Глава 4.
Прибытие.
Мерзкий дьявол! – рявкнул он так, что Рейневан
заикнулся, а аббат аж подпрыгнул. – Приказываю
тебе: немедленно изыди из тела сего, нечистая сила!
Прочь от этого христианина, ты, грязная, жирная и
развратная свинья!
Анджей Сапковский «Башня шутов».
Сначала вернулась боль. Тяжелая, давящая, проникающая в каждую клеточку тела, мешающая дышать. Дышать. Как прекрасно – просто дышать! Теперь чувства возвращались одно за другим. Вокруг было много запахов - но ни один из них не вызывал никаких ассоциаций. Вернулся слух, но это было даже плохо. Громовые звенящие удары: «Бам! Бам-м! Бам-м-м!» вонзались в мозг, вызывая с каждым разом новые вспышки боли.
Потом раздражающий шум исчез, постепенно стала отступать боль. Он попытался открыть глаза, но потерпел поражение – веки, ставшие вдруг неимоверно тяжелыми, подниматься не хотели. Не страшно. Зрение вернется в свое время. Хуже было другое – он ничего не помнил. Память, все его сознание отказывались повиноваться, затянутые липким туманом. Он стал бороться, пелена дрогнула, разорвалась, в образовавшийся пролом хлынули яркие картины и звуки.
- Николай Александрович, генеральный просит вас зайти…
Бледно мерцающие мониторы компьютеров, офисные столы, заваленные разноцветными папками. Огромные чертежи на стенах…
- Комов! Веревку, веревку!
Нестерпимо сверкающий на солнце снег. Звонкие льдинки, разлетающиеся при каждом ударе ледоруба. Кавказ. Северный склон Ушбы.
Было.
- Разрешите вас побеспокоить…
Роскошное по российским меркам купе. Элегантно одетый пассажир, в руке дорогой Samsonite. Запах дорогого одеколона. «Красная стрела». Было. Близко, но не то.
- Стой, стой!!
Колышущийся под ногами мох болота. Стелящийся молочными пластами туман. Тяжелое ружье, которое ужасно мешает бежать. Но бросить нельзя – в левом стволе последний патрон. С картечью. Откуда-то слева беззвучные вспышки выстрелов. Приклад сам взмывает к плечу, палец жмет на спуск.
Близко, совсем близко! Почти…
Память разламывается на куски.
…Все мимолетно в мире этом,
Об этом помни и цени
Тот миг, что дан тебе рассветом….
Огромная угольно-черная пирамида с оплавленными безжалостным огнем гранями. Кажется, что вершина ее сейчас пронзит низкое тяжелое небо. Стремительно текущая огненная река. Это тоже было.
Дрожащая под ногами черная каменная мостовая. Низкий трубный голос.
- Тулма гневается!
Его начинает трясти. Ему кажется, что его руки его сжимают голову, словно пытаясь удержать разбегающиеся в разные стороны картины ушедшей жизни. И те послушно накладываются друг на друга, сливаются, замирают.
И он вспоминает…
Слабые, онемевшие губы шепчут:
- Да, это я, Даграэль, наказующий демон-академист шестого разряда…
* * * * *
- Кажется, он что-то говорит. Вы слышите?
Трое монахов склонились над лежащим человеком.
- Какой-то бред.
- Нет. Это слова, но я не понимаю на каком языке.
- Отец Варфоломей, он же был, как это называется… в коме. Да, в коме.
- Это не кома. – Кашпур снял очки и долго протирал их чистой тряпочкой, которую всегда носил в кармане рясы. – Он был мертв. Точнее, не мог быть жив.
- Чудо… - пробормотал худой, как щепка, монах со снежно белыми волосами альбиноса. – Воистину, чудо! – он выпрямился и стал истово креститься на образ в углу комнаты.
- Чудо! - восторженным эхом отозвался брат Глеб.
«Вот только чуда нам не хватало, - подумал Кашпур. Мигом разнесется по деревням! И это как раз в то время, когда вокруг монастыря началась нехорошая возня.
Кашпур вспомнил их последний разговор с настоятелем. Игумен, ссутулившись, сидел на простой деревянной скамье.
