Это был замечательный журнал. По своей, на мой взгляд, сути – это попытка издавать литературный журнал немного нестандартного формата, немного непривычного, немного выходящего за рамки. Насколько позволяли обстоятельства, настолько журнал и получался. Ориентировался он, в первую очередь, на публикацию сочинений людей одного творческого склада, близких по духу, для которых, пожалуй, творчество – самое главное в жизни. И люди эти были самые разные, которые, тем не менее, между собой могли поспорить о творчестве и о том, что есть главное в жизни.
В этом номере мне больше всего понравился рассказ Ёжика Медвежонкова (псевдоним одного петербуржского писателя, истинное имя и настоящую фамилию которого я, разумеется, из уважения к нему не буду раскрывать) “Заблокированная нежность”, по-моему, это самая лучшая вещь в данном номере. У данного автора тематика почти всех его произведений – как люди могут поступать жестоко по отношению друг к другу, как люди могут любить и растаптывать в себе любовь. И всё это – через призму метафор, аллегорий и сюжетных гипербол. Некоторые деятели литературы, буквально воспринимая образы в прозе Медвежонкова, выносили обличительные приговоры этому автору, обвиняя в безнравственности, аморальности и бездуховности. Я видел этих деятелей в петербуржском Доме Писателей – этакие скелетообразные динозавры советской эпохи. Вся их деятельность сводилась к тому, чтобы поздравлять друг друга на многочисленных юбилеях и нападать на молодых авторов, произведения которых, по мнению этих маститых мэтров, не соответствовали облику русской литературы.
Стоит отметить в этом номере “В контакте” – рассказ Андрея Демьяненко. Из всех произведений он наиболее удачно вписался в тематику номера. Это второй рассказ, который привлёк моё внимание.
И, конечно, поэтика Ольги Туркиной, стихи которой так не похожи на стихи других авторов. Вырванные из сердца, выдранные из души, подаренные от всего сердца, поднесённые к самому краю бездны – в противовес душевной пустоте.
Небольшой минус этого номера – публикация опуса господина Осетинского. Очень претенциозное сочинение, совсем не “вокзального” духа.