22 июня
( В. Исаков)
«Милостивый государь, соблаговолите, и если Вас не затруднит моя ничтожная просьба,с Вашего соизволения - с подать вон ту баночку с червяками»! Я опешил! И это в северном лесу на берегу реки слышать от седого мужика в видавшей виды телогрейке, сидящего на складном дешевом стульчике. Взгляд его был холодно спокоен. Приходилось встречаться с такими взглядами. Уверенность и именно ледяное спокойствие, как бы ничего не замечающее вокруг было ох, как обманчиво! Как правило, такие ребятки контролируют обстановку и в любой момент готовы к броску. У них нет понятия как таковой жизни, своей или чужой: для них бой, это жизнь. И им всё равно, когда терять свою жизнь, а тем паче вашу! Постарайтесь контролировать каждое своё слово с такими людьми! Словоблудие тут не проходит и тем более не терпится, и никогда не принимается. У моего командира был именно такой взгляд, как у седого незнакомца. По моему, тогда лейтенантскому мнению у моего командира майора Ставровского был взгляд мясника на рынке, рассуждающего, как и какой кусок мяса отрезать от «туши». О мнение «туши» главный диверсант не задумывался. А этой «тушей» был я.
Седой уже видел, в какую сторону будет меня «валить»! Слова, это шелуха, ты должен чуять запах человека и видеть цвета ауры: все чувства и даже болезни имеют свои запахи. К примеру: злость и раздражение горьковатый, а обмана сладковато- ванильный, у страха грязно липкий уксусный. Смерть имеет немного черно - коричневый цвет и запах чуть - чуть едва заметный корицы и гряных носков. А сейчас на меня смотрел матерый, знающий вкус крови и миг скоротечности схваток «волк»! Его импортные удочки стояли на станине. Лучше бы он не улыбался…! Такое привычное перед боем ощущение холодка по позвонку... Вежливо протянул ему баночку с червяками. Мы встретились взглядом. Он с улыбкой на кончиках тонких губ ехидно спросил:
- Армейская разведка?
Через секунду добавил.
-Офицер?
Буркнул в ответ,что мол, был когда – то.
- О звании не спрашиваю, догадываюсь.
Старый меня вычислил! Сразу, без продолжений расспроса и вхождений в беседу. Он повернулся ко мне спиной, напевая, что- то под нос. Только очень сильный и уверенный в себе человек может к пришедшему повернуться спиной. Да, он «читал» меня затылком. Приятно! Уважаю!
Как всё знакомо, и как давно мне пригождались мои навыки тайных знаний! Только, как я мог его не почувствовать ещё в лесу на подходе к реке? Расслабился! А он матёрый. Я ему мысленно аплодировал три раза! Тут неожиданно старый почти шепотом произнес.
- Сударь, прекратите себя корить и вести с собой внутренний монолог. Вы устали от перехода по этой жуткой после дождя тропе и поэтому ваше внимание притупилось, и не почувствовал мое присутствие!
Неожиданно плавно, не ожидал такой пластики от деда, он повернулся ко мне.
- Позвольте представиться: капитан абвера вермахта Сошников Всеволод Михайлович!
Постарайтесь владеть мимикой сволиего лица иначевас можно выиграть бой до его наступления…
Вот только чукотские мальчики верили в искренность улыбки дедушки, что сидел напротив! Он уже рассчитывал Вас, а отработанная улыбка это умение расслабить противника. Такие дяди каждого человека воспринимают, как потенциальную угрозу: это уже привычка у них в крови.
А старик продолжал.
- Позвольте вас пригласить к столу на скромную трапезу?!
Был наслышан о Сошникове. В городе его считали нелюдимым,но очень грамотным человеком. Свои двадцать пять отсидел от звонка до звонка, и даже не мог выехать на станцию после отбытия срока, еще пять лет, что в семнадцати километрах от города. Так он и осел у нас. И то, что он заговорил со мной первый, это была дань уважения к нашему братству скажем просто " специалистов" и тут меня просчитал!Я уже не аплодировал, а кричал капитану: «Браво!».