- Плохо… - сказал он. – Меня вызывали в архиерейство.
- Неужели сам? – удивился Кашпур.
- Нет, один из помощников, - мрачно подтвердил настоятель. – Отец Варфоломей, вы один из немногих, кому я могу доверять, поэтому скажу. На меня сильно давят. Они хотят устроить из моего монастыря что-то вроде водной лечебницы.
- Чудотворный источник?
- Да. Хотя для них это всего лишь способ привлечения туристов. Мне показали проект. Гостиницы, торговые павильоны, бизнес-центр… Главное, конечно, дорога к монастырю. Не допущу! - Настоятель поднялся во весь немалый рост, сжал кулаки. – Нельзя! Не то Господь нам завещал! Случись такое - источник быстро чудотворную силу потеряет. Я знаю. Но им-то наплевать. Поеду. Попробую поговорить с митрополитом.
И уехал. И надо же случиться такому явлению.
- Слушайте меня, брат Глеб, брат Сергий, - сказал Кашпур. - Возможно, это действительно - чудо. Но таинства подобные - не нашего ума. Вот вернется отец Никодим, он во всем разберется. А пока молчать надо. Никому ни слова. Поняли меня?
- Да, отец диакон.
Оба согласно кивнули. Молодой Глеб усердно и несколько раз. Беловолосый Сергий – медленно, степенно.
- Креститесь на Образ.
Перекрестились.
* * * * *
Сознание вернулось, а с ним и память. Но странная, двойная. Он знал, что его имя Даграэль, и он демон, сосланный из Арганады в мир людей. Но была еще и память тела, в котором он возродился. Память Николая Комова. Она развертывалась перед ним, как карта памяти. Карта памяти? Даграэль не знал, что это такое. Комов знал. Даграэль читал его сознание, как книгу, вызывая нужную информацию по оглавлению. Это было очень странно, непривычно, но возможно. Сложнее было с самим телом. Руки, ноги, пальцы – тонкие, двигать ими оказалось трудно, но он старался. Мешали раны на груди, причиняя при неосторожном движении жгучую боль.
- Николай!
Он открыл глаза и увидел сидящую у его кровати молодую женщину. В памяти Комова о ней не было ничего.
- Как вы себя чувствуете?
- Плохо. Пока. Боль.
Слова на чужом языке давались ему с трудом, но к его удивлению женщина их поняла.
- Да-да, конечно. Вам еще очень плохо. Но врач сказал, что вы поправитесь. Хорошо, что я вас вовремя нашла на дороге. Вы это помните?
Даграэль покачал головой, что вызвало новый приступ боли. Какое слабое и чувствительное тело у этих людей!
- Вы ведь тогда лежали без сознания.
…Вторую неделю Лидочка жила в монастыре. Она находила это весьма забавным. Комната на четыре койки, три из которых сейчас пустовали, душ с горячей водой. После ее скитаний по деревням условия - просто царские! По иерархии монастыря, которая оказалась не менее жесткой, чем в армии, она считалась трудником. Утро начиналось с обязательной молитвы. Нужно сказать, что отношения с Богом у Лидочки были сложные. Не то, чтобы она в него не верила, просто никогда раньше у нее не было времени подробнее разобраться в этом вопросе. Ни одной молитвы она, само собой, не знала. Но тут помог отец Варфоломей, написавший на листочке несколько обязательных текстов. Они показались ей совершенно бессмысленными, но читала их нараспев старательно. После завтрака Лидочка шла на работу в теплицы, куда ее определил келарь. Там она впервые поняла, что такое вкус живого, только что сорванного с плети помидора, немытого и без соли. Как теперь есть то, что под видом помидоров продается в супермаркетах?
- Плохая тут земля, кислая, одно слово – болото! - рассказывал ей монах, в миру агроном, что ухаживал за теплицами. – Ничего не растет, даже удобрения почти не помогают.
Словоохотливостью он не отличался, таких обычно называют молчунами, но Лидочка могла разговорить даже камень.
