Неизвестное знал он, разгадывал тайны,
О днях до потопа принес нам весть,
Ходил он далеко, и устал, и вернулся…
Эпос о Гильгамеше. Перевод Николая Гумилёва.
Глава III. Opium
Шарлотта лежала на персидском ковре и курила опиум. Орнамент ковра был похож на безумную фантазию арабского алхимика: ветви кипариса превращались в крылья возрождающегося Феникса, два единорога держали колбу, в которой умирала змея. Розы и лилии соединялись с геометрическими фигурами в одну единую галлюцинацию — зелёный лев поедал солнце вечной пустыни.
Королева и Король несуществующего царства гуляли в тени священных руин. Воздушные одеяния странников сливались с пылающим алым небом. Герметический дракон уничтожал пламенем величественные замки и храмы. От удара его хвоста разрушались цитадели. Шеду и анзуд заживо сгорали в огне. Королеве было грустно, что она не смогла спасти волшебных существ….
Женщина села на ступени уничтоженного храма и задумалась:
— Что будет после того, как алхимик сгорит в сосуде? Время исчезнет или повернётся вспять?
— Могущественный город утонул в песках. О нём забудет пустыня, — Король дотронулся рукой до руин святилища. — Но из праха родится вечная ночь.
— И смерть обратит луну в солнце…
Королева смотрела, как рушатся звёздные башни и сгорают херувимы. Но она верила в Возрождение — на её голове сияла золотая диадема Александрии.
Дым небытия нежно укрыл персидское небо и звёзды превратились в египетские иероглифы. Шарлотта повернулась на спину — её волосы рассыпались по ковру и сплелись с корнями древа жизни.
Зловещий ветер самум ворвался в опиумную грёзу. Девушка проснулась в золотой гробнице — на стенах древней святыни застыли Ба и Уаджет. В воздухе пахло пальмовым вином. Скарабеи ползали по её бледной коже. Тени в странных масках пели Шарлотте погребальные песни на древнеегипетском языке. Призрачный жрец разрезал её живот обсидиановым ножом, и достал оттуда органы. Части тела разложили по ритуальным сосудам. Затем труп завернули в льняную ткань, и жрец положил в саркофаг амулет: «Это ключ к бессмертию! — воскликнул он. — Ты воскреснешь в загробном мире!»
Несколько часов назад…
Гостиная Полетт была похожа на причудливый волшебный сад, написанный средневековым художником. Через разноцветные витражи окон струился лунный свет. Готические розы обвевали античные статуи, оставляя на мраморе следы крови. Посередине комнаты стоял мольберт с недорисованным солнцем. Картины на стенах были накрыты призрачными саванами.
— Эта мистическая атмосфера напоминает мне об одной книге, но я не могу вспомнить её название… — прошептала Шарлотта.
— Я готовлюсь к открытию выставки, — объяснила Полетт. — Мы с мамой собрали картины, в которых смысл выражается не только через художественный образ, но и через слово на незнакомом языке. Неведомое слово помогает проникнуть в глубины значений и найти новые символы… Выбери картину — и ты всё поймёшь.
Лучи витражей играли с эфемерной вуалью картины, висевшей рядом со статуей Гермеса. Шарлотте казалось, что тень в саване звала её в темноту. Девушка одёрнула белоснежную ткань и увидела портрет Чумного Доктора. В его глазах — Святой Грааль, его мантия — ночное небо, полное созвездий и фантазий. На дальнем плане скользили призраки чумы. Но в облаках летали ангелы, которые держали золотую табличку со словом «Deus». У Шарлотты закружилось голова:
— Чумной Доктор — Бог? Интересно, что автор хотел этим сказать?
— Эту картину написал Франциск, — отметила Полетт. — Это иллюстрация к его новой книге.
— На этом полотне слово «Deus» таит в себе больше символов, чем сам Чумной Доктор.
Шарлотте стало любопытно посмотреть и другие произведения искусства. Она сорвала вуаль с висящей рядом картины — на колпаке плачущего Арлекина было написано слово «Propheta».
— Я не узнаю Франциска… Он любил херувимов и серафимов Джотто ди Бондоне, нимф Боттичелли, зеркальные миры Санти. Откуда эти средневековые грёзы?
— Когда он последний раз приходил, я тоже спросила его об этом... — сказала подруга. — Франциск ответил, что ангелы и единороги Ренессанса не отражают реальность. Они никому не интересны, потому что их не существует. Чумной Доктор расскажет о Святом Граале больше, чем сам камень. Арлекин не может снять маску, ибо мы ещё не готовы увидеть тот мир, что за ней скрывается...
Шарлотта ничего не ответила.
— Мне кажется, что ты расстроилась… — заметила Полетт.
— Если следовать философии Франциска, то в наше время художники должны рисовать духов холеры, нищету и призраков на виселицах. Смерть отражает реальность. Нас окружают только тени в зловещих саванах. Но есть другой мир… Одной таинственной ночью он приснился алхимикам всего мира. Тогда они осознали, что есть иная сторона бытия. Это причудливая вселенная арабских сказок, где ночь над пустыней — бесконечна. Там верблюды превращаются в единорогов, а птицы — в драконов. Можно приготовить чудесный Эликсир и улететь на ковре-самолёте к персидским звёздам…
— У тебя своё видение искусства… Не хочешь поучаствовать в моей выставке? Мне не хватает картины с мумией или скарабеем. Сейчас все коллекционеры интересуются Египтом. Можем покурить опиум для вдохновения…
— Нет, только не Египет… Я устала от него.
— Почему!? Ты же хорошо знаешь древнеегипетский язык!
— Поверь, ты бы так не любила Египет, если бы тебя в детстве заставляли целыми днями прописывать иероглифы. Меня уже тошнит от них…
— Да, у тебя странный дядя… — согласилась Полетт. — Помню, как он не отпускал тебя ко мне из-за того, что ты не выучила астрономию.
— Знания астрономии, математики и химии действительно необходимы для образованного человека, — Шарлотта вздохнула. — Однако непонятно зачем нужно знать древнеегипетский язык, на котором уже никто давно не говорит. Мой дядя не умеет понятно объяснять. Он давал мне словарь и говорил: «Переводи!». Если бы я сейчас перенеслась в прошлое и очутилась в Древнем Египте, то я не смогла бы поторговаться на рынке за ковёр.
— С Египтом у тебя связаны плохие воспоминания… Давай придумаем интересную для коллекционеров тему!
— Я нарисую падение Вавилона и напишу что-нибудь на аккадском языке.
— Разрушение, конфликт между жизнью и смертью… — задумалась Полетт. — Да, в этом определённо что-то есть… Но ты не говорила, что учишь аккадский.
— Я его никогда не учила. Просто вспомнила прошлое...
Шарлотта села за мольберт, макнула кисточку в синюю краску и нарисовала звёздные волны, влекущие Вавилон под землю. Волшебные замки и сады уходили под воду… Эгейское, Мёртвое, Аравийское и Красное моря сливались с друг другом в один волшебный океан. Королева стояла на краю бездны и смотрела, как тонет Философский камень. Её воздушное белое платье с бахромой развевалось на ветру. В призрачной вуали незнакомки отражался звёздный город, над которым летал божественный анзуд. Королева верила, что океан сменит пустыня, что смерть станет жизнью и луна превратится в солнце. Вавилон исчез, чтобы возродиться…