Капитан улыбнулся.
- Присаживайтесь, присаживайтесь,знаю, тропа после дождя была очень тяжелой!
- Хватит Володя себе ставить оценки! Он довольный, как учитель хмыкнул в усы, видя мою нерешительность.
Я быстро собрал бездымный костерок и вытащил припасы на пленку рядом с его газовой горелкой, потом сворачиваешь пленку, чтобы не осталось следов твоего пребывания и в рюкзак.
- Мастерство и привычки не пропьешь!
глядя на мой костер, изрек, довольно хмыкнув, дядя.
Давайте приступим к приёму пищи, в армии пищу не вкушают, ее принимают. Мы предварительно искусили по цать грамм его водочки. Меня задабривали уважением! Ой, молодца Всеволод Михайлович! Привычка, ох, сколько жизней погубила такая привычка, только остается догадываться. Закурили. Он после молчания, глядя в землю.
- Володя? Позвольте вас так называть Вы же по возрасту мне годитесь во внуки.
-Все непременно, Всеволод Михайлович!
Улыбнулся. Он читал мои мысли
-Почему Абвер и вермахт?
-Да!
Всеволод Михайлович по стариковски, возраст берет своё, как не крути, с грустью спросил.
-Кем был ваш дед!? Происхождение и специальность?!
Я рассказал, что моему прапрадеду обыкновенному казаку за заслуги перед ОТЕЧЕСТВОМ указом ПЕТРА было даровано дворянское звание и имение. Взгляд его изменился на секунду, он оценивающе взглянул на меня. Имение преумножалось потомками, даже скажу больше, у нас был один из лучших выездов в губернии. И всегда дом был полон друзей.
-Ваш дед воевал?!
-Да, он был командиром танкового батальона. На стволе башни было семь звездочек подбитых танков.
Я замолчал, вспомнив деда. На Курской дуге его машину подожгли. Дед получил контузию: ослеп на один глаз и оглох!
Но вытащил контуженых пацанов из горящей машины. Его списали под «чистую».
Он волновался, когда вспоминал списание на той медкомиссии: «Я же мог помочь Володенька! Пусть не танкистом, Володя, я же прекрасный снайпер и с одним глазом мог воевать, но не взяли суки тыловые сказав, « отвоевал»! Он, спохватившись, замолчал. Внук, всё - таки, ещё мал, слышать такие слова.
Потом к нему вместе с пацанами из его экипажа, которых он вытащил из горящего танка, лет через двадцать после войны, приезжали мамы: казашка, украинка, чеченка и слёзно благодарили за живых сыновей… Мне рассказывала бабушка, как мамы мальчиков все норовили поцеловать деду руку. Он стал вторым отцом для пацанов.
Дедовские слёзы обиды от бессилия я понял, когда Грузия напала на Цхинвал. Я не мог подняться с постели от боли: прихватил тот чёртовый осколок, аж волком вой от боли. Шёпотом просил прощения у жителей Цхинвала, что не могу встать на их защиту. Закрывал глаза, когда показывали бегущих женщин с детьми от грузин. Видимо крутые парни эти гамарджобы, когда воют с бабами и детьми малыми, напав на спящий мирный город. Так хотелось с ними поговорить с поправкой на ветер и сделать очередную малюсенькую зарубку на прикладе … И зауважал чеченцев после войны с Чечней.
Они пришли на помощь осетинам и танцевали лезгинку в освобожденном Цхинвале, когда на вопрос журналиста о грузинском воинстве, один чеченец ответил: «Слющай, дух малёват! да!». Как мне хотелось пожать этому парню руку сказать: « Ваха - брат!». Вспомнил все это, не знаю сам почему. Но дед, сейчас стоял передо мной в памяти, как живой.
Пауза затянулась.
- Всеволод Михайлович! Вы с дедом одного возраста!?
Но он попросив прощения перебил.
