Из рукописного семейного журнала «Декабрина» №11 (сентябрь-октябрь 1990)
"Генеральный секретарь"
Кинопьеса
Часть вторая
Медленный снег переходит в метель. Человек в пальто встречается с Петром. Они смотрят друг на друга сквозь снег и ничего не понимают. Вверху появляется заика на трибуне, с волевыми жестами, он что-то говорит, еле просвечиваясь на фоне темного неба с метелью, потом исчезает.
Чухлин утром собираясь в мастерскую:
-Ничего, Маша. Переживем.
Жена целует его в щеку:
-Когда вернешься?
-Т ы же знаешь… наверно под утро. Сегодня много хочу сделать.
-Позвони.
-Непременно.
Анастасия кладет трубку. Выходит из комнаты. Петр получает письмо от своего друга Майкла Петровски. Спиридон душится одеколоном перед зеркалом в ванной, расстегивает брюки, растирает одеколоном волосы в трусах, достает сверху дезодорант и, подумав, брызгает ещё дезодорантом. Майкл Петровски подходит к банкомату, достает магнитную карточку, получает деньги. Темнокожий мальчик пролетает на скейте. Майкл входит в свою квартиру.
Чухлин трахается в мастерской на диване, справа – мольберт, повернутый к окну. Играет музыка, звонит телефон. Чухлин кряхтит, стоя на коленках в приспущенных панталонах, его партнерша лежит на огромном плюшевом медведе, обхватив Чухлина гогами.
-Вадим… Вадим Сергеевич… ещё.. Ну ещё.. Ну пожалуйста… Вадим.
Она часто качает головой с закрытыми глазами и обхватывает вои груди лапами мишки, и вдруг ей кажется, что её любит медведь, не хватает воздуха, она кричит и чувствует, как когти зверя хотят разорвать её, она цепенеет и впадает в обморочный оргазм.
Крупным планом: новогодняя ёлка, вокруг много детей, ои бегают, подходят к камере, строят рожи. Режиссер курит, привстает с раскладного стула. Юпитеры, провода. Садится обратно и вскакивает, вынимает из задницы колючку. Шумит водопад, оускается ночь. Поднимается луна, её блеск отражается в медленной реке. Лошади медленно жуют траву, дети купаются. Контуры куполов церкви за лесом. Медленная музыка.
Швейцар Макар выходит из туалета, застегивая ширинку. К лифту подходят уборщицы, пожилая и молодая. Обе в темно-синих халатах на голое тело. Молодая нагибается за ведрами, расстегивается халат, она небрежно укутывается, достает из кармана плеер, надевает наушники и входит в лифт.
Майкл сидит в своей квартире, за окнами видны небоскребы Манхеттена. Майкл допивает виски, размахивается и хочет швырнуть пустую бутылку в окно, но останавливается. Его родители уехали из России, когда ему было девять лет и он очент отчетливо помнит бревенчатые избы и какой-то постоянный туман. Вот уже несколько лет ему видится одна и та же картина: опускается вечер, в лесу не умолкает птичий гам, где-то там бродят медведи. Он со своей женой входят в избу. Деревянный стол, жена достает из печки дымящиеся щи и бескорыстно-ласково смотрит на него. Они ложатся спать. Скрипит деревянная кровать. Жена распускает длинные волосы и в нижней рубашке ложится рядом с ним. Он с хрустом обнимает её, задирает рубашку и ложится на неё. Это только его тело, она только его. Он грубыми руками ласкает её дородные груди. Она с закрытыми глазами поворачивает голову и виден её слипшийся завиточек около уха. Он входит в неё и она ненаигранно стонет. Начинает дико скрипеть кровать итак всю ночь. Без душа, без ванной, в запахе, поте. Ещё запах смолы и печки, за окном что-то стрекочет в траве. Стены из струганных бревен и, самое главное, она никуда не уходит, всё так естественно и дико, как сама природа. Потом, в другой день они пойдут вместе в свою баню и будет душистый веник и какая-то жидкость в ковше. И всё. И всё теперь обламывается. Эти красные суки перестройку затеяли. И теперь у них будет всё как у нас. Всё как у нас. Майкл закуривает сигарету, встает с кресла и ходит по квартире.