- А как же вот это, отец Евтихий? - Лидочка обвела рукой сотни созревающих томатов - огромных красных и лиловых, мелких, похожих на виноград, желтых и оранжевых, красивых, как украшения на новогодней елке.
- Земля. Паломники приносят. Мешочками, кульками, пакетами. Один бизнесмен «Камаз» с черноземом пригнал с Украины. Из-под Полтавы. Ему сказали, что там он самый лучший. Очень благодарен был, что жена его от бесплодия вылечилась в нашем источнике чудотворном.
Был ли этот источник таким уж чудесным, Лидочка не знала, но если не богатство, то вполне сносное существование он монастырю обеспечивал. В первый же день пребывания в обители она пошла окунуться в чудотворную воду и была разочарована. Ожидала увидеть что-то значительное, таинственное. Оказалось - обычный пруд с мостками для купания и ветхим сарайчиком, где переодевались. Лидочка окунулась в холодную, местами затянутую зеленоватой ряской воду, весело подумав, что теперь от бесплодия гарантирована. Вот и все чудеса.
Как долго она пробудет в монастыре, пока было неясно. Во всяком случае, возвращения настоятеля она решила дождаться обязательно. Без этого все разговоры о дороге к монастырю оставались не более, чем слухами. Раненого человека, которого она подобрала на дороге, Лидочка навещала ежедневно. Сначала из вежливости, потом из интереса. Было что-то в этом Николае такое… Она не могла это сформулировать даже в плане ощущений, хотя на словарный запас никогда не жаловалась. Может быть, дело было в том, что такого человека она встретила впервые. Он еще плохо говорил, делая длинные паузы, как бы подбирая слова, но это от незаживших ран. Шла от него какая-то энергия или как там это называется.
* * * * *
Дорога нырнула в мрачный ельник. Плохо было на душе отца Никодима. Не того он ожидал от визита к митрополиту, ох, не того. Все-таки вместо учились еще в Коломенской духовной семинарии, почти что дружили. Правда, потом дороги их разошлись, но все же…
Видавший виды «Hunter» затрясся на каменной россыпи. Настоятель, сбросил передачу, убрал газ. Машина пошла ровнее. Игумен не признавал шоферов, всегда сам садясь за руль надежного, но старенького Уазика. В монастыре его за это уважали, церковные же иерархи только посмеивались. Он вспомнил, как намедни припарковывался возле резиденции митрополита между двумя новенькими «мерседесами», стараясь не обращать внимания на пренебрежительные взгляды шоферов. Пусть себе, невелик грех. Мелкую людскую гордыню он давно научился прощать. Куда сильнее ранил его холодный прием у митрополита. Разговора, на который Никодим так рассчитывал, не получилось.
- Дорога к твоему монастырю будет построена, - сказал митрополит, массируя кисть, безуспешно пытаясь восстановить кровообращение. – А ты все такой же медведь, чуть руку не сломал.
Настоятель виновато пожал плечами. Силу своего железного рукопожатия он пытался соразмерять, но иногда забывался.
- Имей в виду, - продолжал митрополит, - это не я решаю. Там, - он указал пальцем вверх, - есть такое мнение.
- Там… - пробормотал Никодим, - только Господь, а его мнение нам не ведомо.
- Господь далеко, а люди, которые решают, хоть пониже его, но куда выше нас. Решение пока не принято, но оно будет, не сомневайся. Кстати, через месяц к тебе инвесторы приедут, так уж будь любезен принять их как следует.
На этом разговор окончился. Последовавший за ним обмен формальными любезностями ничего не стоил.
Ворота монастыря оказались открытыми. Да, какие ворота - смех один. Деревянные створки едва сходились между собой, а запоров на них не было вовсе: щеколдой старенькой закладывали. Надо бы новые заказать, да все деньги уходили на восстановление разрушенных временем и людьми башен. Монахи, что ходили по двору, увидев въезжавшую машину настоятеля, засуетились, забегали. Загоняя «Hunter» под навес, заменявший гараж, игумен увидел стоявшую там незнакомую «Ниву», но не удивился. Не иначе, как паломники - дело обычное.
Кашпур ждал настоятеля у входа в трапезную. Увидев темное от навалившихся проблем лицо Никодима, понял – все плохо, можно даже не спрашивать. Все же спросил.
