(окончание)
Сразу после того, как под вечер по улице прошло сельское стадо коров, приятели встретились на лугу. Прибившийся было к ним Толик Васильев, живший тоже через дом от Васьки Иванова, но по другу сторону от его «дяди» Витьки Иванова, вскоре поскучнел, потому что на полтора и два года соответственно старше него Витька с Васькой таинственно шушукались на пару и сторонились мелкого.
Расстроенный Толик ушёл домой, окончательно разобидевшись на них. Ну и ладно, наши заговорщики только этого и дожидались. Вдоль речки они по лугу прошли подальше от домов и на выступе ближней излуки мелеющей речки присели «поболтать» на берегу.
Заранее победоносно улыбаясь, Васька неспешно стал извлекать из спортивок своё чудо молочайное. От увиденного у Витьки глаза на лоб полезли просто конкретно: ранее бледноватое, тонковатое и длинноватое навершие теперь действительно очень сильно распухло и выглядело скорее шире, чем длиннее! К тому же, стало бордово-красным! Из-за своего небывалого триумфа Васька чуть не павлиньим хвостом раздувал свою грудь от гордости.
Но Витьке показалось, что кожица на нём вроде стала как бы мокренькой, что ли. И захотел потрогать:
- А чего у тебя такое?.. Ты что, описался?
Но Васька остановил его руку:
- Э-э, не трожь руками! А то там всё такое чувствительное стало, что аж до боли. Не пойму я, как Дима после этого мог трахать Вальку?.. Правда-правда, у меня там даже побаливает.
- Может, это потому, что она впервые так сильно раздулась?.. А что, Дима тоже по пять раз намазывал её?
- Да не спрашивал я об этом у Сани, сам так решил.
Васька пожал плечами, аккуратно упрятал в штаны своё молочайное «добро», и они ещё с полчаса посидели и поболтались вдоль речки. При этом Витька несколько раз замечал, что Васька время от времени пожимает и потирает себя.
- Ты чего чешешься там? – не выдержал он.
- Да всё свербит что-то. И сильно.
- А ну-ка, покажи.
Они встали друг напротив друга так, чтобы Васька был спиной к домам, после чего «герой» приспустил резинки трусиков и спортивок. Там у него ещё сильнее опухло, и кожица стала... какой-то водянистой, что ли. Как будто частые волдырики начали на ней образовываться. И теперь она выглядела тёмно-бордовой с синюшным оттенком.
Витька сильно встревожился:
- Слушай, а ты не сжёг её часом? Что это за волдыри пошли?
Васька тоже поскорей нагнулся к своему чуду в штанах, и руки его... стали заметно трястись, видимо, пока что от тревоги из-за услышанного от Витьки и уже в предчувствии беды. Он как-то враз нервно поскучнел лицом, и, было заметно, что ему явно расхотелось гулять...
* * *
На следующий день, в воскресенье, часам к десяти утра Витька забежал к Ивановым во двор, чтобы напомнить Ваське про футбол на сельском стадионе, куда собирались пойти все пацаны с их улицы: в те времена семьи были многодетными, и в футбол играли улица против улицы.
Но тётя Люда была чем-то очень недовольна и расстроена. Сердито отрезала Витьке, что Васи дома нет, потому что он вместе с отцом первым рейсом уехал в райцентр. Первый рейс был в шесть утра, и Витька решил, что Васька с отцом поехал на рынок: а куда ещё в такую рань? Он хоть и удивился, что друг не говорил ему о поездке, но и не сильно расстроился: в жизни ведь всякое бывает. И побежал дальше к Толику Васильеву мириться, а заодно и определиться, что и как сегодня будет с их футбольной командой: у Толика были два старших брата – Витькин ровесник Валик и на три года старше него Валера, а также Виталька, на два года младше Толяна.
Продули они в тот раз, конечно, более сильной команде с верхней улицы: там много ребят живёт, так что в их команде почти все игроки были призывного возраста. Да и сыгранными они оказались получше – что тут греха таить.
А Васьки не было дома больше недели. К тому времени все соседи уже знали, что он сильно отравился, но Витьку терзали большие сомнения. И не смутные, а очень даже конкретные. Так оно и оказалось на самом деле.