Концертная площадка на двадцатом этаже. Группа заканчивает композицию, стоит страшный визг, крики. Мерцает свет. К микрофону подходит вокалист:
- Ща… Ещё немного… Красна телега летом, а герла минетом. Поехали…»
Кто-то курит «по кругу», кто-то прыгает около сцены , кто-то занимается любовью на полу по бокам, - петр поднимает голову: он вспомнил сейчас эту тусовку двухлетней давности, за окном автобуса бесконечный мелкий дождь. Холодно.
Макар открывает дверь:
-Здравствуйте, товарищ Спиридон.
-Здорово, гад.
- работа у нас такая, а теперь ничего. Антагонизмчик у нас с вами, так что. Я ведь, будучи майором… ещё стрелять умею, -последнее почти про себя, шепотом.
Открывается выставка. Картины и инсталляции. Много людей, видеокамеры, вспышки фотоаппаратов. Бородатый критик что-то говорит. Анастасия с подругой тоже в зале, Анастасия поворачивается к камере:
-Мы уже перестали.
На улице идет дождь. В зале курят. Проходит коротко стриженная девушка с выпученными глазами. Падают тарелки и разбиваются в замедленных кадрах. Наполняется ванная. Открывается бутылка шампанского. Выдавливается краска из тюбика. Человек бежит по крыше. Поток легковых машин в туннеле. Открывается бутылка шампанского. Сливается вода в унитазе. Человек поправляет мокрые волосы и закуривает сигарету. Женщина в очереди с огромным носом, щурит глаза и смотрит в свою сумку.
Гинеколог снимает резиновые перчатки. Входит посетительница. Садится к столу. Врач что-то пишет. Потом велит ей раздеваться. Звонит телефон.
-Да. Я не знаю. Я не знаю, Петр. Может быть. Да. У меня тоже. Нет ещё. Нет. Может часа через два. Да много. Да. А у меня каждый день. Да. Ну пока. Да. – он кладет трубку, подходит к «вертолету». Посетительница уже там. Он смотрит на её туфли. Звучит гитара, музыка усиливается, идет дождь. За окном уже голые деревья. Сгущается туман, музыка стихает. Крупным планом: Анастасия красит губы.
Козьма мучитель но думал ВАВА. Ещё не хватает свободы. Ещё мы боимся свободы, она конкретна. Боль свободы. Персональная фактура.
Учительница со своими учениками едут в автобусе с уборки урожая. Она думает, как обмелело село.
-Даже там, даже там никого.
Появляется зеленая полоса. Голый человек бежит по пустынному ночному Арбату. Проезжает карета, запряженная шестеркой вороных.
Петр со свечой идет по подземному ходу. Кирпичные стены, капает вода. Открывается бутылка шампанского. Вода в ванной замерзает, камера приближается ко льду. Появляется освещенная хоккейная площадка под открытым небом на отшибе небольшого посёлка. Темные очертания елей. Человек со скребком чистит снег. Он один. Петр со свечой идет по подземному ходу. Анастасия у себя в квартире. Звонок в дверь. Анастасия открывает дверь. Там стоит Спиридон с цветами.
-Что надо?
-Можно войти? Это вам.
Анастасия закрывает дверь. Спиридон кричит с той стороны.
-Дура. Дура, всё равно одна сидишь.
Человек надевает коньки и выходит на лед с клюшкой. Начинает кататься, бросает шайбу в ворота и об борт. Снег от лезвий коньков попадает на стекло камеры. Петр идет под землей, свечка гаснет, он не спеша зажигает её и идет дальше.
Анастасия звонит подруге. У подруги звонит телефон, никто не берет трубку, все сидят на большой постели полураздетые и смотрят видео. Трое ребят и две девчонки. Один из компании встает и идет в ванную. Оставшиеся как-то само собой начинают заниматься любовью. Петр идет вдоль кирпичных стен, свеча почти вся сгорела. Он останавливается, закуривает, присаживается на камне. Свет впереди, то появляется, то исчезает. Петр достает новую свечу, зажигает и идет дальше. Парень возвращается из ванной, смотрит на постель. Одна из подруг зовет его рукой, он подходит. Она снимает его трусы, берет прик в рот, не прекращая трахаться со своим партнером. Другая пара уже на подходе, подруга останавливает их и зовет третьего мальчика к себе, тот неохотно подползает к ним. Она пытается засунуть его прик себе в анальное отверстие. Ничего не получается, всё обламывается. Вторая подруга обижается и начинает одеваться. Первая садится на постель, поправляет волосы:
-Ну и совок, даже элементарную групповуху не можем сделать. Куда ты, Вика?