- А почему Ваш дед, Володя не попал в мясорубку тридцатых годов ?!
Со слов бабушки , это была запрещенная тема в семье, до войны они уехали в глухую деревню от ареста на Урал. И деда ценили, как самого лучшего механика района. Только один раз он прокололся, читая старый французский журнал не понятно, как попавший сюда и изодранный на «самокрутки».
Дед улыбнулся, прочитав стихотворение из своего детства. Председатель колхоза понял кто перед ним. Но не донес: дед работал, как вол. А бабушка собрала узелок с сухарями на всякий случай. Обошлось.
На войну дед пошел добровольцем, при прибытии в часть на фронт после изнурительных, изматывающих боев рассказал особисту свою настоящую биографию. Особист был пожилым и мудрым, не за конфетами человек прибыл на фронт, дед в боях уже показал себя и был сержантом красной армии. Его танк был неуязвим. Все просились к нему в экипаж. Он доказал боем кто есть кто. Особист его направил в танковое училище на офицерские курсы ускоренного выпуска с одними напутственными словами: «Воюй солдат, это и твоя РОДИНА!».
- Всеволод Михайлович, снизойдите до моей просьбы, расскажите, если вас это не потревожит, как вы оказались в Абвере, Вы же русский офицер, как можно!?
- Я не переступлю черту нравственности в своей просьбе?! Ведь дед мне всегда говорил и вбивал в голову с детства девиз русских офицеров: ЖИЗНЬ РОДИНЕ, ДУШУ БОГУ, а ЧЕСТЬ НИКОМУ!
После моей самогонки у всех развязываются языки! Но тут был другой случай, был человек, которого так потрепала судьба и заплатившего за свои поступки сполна.
Он посмотрел на меня так искренне и так отрешенно, что если бы кто посмел спросить его раньше так безапелляционно, уже лежал бы с разрезанным горлом от уха до уха.
Капитан опустил голову, посмотрев на меня дедовским взглядом, отеческим и в тоже время требовательным, опрокинул в себя стакан самогонки, выдохнув, не закусывая, стал рассказывать.
Его рассказ походил на исповедь, но не передо мной, а перед собой, вот перед рекой, лесом, перед СВОЕЙ РУССКОЙ СВЯТОЙ ЗЕМЛЕЙ. Первый раз вслух. И не чужому, но по крови и знанию равному человеку, только менее опытному.
Я молчал.
-У меня были родители и две сестры. Было и имение, приносившее им неплохой доход. В имении была школа и достойные учителя с добавкой к жалованию, превышающее само жалование в 1.5 раза. Была больница на сто лишним коек, привозили больных даже с других волостей. Заметьте Володя, это все было с денег дохода от имения. Крестьяне были зажиточные и уважали моего папеньку.
Да и к слову сказать, помогал людям не только деньгами, но агрономическим советом. А где, мог пристыдить лодыря , а ботагами на дворе лечил от запоев.
В это время я был на священной войне с германцами. Носил чин прапорщика и, имел уже награды, несмотря на юный возраст. Был придан со своим взводом к казакам – пластунам на усиление, отсюда и подготовка. Воевал достойно. Но грянул массоно - жидовский переворот.
- Володя не надо отводить глаза, Вы прекрасно знаете настоящие фамилии Зиновьева, Каменева, Свердлова, Троцкого и других, а господина Ульянова.
Он налил себе еще водки, вздохнув, молча, опрокинул ее залпом. Воспоминания.
Он говорил дальше ни капли не хмелея. Нас в моей лейтенантской юности учили водку использовать в виде допинга для дальнейших действий. Похоже, та же метода.
В имение пришли большевики, это были рабочие из Петрограда с какого - то завода и все кто не хотел работать на земле, примкнули к ним. А что! Не надо было работать, можно было сидеть и часами мять гармонь неумелыми пальцами на завалинке своих разваливающихся домов, когда их семьи голодали. А рабочие не знали, что такое постоянный крестьянский тяжкий труд. Они были горлопаны и ходили по селам имения с лозунгами.
