Ф-Элевсинские гинандрии (горгорсии)
«Гигантская летящая кофейная чашка с
непонятным отростком пяти метров в длину»
Сальвадор Дали
«Лента излишеств»
Ив Танги
«Свет холодила в волнах, доходивших
до неба, Селена…»
Нонн
«Я видел реющий над океаном листок
плюща и почувствовал очень мягкое
землетрясение»
Макс Эрнст
«Нужность ненужного»
Абу-ль-Аля-аль-Маарри
ааа-горг-ааа
Зеркала на подошвах. Я слышу землю как кузнечик – ногами. Чувствую небо как дельфин – плавником. Медуза Горгона смотрится в зеркало и никак не может оторваться от своего изображения. Она становится Каменным Нарциссом. Метаморфозы Горгоны. «Сомнение в реальности реального». Человек «сексуализирует вселенную». Вселенная реанимирует сновидения. Сновидения сексуализируют человека. Птицы – образы загробного бытия. Они летят, роняя острые перья как стимфалиды и машут птеродактелевыми крыльями, как чугунными колёсами локомотивов. Они улетают на юг – в Елисейские Поля, оставляя осень наедине со своим золотым мусором. Осенний каннибализм. На подносах из кленовых пурпурных листьев мы подносим себя друг другу. Столовое серебро полируется наждаком заходящего солнца. Трапеза состоится под луной, бледно-зелёной как последний вздох агонизирующего динозавра. Фавориты луны. Баобабочки. Баобабочки стремятся к свету и сгорают в ледяном огне заплесневелой луны. А волны накатываются на берег. Пустыни льда и солнца разворачиваются как накрахмаленные простыни и устилают землю и небеса.
Закат как канефолевое зеркало блестит лаковой поверхностью покоясь на низких сапфирово-угольных тучах. Дорога тянется узкой аскаридой к низкому коричневому горизонту обвитому волосом шерстистого носорога и теряется в густо-янтарной мути растёкшихся туч и солнца. Сумерки окрашивают белые колокольчики растущие вдоль дороги в цвет ржаного хлеба. Звёзды размытыми соляными пятнами просвечивают сквозь ещё прозрачное синее небо висящее над землёй как обрывок шёлкового плаща Диониса. Поперёк дороги натянуты струны. Муравьи переползая задевают их лапками и льются агатовые ручьи мелодий плывя дымными кругами к горизонту и растворяясь в его золотисто-топазовом океане. Гигантская стрекоза сидит на придорожной былинке в летаргии волн опустив крылья как землероющий агрегат. Они касаются земли. И в этих местах образуются маленькие голубые озёрца. Вот через струны переползла огромная ало-серебристо-лиловая гусеница. Тяжёлый бас ударился в венчики колокольчиков и они стали ронять на иссохшую землю алмазные капли вечерней росы. Волны поднимали корабль. Где-то в открытом море. Поэт лежал у дороги на малахитовой замше травы и смотрел на свои импровизированные гусли. Ночью пошёл доджь. Его струи исполняли гимны теплящимся в холодных каплях утренним радугам.
Астероиды растворялись в верблюжьем молоке Под ногами кишат слоны Колоссальные скарабеи скатывают шары навоза величиной с пирамиду Джосера и строят Вавилонскую башню В виде фаллоса устремляющегося в лоно самой Девы Марии они хотели Но их конструкция рушилась лишь достигая астероидов и те растворялись в верблюжьем молоке
Лампа раскрыла стоватовую пасть и осветила на моём столе Адама и Еву Они были крохотные как огрызки карандашей Соска была змеем-искусителем Она спокойно лежала и своим опухшим перстом указывала на часы (00ч 00м 000000 сек )))))) 0000000микросек) и на щель под портмоне На потолке висела огромная капля клубничного варенья В паутине между шкафами покачивался череп носорога
Словно упавшая луна лежал огромный человеческий глаз между нью-йорскими небоскрёбами и в него вползали фосфорные дохлые жуки. Серебряная прожилка на белкЕ была похожа на бассейн Амазонки Волны тихо бились о берег Радужка – сиполинское гранатовое яблоко – разрывалась посередине пурпуром спелых зёрен.
На большой жёлтой сковороде занимающей всю плиту жарились человеческие екскременты Над ними в левитирующем бездвижии висела скомканная бумага в виде капустного листа Небо как огромный капустный лист с прорехами для луны и солнца