- Как дела?
В ответ игумен только безнадежно махнул рукой.
- Что в монастыре?
- Паломников мало. Дорогу под Благодатью размыло. Одна женщина через Северную гать смогла проехать на «Ниве».
- Паломница?
- Она так говорит. Подобрала у дороги раненого с пулевыми, привезла к нам. Я его прооперировал. Будет жить.
- С пулевыми, говоришь? Странное дело… Надо будет с ним поговорить.
* * * * *
Настоятеля Лидочка встретила случайно. Вышла из душной теплицы вздохнуть полной грудью свежего воздуха. В другом месте она еще и закурила бы, но здесь, в монастыре, - ни в коем разе! Из-за угла вышел незнакомый монах и остановился, пристально оглядывая ее. Кряжистый, широкоплечий, сутана испачкана известкой. Массивный наперсный крест - не золотой или там серебряный, - а из простого металла (полторы тысячи рублей в интернет-магазине с доставкой по России. Это Лидочка знала).
- Что смотришь? - прогудел незнакомец тяжелым басом, поймав ее взгляд, - Крест неподобающий? Из золота должен быть? Литой, килограмма на полтора? А вот – нет. Христос, отец наш, в рубище ходил, а об золоте или серебре даже говорить запретил. «Скорее верблюд пройдёт через игольное ушко, нежели богатый попадёт в царствие божие". Так?
Лидочка кивнула.
- Паломница?
- Да. А вы, наверное, отец Никодим, настоятель?
- Истинно.
Он протянул руку, огромную, широкую, как лопата, осторожно пожал ее хрупкую ладонь.
- Ты что-то ищешь здесь, дочь моя?
- Я хотела бы с вами поговорить, отец Никодим. Это можно?
- О чем?
Рыба клюнула, но подсекать сразу нельзя, - это вам скажет любой рыбак.
- В двух словах не сформулируешь.
- Кто не может сформулировать в двух словах, тот не сможет сформулировать вообще. Но хорошо, - смягчился настоятель, читая разочарование на лице Лидочки. – Приходи в трапезную завтра после вечерней молитвы.
Завтра так завтра. Ничего другого ей было и не нужно.
* * * * *
К новому миру Даграэль привыкал медленно. Сильно мешало израненное, почти не пригодное к жизни тело. Бывший владелец его, Николай, схлестнулся с какими-то местными из-за денег и какого-то диска - и был убит. Кто тут был прав, Даграэль не пытался понять: в его мире такое решал только Высший суд.
После обеда пришла девушка Лида. Он постепенно стал привыкать к эти визитам и ждать ее появления. Даграэль смотрел на нее, а сам видел другую. Они были совершенно разные, но тем не менее смотреть на Лиду было приятно. К тому же их разговоры помогали освоиться с языком и немного понять мир, где ему теперь придется жить.
Сегодня же все пошло по-другому. Дверь распахнулась, и в комнате появились два монаха в длинных черных одеяниях. Одного из них Даграэль уже знал – местный целитель, отец Варфоломей. Другой - мрачного вида, грузный, был незнаком. Тяжелой походкой он приблизился к кровати, мельком кивнул Лидочке и уставился на раненого.
- Вот, отец Никодим, наш больной, - проговорил Варфоломей. – Поправляется…
Настоятель не слушал. Наклонившись вперед, он впился взглядом в лицо Комова-Даграэля. Потом резко махнул рукой.
- Уйдите, оставьте нас!
Лидочка немного удивилась, но послушно выпорхнула из комнаты. Кашпур задержался, думая, что это к нему не относится.
- Я сказал – уйди!! – прорычал настоятель.
Дождавшись, когда сбитый с толку отец Варфоломей покинет комнату, он сам тщательно закрыл за ним дверь и вернулся к постели.
- Ты!! – задыхаясь от ярости, настоятель ткнул рукой в сторону Даграэля. – Как ты посмел?! Тварь, чудовище, исчадие ада! Здесь, в святой обители!