-Да пошла ты…
Макар сидит за столом на своем посту. Берет лист бумаги, слюнявит языком розовые квадратики и клети их, поворачивает медленно голову с боку на бок, любуясь своей работой. Внизу под столом горит электрокамин. Пожилая уборщица приносит ему чай в подстаканнике. Включается музыка. Меняются розовые и голубые полосы. Заика стирает пот с лица и роняет носовой платок. Внизу человек подбирает его и идет в туалет. Мастурбируя собирает сперму в платок. Закрывает глаза, тянет шею, высовывает язык, поправляет галстук и уже мешком хромает бронзовый монумент. Уже сыпятся стекла, уже поют кирпичи. Уже капает в небо сургучевый паяльник. Мужик шнурует страницы. Берет чистый холст, режет его и тут же зашивает разрезы огромной иглой. Резиновые сапоги ищут грибы. В универсаме женщина с грохотом выбрасывает колбасу и толпа, давясь локтями, разбирает эту нечаянную радость. Оранжевые таблетки высыпаются из баночки и уже катятся по свежему асфальту контрастными апельсинами. Две герлы идут от ВДНХ, и та, что слева румяной интеллигентностью аккуратной косы на ходу объясняет ситуацию:
-И у меня чуть матка не опустилась.
Старуха дает интервью у своего палаточного домика под Кремлем. Косой проныра с отточенным носом, моргая спрашивает:
-А вы не будете использовать это в клеветнических целях?
Подполковник в переходе метро читает лекцию продавщице цветов, её сосед вступает в разговор.
-Куда? Куда я должен пойти? – спрашивает звездонос, -и, уточнив направление, ****ует с раскрасневшим ****ом к свистящим дверям метро. Тихое озеро, горизонт, окаймленный верхушками елей, островок с одинокой березой и кустарником. На берегу избушка. Дед выходит на крыльцо, за ним выбегает кот. Появляется солнце. Дед идет к сараю, открывает со скрипом дверь, там висят картины и веники.
-Сыровато, - произносит дед.
-Да-а, - тянет кот.
Анастасия ходит по квартире голая, залезает в ванную, сбривает подмышки, смотрит на себя в зеркало. Вставляет свежий тампон, мажется кремом, включает чайник на плите.
Петр идет вдоль старой кирпичной стены по лесу в темноте.
Люди сидят в кинотеатре. Медленно гаснет свет. Появляется надпись: «Генеральный секретарь», звучит музыка. На улице идет дождь. Оса уснула на зиму в ворохе бумаг. Открывается лифт, выходит в меру накрашенная герла с цветами, звонит в дверь. Все собираются на день рождения. Петр с Майклом идут по рынку.
-Сколько?
-А ты попробуй сначала. Сматри во рту тает. Та-ак. На восемнадцат. Ещё груши возми.
-Свинина, свинина.
-Сколько?
-Давай доллары. Давай выбирай.
Все подруги уже собрались. Все спрашивают именинницу: «А ребят-то сколько будет?» Пахнет духами. Всё обставлено цветами. На полу играет двухкассетник.
За окном гостиницы «Россия» идет дождь. Трое сидят за столиком в ресторане на втором этаже. Два иностранца и один «наш». Они еле пробрались сюда; на входе официантка упиралась ногами, двумя руками периодически резко закрывала дверь и орала: «Мест нет. У нас перерыв». Покушав, иностранцы расплачиваются.
-Это вы мне рубль хотите дать? Не-на-а-до. Сейчас я вам сдачи отсчитаю.
Мужчина не все понимает, смотрит на свою даму, на «нашего». «Наш разводит руки: «Не знаю. Она не хочет рубль».
-Это мальо?
-Не знаю. Она наверно думает мало.
Подходит официантка, протягивает сдачу. Мужчина дает ей однодолларовую бумажку. Та хватает деньги в позе успокаивающегося ребенка «так уж и быть», и улетает на кухню.
День рождения в разгаре, все за столом. Двое мальчиков, тётя с тихим племянником, сестра именинницы и её мама, похожая на подружек дочки.
Мужик пишет бумажки за деревянным столом, комкает их и бросает на пол. Пишет дальше. За окном идет дождь.
30 августа – 25 сентября 1990 г.