Папенька, было, воспрепятствовал этим хождениям, сказав, что надо работать, и что на крови ничего не построят.
Я вспомнил наших горлопанов: особенно Мишу - немца года. И, что из этого вышло, когда Горбатый и другие сделали со страной.
Эх, повесить бы его за мошонку гаденыша на Красной площади и других с ним за развал такой страны, хотя Ельцина либералы не отдадут. Я слушал дальше.
- Володенька, эти рабочие с голытьбой сельской ворвались в дом моего отца, убили всех дворовых, те хотели воспрепятствовать грабежу, а сестренок перед смертью изнасиловали группой пролетариев.
- Дом подожгли, а всю семью вырезали.
- Володя, чтобы вы сделали за это? Правильно! Я защищал РОДИНУ на германском фронте, а тут такое. Целый месяц их по одному выслеживал и убивал, а те, кто надругался над моими сестренками, Вы догадываетесь, думаю, что я с ними делал…
- Вы не поверите, более пятнадцати нелюдей смогли убежать из имения, боясь моего возмездия.
- Ни один крестьянин не выдал меня, прятали у себя.
И они же похоронили всю семью достойно. Мною двигала месть. Я должен был найти всех, кто лишил меня всего в жизни и самое важное это смысла жизни. Я только стал орудием мести: мне всё равно было с немцами или без них. Вот так я попал в Абвер.
При заброске диверсионных групп, в списки на поиск и ликвидацию я включал тех, кто надругался нам моей семьей. Когда все в списках на ликвидацию были уничтожены, я спал трое суток беспробудно и ушелв запой на три месяца и только после казни всех этих упырей задумался о моём месте в этой войне. Поверите Володенька, как будто шоры спали с глаз! Я всегда был выводящим групп диверсантов. Стал давать им немецкие таблетки от головной боли, якобы случайно перед вылетом. Или коробок немецких спичек, или какую - то мелочь, эти мелочи всплывали при проверке ваше контрразведкой, и она перевербовывала моих агентов.
Тем самым я давал понять о моем желании работать с Вашими, Володя! Да –с!. Они вышли на меня. Я им сдал почти всю картотеку агентуры и резидентов в некоторых областях, особенно за Уралом на консервацию Шагом для всех моих действий послужил случай.
Я, в немецкой форме с погонами оберлейтенанта приехал помянуть моих родных в имение на могилку. Зашел и к тем кто меня прятал. Люди отворачивались от меня, а старик с такой горечью сказал мне в лицо: « Всеволод Михайлович, Вы же русский! Родители перевернутся в гробу!».
А та, которой в молодости симпатизировал, смачно плюнула на зеркальные сапоги.
Закончилась война, я передавал свой опыт молодым курсантам русских контрразведчиков, тайным знаниям и качанию маятника Македонского при силовом задержании. Спросил вскольз про знание маятника. Я утвердительно кивнул.Седой уже смотрел на меня, как на ученика, заслуживающего грамоту в школе по примерному поведению.
- Ваши дали мне срок, не расстреляли, хотя зачем я живу? Цели в жизни нет, увы!.
Он обмяк и тут стал стариком, которому негде притулить голову и некому сказать о наболевшем.
Потом мы часто ездили с ним на рыбалку. Когда пришел его черед предстать Пред Господом, он за месяц до смерти перевел на мое имя все деньги, попросив выслать их школе, которую построил его «тятенька»! Я отвез эти деньги в его бывшее имение и попросил друзей проследить проводку и использование данных средств директором школы. В последний путь провожал его только я!
На Великий праздник девятого мая я приношу ему на могилу ромашки, которые он любил, как и мой дед. Сейчас каждый праздник девятого мая прихожу в храм ставлю свечи иконе Александра Невского за убиенных, и умерших воинов РОССИИ!
ОНИ спят в РУССКОЙ земле, мой дед и Всеволод Михайлович. Война их разделила, но своя земля объединила! Они были воинами этой земли под названием РОССИЯ.