Глядя в налитый кровью глаза человека, Даграэль пытался понять, почему ни девушка, ни целитель, ни другие монахи не увидели в нем чужака, демона. А этот - сразу понял и рассвирепел. Как быть?
- Я изгоню тебя из тела человека, которого ты пожрал, - продолжал бушевать настоятель. – Демон, враг рода человеческого!
Молчать больше было нельзя.
- Да, – медленно проговорил Даграэль, - я не человек. Но роду человеческому я не враг. Нам нет дела до людей.
- Коварная ложь! Говори – ты из ада, ты вырвался из преисподней?
Даграэль лихорадочно рылся в памяти Комова, пытаясь понять, что монах имеет в виду.
- То место, где я жил, вы, наверное, и называете адом. Это так?
- Вот! – настоятель потряс огромными кулаками. – Вот!! Ад! Сатана! Ты – служитель Сатаны!
Сатана? Даграэль замолк, чтобы найти соответствие с тем, что в памяти Комова именовалось «сатаной» и миром Арганады.
- Нет, - сказал он, наконец, покачав головой. - Сатаны у нас никогда не было.
- Ад без Сатаны? Чушь!! Ты явился сюда творить зло людям!
- Сюда я попал не по своей воле. Таков был приговор суда.
- Тебя судили другие демоны? За что?
Как объяснить то, что Даграэль и сам не до конца понимал?
И он стал говорить. Об Арганаде, наказании грешников, Чистилище, Ахероне… С трудом подбирал слова, которых оказалось слишком мало в людском языке. Сейчас все зависело от сидящего перед ним человека. Поймет ли его? А если даже и поймет, то как отреагирует…
- Ангелы, говоришь? – прервал его настоятель. – Так ты и в раю побывал?
- Нет. В Эдем нам дорога закрыта. Есть специальное место, где мы можем с ними встречаться.
Даграэль не мог видеть, как на лицо его легла грустная мечтательная улыбка.
- Не могу объяснить. Нет слов. Я добрался до Весов, за ними стоял Творец…
- Ты видел Бога, Творца?! - Настоятель вскочил. Метнулся в одну сторону, потом в другую. – Нет! Не может быть! НЕ ВЕРЮ!!
- Возьмите меня за руку, - сказал Даграэль, - просто возьмите, ничего страшного не случится.
Он дождался пока настоятель опустится рядом с ним сожмет его руку своей могучей дланью. Тело было чужое, но он оставался все тем же наказующим демоном! И Даграэль сделал то, чему его учили в Академии - вошел в соприкосновение с чужой душой. Только не для наказания, а затем, чтобы его могли понять. Арганада, Великие пирамиды, грешники, стонущие от ужаса, Океан Горя, Предвечная долина, Весы. Огромная фигура Творца. Он не хотел, но откуда-то из подсознания всплыл еще и сон, где старик беседовал с ним у костра…
Когда Даграэль очнулся, в комнате никого не было. За черным квадратом окна плыла ночь. Наполовину сгоревшая свеча на столе освещала миску с остывшим ужином. Он жив, с ним ничего не сделали. Кажется, монах поверил ему. Это означало, что первый важный экзамен он прошел.
Наутро все продолжалось, как и во все предыдущие дни. Только вместо целителя пришел его помощник, молодой монах, который ловко поменял бинты.
- Отец Варфоломей говорит, что недели через три вы уже сможете вставать с постели, - сказал он уходя.
Три недели - и он сможет ходить! Впервые Даграэль задумался, как ему дальше жить в мире людей. После долгих раздумий пришел к мысли, что лучше всего остаться в этом монастыре. Хотя бы на время. Не думал он, что срок его пребывания в обители уже отмерен.
* * * * *
С самого утра и до дневной трапезы Никодим работал на разборке старых ворот. Ворочал камни, таскал тележки с обломками кирпичей. Он считал, что обязан работать наравне со всеми, тем более, что силой бог наделил его весьма щедро, а рабочих рук вечно не хватало. К обеду устал так, что с трудом добрался до кельи. Поясницу ломило, мало что не на крик. Ведь давал слово лекарю, что не будет заниматься тяжелой работой! Давал! Опять не удержался.
