности, Левшенков М. -политический сектор. Эта “пятерка” комитетчиков была вместе с остальными русскими военнопленными до самого конца и выполняла свои обязанности даже в пути следования “поезда смерти” в апреле 1945 года.
Александр Павлов создает отдел безопасности из числа русских военнопленных. В обязанности отдела входила проверка всех советских граждан, как находившихся в Бухенвальде, так и вновь поступавших в лагерь. Александр нес ответственность и за изготовление оружия для подпольного арсенала, отвечал за организацию тайников для оружия, радиоаппаратуры и подпольного архива. Саша, которому к тому времени едва исполнилось 23 года, пользовался большим авторитетом у подпольщиков. Он проявил незаурядные способности организатора и руководителя, помогала и крестьянская смекалка. Он тщательно и осторожно подбирал кадры. Оставаясь незаметными для других, члены отдела безопасности видели всё, что делается в лагере, и быстро могли ориентироваться в происходящих событиях.
Разведка комитета смогла проникнуть в немецкие официальные службы: рабочие команды, команды носильщиков, пожарные команды, санитарные службы. Появилась возможность общаться с заключенными из “большого” лагеря. Это было очень важно для развертывания русскими военнопленными подпольной работы, налаживания личных контактов с политзаключенными других национальностей. Немецкие товарищи, с риском для жизни, помогали русским медикаментами и продуктами. Русские увидели, что и среди немцев есть добрые люди.
Весной 1942 года в лагерь начали поступать русские политические заключенные. Это были партизаны, партийные и советские работники из оккупированных врагом областей, которые проводили активную борьбу в тылу врага. Их размещали в общем “большом” лагере вместе с заключенными других национальностей. Вскоре среди советских политических заключенных возникают свои группы сопротивления со своим центром. И в 1943 году действующим подпольным комитетом военнопленных создается уже военно-политическая организация русских военнопленных, которую возглавил Николай Симаков. Два советских подпольных центра соединяются в русский объединенный подпольный политический центр. Руководителем центра был снова утвержден Николай Симаков. Но две советских подпольных организаций были, всё-таки территориально разделены (“большой “ и “малый” лагери), поэтому создание единого центра имело большое значение для последующих событий.
Комитет установил лагерные связи с европейскими антифашистами. После того, как Бухенвальд в 1942-1943 гг. пополнился многочисленными группами заключенных многих национальностей, из подпольных национальных групп был сформирован Интернациональный комитет ИЛК. В него вошли люди из СССР, Германии, Чехословакии, Голландии, Франции, Югославии, Бельгии и Испании.
А в лагере тем временем появились вербовщики в Русскую Освободительную Армию. “Власовцы” распускали слухи о гибели Красной Армии, о том, что Москва и Ленинград скоро сотрут с лица земли. В такой обстановке надо было поддержать заключенных, нужна была сплоченность людей, и для этого надо было знать правду. Сейчас трудно представить, насколько важным были для людей сводки с фронта. Достоверные сведения о положении на фронтах были очень важны для заключенных.
В конце декабря 1942 года подпольный комитет русских решает собрать радиоприемник. Задача была не простой. Договорились с надзирателем из немецких заключенных Германом Краузе, который предоставил свою каморку в подвале на территории “большого” лагеря. Пройти из “малого” лагеря в “большой” можно было через ворота. Ключ от ворот Краузе передал Саше Павлову, и это для Краузе было рисковано. Каждую ночь, соблюдая конспирацию, Саша провожал Алексея Лысенко и Лёву Драпкина (по лагерю – Алексей Кравченко) на территорию “большого” лагеря. Если бы эсэсовцы обнаружили ночью ребят на улицах лагеря, расстреляли бы без предупреждения.
Приемник для подполья был собран за неделю, но заставить его работать не получалось – эфирные шумы глушили передачи, ручная настройка не работала. Помог французский заключенный из Парижа – Жульен. Сколько было радости у ребят! Глубину этой радости невозможно было ни с чем сравнить. Лёва Драпкин со слезами на глазах только и смог воскликнуть: “Я слышал голос родной Москвы!” Подпольный приемник прятали в маленьком “крематории” во дворе каменного барака, где работали немецкие исследователи. Здесь после окончания опытов маленьких зверьков сжигали.
Но вскоре радиоприемник передали интернациональному комитету, посчитав, что там он почему-то нужнее. И только через полтора года в мае 1943 года с большими трудностями был собран второй приемник для русских военнопленных. У входа в каждый барак стояло металлическое ведро с жиром для смазывания деревянной обуви заключенных. В “радио-ведре” сделали второе дно и прятали там приемник.
Сводки с фронта стали записывать в подпольной газете “Правда пленных”, редактором которой был М.В. Левшенков. Всего было выпущено 26 номеров газет. Читателями рукописной газеты были самые проверенные товарищи, костяк подполья. Ее содержание передавалось устно друг другу, газету прятали в тайник.
Однажды подпольный радиоприемник поймал сообщение из Москвы об освобождении нашими войсками Минска. Случилось это в июле 1944 года. Радостная весть молнией разнеслась по лагерю. Люди переглядывались и поздравляли друг друга. Наконец, был освобожден город, откуда в первые дни войны начался их плен. Слово “Минск”, произносимое в лагере по-русски, было немцам понятно. Поняли они и другое, и начались обыски. Из детского барака прибежал мальчишка предупредить об обыске. Времени уже не было, оставались секунды. Саша Павлов едва успевает сунуть только что принесенные гранаты в кучу угля.
Случались в лагере и другие события, которые могли бы пройти незамеченными для всех заключенных, но только не для русских. Так, однажды летом 1944 года в лагерь привезли женщин, около 300 человек, из украинских городов Днепропетровска и Николаева. Под страхом расстрела узникам лагеря запрещено было общаться с ними. Но русские военнопленные решили, что обязательно должны поддержать женщин. В трех бараках пленные собирали хлеб. Каждый отдал свою “пайку”, и бесценный “подарок” был тайно доставлен пленницам. К женщинам в барак отправились Лёва Драпкин и Саша Павлов. Это было очень опасно, в случае неудачи им грозил расстрел. В бараке их встретили испуганные женщины, которые поначалу не захотели даже разговаривать с ребятами. Но как же потом благодарны, как растроганы были эти женщины поступком русских пленных, отдавших им свой хлеб. Обездоленные и обреченные женщины плакали. Доверившись ребятам, они передали им заранее написанные письма своим родным, и Лёва Драпкин сохранил их, замуровав в стене барака.
Через два дня узниц отправили дальше, в большой женский концлагерь Равенсбрюк на территории нацистской Германии. После освобождения Бухенвальда бараки были разобраны, и спрятанные письма исчезли, вероятно, не дойдя до своих адресатов. А история написания этих писем стала известна немногим.