Когда друзья встретились после Васькиного излечения от «отравления», тот пожалился, что в тот день к ночи там у него стало сильно болеть и вообще посинело. А во сне он так стонал от боли, что мама проснулась ночью, ну, и вскоре родители всё узнали...
В летней времянке, куда его немедленно увели из дома, чтобы не будить детей (Васька был самым старшим, в отличие от Витьки, который был самым младшим в семье), родители всё досконально выпытали у него. Потому что на Васькиных трусиках оказалось довольно заметное пятно от сукровицы. Но Витьку он не сдал, сказал, что самому стало интересно намазаться.
И тогда же ночью его отец впервые в жизни в сердцах выпорол ремнём своего без малого взрослого первенца! Витька этому очень сильно удивился, зато теперь они с Васькой стали как бы на равных: впервые и единственный раз в своей жизни Витька за плохую учёбу поел точно такой же «кожаной каши» - это было ещё в конце первого класса, и до сих пор Васька при случае «козырял», что вот-де он – не лупленный.
В больнице «сожжённую» кожу мазали чем-то жирным и тёмным, страшно вонючим! И присыпали порошком стрептоцида – это название он вычитал на баночке. И всё равно с навершия вся кожица облезала, после чего Васькин писюн стал такой болезненно-чувствительный, что мама не горюй! Особенно осторожно нужно было ходить в туалет: капельки мочи прямо обжигали там всё!
Вот это помазал, так помазал Васька головку себе на голову!..
* * *
В то же лето, однажды поздним вечером после кино, Витька спецом задержал Саню Павлинова, якобы сильно заинтересовавшись ходом службы его друга Димы Петрова. Но Сане очень сильно понадобилось сходить за клуб по маленькому. Ага! Ну и Витьке тотчас приспичило сделать то же самое...
И тогда за клубом он впервые лично узнал, каким на самом деле оказалось Санино достоинство – Васька Иванов нисколько не наплёл на этот счёт...
Тогда же Витька и выведал у Сани через хитро-дальний заход с разворотом, как Дима в своё время пользовался молочаем, чтобы свою Вальку Назарову ублажать чем получше. Ну, не прямым текстом сказал об этом, но и не раскрыл, откуда узнал об этом: мол, слышал. Саня примолк, припоминая, от кого бы Витька мог узнать об этом, но, видимо, не одному Ваське растрепал он про Димкины ужимки.
Так вот, оказалось, что Дима вначале лишь по одной капле размазывал вдоль коронки. А через неделю, когда кожица чуть огрубела, намазывал уже по две капли, потому что это можно было уже делать. У него там действительно раздувалось, и Саня подтвердил Васькины слова о том, что своими глазами видел всё и таким, и этаким.
Но сам Саня ни разу не мазал у себя: у него и без того всё было достаточно внушительным, Дима даже завидовал ему. Впрочем, в Санькиных внушительных параметрах Витька и сам только что убедился. Да у Сани на ту пору и девчонки не было такой, чтобы каждый полдень намазывать у себя.
И совсем не из взаимной вежливости Саня похвалил, мол, что у Витьки ТАМ тоже всё довольно крупное и головастое, и заверил, что у него обязательно ещё подрастёт маленько. Так оно и оказалось: Санька сделал очень верный прогноз.
А ещё позднее, когда к концу лета у Васьки всё-всё зажило и там образовалась новая кожица, правда, не совсем гладкая, как раньше, а с прихотливыми рубчиками, то поначалу он вообще не чувствовал лёгких прикосновений. Надо было посильнее нажимать, чтобы почувствовать хоть что-то.
Не раз Витька посмеивался над Васькой, что из-за своей глупости тот потерял такой замечательный источник кайфа, и что теперь его «ослепший препон» в случае чего не сможет попасть туда, куда нужно. А тот без обиды посмеялся в ответ:
- Да не бзди ты, Витька! Зато рука у меня верная, и она всегда поможет мне управиться так, как нужно. Так что не бойся – ни разу не промахнусь!
А когда на следующие лето парни начали уже «серьёзно» шастать по девам, то Васька Иванов вскоре прослыл на селе сексуальным гигантом. Потому что мог часами без устали подмахивать и ни разу не кончить.
Так что всё же не пропала даром его столь болезненная молочайная «процедура».
июль-2020 – декабрь-2022