Настоятель лежал на койке в своей по-спартански обставленной келье. В дверь постучали.
- Да! Войдите!
Он почему-то думал, что к нему пришла девушка, но на пороге появился отец Варфоломей. С утра он ездил в отдаленную деревню. После того как в районе закрыли две станции скорой помощи, монастырскому целителю все чаще приходилось выезжать к больным.
- Отец Варфоломей! Хорошо, что зашел, а то я, кажется, спину надорвал.
- Я же запретил вам работать! С таким артрозом!
- Ладно, ладно. Скажи лучше, мазь из барсучьего жира осталась еще?
- Осталась, но это на ночь. А сейчас…
Кашпур достал из чемоданчика, с которым ездил к больному, шприц и ампулы.
- Опять твои уколы.
- Баралгин. Блокировать приступ.
- Коли уж… живодер. Ты зачем пришел-то? Вид у тебя встревоженный.
- Это касается нашего больного. Его ищут.
- Полиция?
- Нет. Это было бы просто. Ищут его криминальные структуры. Видимо те, что две недели назад стреляли в него.
Настоятель рывком поднялся на койке, охнув от боли.
- Подождите, укол еще не подействовал…
- Ерунда! - отмахнулся игумен. – Рассказывай!
- Человека по имени Николай Комов ищут по всем деревням. Видимо, они знают или подозревают, что он выжил, но из района уйти не успел. В общем, верно. Люди серьезные. Техника, связь. Оружия я не видел, но оно, конечно, есть. В нашем монастыре могут появиться уже завтра к вечеру. Я слышал, как об этом говорили.
Настоятель несколько минут молчал глядя в сторону, потом повернулся к Кашпуру.
- Нельзя допустить, чтобы этот… человек попал к ним в руки. Никак нельзя. Нужно его увезти, спрятать. Ты в таких делах опытнее меня, тебе и карты в руки. Сделаешь – зачтется тот грех, о котором ты на исповеди не рассказал.
Кашпур судорожно сглотнул.
«Откуда Никодим узнал то, о чем он сам думать боится?! Проклятая память тут же напомнила. Бьющийся в руках автомат. Венчик огня на дульном срезе. Нечеловеческие крики. Не было этого! Нет. Нет… Было.
- Сделаешь?
- Сделаю. – Он немного подумал, что-то прикидывая. – В монастыре его не спрячешь, найдут.
- Островки на болотах. Там схроны еще с войны.
- Не выйдет. - покачал головой Кашпур. - У этих квадрокоптеры с инфракрасными датчиками. Я видел. Нужно выбираться отсюда. Через Северную гать, другого пути уже нет. Девушка, что с вами говорила, там на «Ниве» проехала. Значит и обратно проедет. Попрошу ее помочь, ну и сам, конечно, поеду.
- Только не мешкай. Постой. Вот возьми.
Настоятель с трудом подошел к тумбочке, у изголовья койки извлек из ящика пачку денег.
Кашпур хотел спросить, почему настоятель так заинтересован в спасении человека, которого вчера увидел впервые. Но не стал. По-военному повернулся и вышел.
Оставшись один, Никодим растянулся на койке, с удовлетворением чувствуя, как начинает действовать укол и утихает боль, терзавшая поясницу. Хотя сейчас болезнь не казалась чем-то важным. Даже злосчастная дорога, которую, наверное, протащат к монастырю, отошла на второй план. Главное – спасти этого человека, а вернее - существо, которое в нем находится. Пусть даже это демон, не важно. Он видел Господа! Творец говорил с ним. В этом настоятель не сомневался. В тот краткий миг, когда их руки и души соприкоснулись, он почувствовал отпечаток божественной силы. Какая злая ирония в том, что единственный человек на всей Земле, который носит в себе печать Бога, погибнет из-за мелочных бандитских разборок. Величие духа вновь отступит перед силой, грубой и примитивной. Так хотелось поговорить с ним, еще раз… Оставалось только надеяться на отца Варфоломея, на его опыт, ум и удачу.
* * * * *
Лидочка маялась. Новизна работы, что развлекала ее в первые дни, ушла. Помидоры, висящие на плетях разноцветными гроздьями, надоели. Она сдвинула на лоб респиратор, вытерла пот. С самого утора приходилось поливать помидоры какой-то гадостью, борясь с загадочной «серой гнилью». Надоело! Лидочка почувствовала, что по горло сыта болотной романтикой и ее неудержимо тянет обратно в Питер. На Невский. В хороший ресторан… Даже загадочная трасса теперь не казалась такой уж важной по сравнению с возможностью удобно устроиться за столиком в «Mr.Black Coffee» и заказать латте с фирменным эклером. Ну, и чтобы рядом сидели подруги. Одной, как ни говори, скучновато. Подруг, с которыми можно приятно пообщаться, у Лидочки были две. Маргарита - жгучая брюнетка, одевалась исключительно в черное и настаивала, чтобы ее называли полным именем. На Марго или Риту она не откликалась. А однажды в даму, которая неосторожно назвала ее Ритусей, выплеснула бокал шампанского. Прелестный тогда получился скандал: с визгами, битьем посуды. К счастью, у мужчин за соседними столиками хватило ума не вмешиваться… Лидочка отложила на грядку гнусный пульверизатор и мечтательно закатила глаза. Представила, как возвращается в цивилизацию и неизбежную сцену, когда подруга Илона, худенькая, белобрысая, непреклонная, сцепится с подругой Маргаритой на тему – в какую кондитерскую идти – Du Nord или «Гости». Впрочем, нет, не сцепится. Лидочка вспомнила, что подруга Маргарита вернется только недели через три. Из Испании, где она кого-то сопровождает, чего-то переводит. Красотка, знает три языка, работает в серьезной фирме. Эскорт - не эскорт, а все-таки немного эскорт. Жаль…
- Лидия Анатольевна…
Лидочка вздрогнула, с сожалением высвобождаясь из плена грез, оглянулась. Рядом с ней стоял отец Варфоломей. Лидочка сначала удивилась, потом обрадовалась: появился законный повод отвильнуть от опостылевшей работы. Хоть на время.
- Добрый день.
- Добрый день, дочь моя.
- Вообще-то, я не ваша дочь.
- Все мы - дети Господа.
- Тут не могу спорить. Кстати, отец Варфоломей, почему во всех странах людей так и называют – «дитя божье», а у нас – «раб божий»?
- Я с удовольствием побеседовал бы с вами на богословские темы, но ситуация складывается так, что времени совершенно нет.
Он снял очки и принялся их тщательно протирать.
«Нервничает», - поняла Лидочка.
- Да вы говорите! Что-то случилось?
- Это касается Николая, которого вы подобрали на дороге. Его ищут. Возможно, те, кто ранил его. Возможно, уже завтра они будут здесь.
- Но чем я то могу помочь? У меня даже завалящего гранатомета нет. Во всяком случае, с собой…
- Ценю ваше чувство юмора, но гранатометы нам не нужны. Во всяком случае - сейчас. У вас есть гораздо более ценная вещь – машина, которая прошла через Северную гать. Остальные дороги уже отрезаны.
- Вы хотите, чтобы я вывезла его?
Лидочка задумалась. Уехать она и так собиралась после разговора с игуменом. Помочь Николаю, который ей нравился, pourquoi pas? Но когда она вспомнила жуткую дорогу через болото, ей стало не по себе. К тому же в машине будет тяжело раненый. А вдруг ему станет плохо?
- Я, конечно, поеду с вами, - словно прочитав ее мысли, сказал отец Варфоломей.
Вот это совсем другое дело! Лидочка уже знала, что стоящий перед ней монах – один из самых приближенных к настоятелю и должен знать о проектируемой трассе не меньше самого игумена. А уж разговорить его по дороге она сумеет! Несколько часов - более, чем достаточно. Ого-го!
- Когда нужно выезжать?
- Благодарю, - отец Варфоломей поклонился. - Этот поступок зачтется вам и смоет часть грехов, если таковые имелись.
- Это что же, вроде как зачет – доброе дело покрывает грех?
- Наш настоятель считает именно так. Я ему верю. Однако, мы снова уходим в сферу философских размышлений. Я прошу вас…