Герцогиня Эс, наконец, подписала свиток, украсив его уже ставшим родным, замысловатым вензелем. Она присыпала свидетельство своего несогласия с нищетой остатками кварцевого порошка и, сдув его, привстала, чтобы стряхнуть поблёскивающую при свете свечи кварцевую пыль с потемневшей лиловой парчи своего когда-то роскошного платья.
Взглянув мельком на портрет троюродного брата, — он по-прежнему галантно сжимал в правой руке эфес, — она не уловила в его глазах той загадочной искры, околдовавшей её пятнадцать лет назад. “Хм... Да ты недоволен, братец... Знаешь, а всему наступает пора сходить со сцены, дорогой Арман, освобождая, при этом, место для новых пьес, пусть и менее талантливых, потому что более подходящих для театра и актёров, а не для истины... Вот и деревушка Орсиньи отошла к этому прохвосту, твоему хвалёному мальчику-слуге... Ну, допустим, он уже и не слуга... и далеко не мальчик... Но, всё-таки, именно ты виноват в том, что попытался сотворить из него нашего наследника! Нет, Арман... Ты сотворил не наследника, а вора... Я устала исправлять твои ошибки, мой старый романтик...” - Эс чуть было не сказала всё это вслух, но, подув на сказочно ветвящуюся букву своего имени ещё раз, молча бесстрастно отложила свиток в сторону... Тусклое тёмное зеркало напротив смотрело на неё печальными глазами некрасивой и уставшей женщины с чётким профилем; в её взгляде можно было прочесть разочарование и тоску, которые сплетались друг с другом, возносились и вновь плавно нисходили к своему основанию — её долгой усталости...
Герцогиня Эс, наконец, с усилием улыбнулась, сдула со лба прядь волос (за этот жест нянька, нанятая Арманом, поставила бы её на гречку), откинулась на высокую спинку с каждым днём всё более ветшающего кресла, и заговорщицки улыбнулась большим, оказалось, потухшим серым глазам портрета.
"Вот и ты постарел, Арман... Сколько тебе лет? Дай-ка вспомнить... Хорошо, что я отправила восвояси того странного художника, который предложил свои услуги в счёт моего будущего богатства, которое принесёт мне написанный им твой портрет... Ахх... Они все стали такими хитрыми, Арман!" - Эс возвела очи к трещине на высоком отсыревшем куполе и попыталась рассмеяться. Теперь ей осталось только продать титул. Она привыкла продавать земли, но вот к продаже титула пока не была готова.
Сделки были всегда невыгодными, как ей всегда потом доказывали другие, кто, разумеется, со своим расчётом помогал ей выбраться из долговой ямы. Просто она продавала не тем покупателям, кто предлагал бОльшую цену, а тем, кто казался ей благороднее. В этом проявлялось её внутреннее чутьё, а не воспитание и образование, которые там, где Эс жила до встречи с Арманом, получить было просто не возможно. Но, этот бывший слуга Армана вынудил её заключить с ним двойную невыгодную сделку: и дёшево, и человек он ей был чрезвычайно неприятный... Хотя... Почему в прошлом? Завтра он соблаговолит сделать ей визит, она обрадует его согласием на сделку, и он, наконец, вернёт её портрет руки мастера Даэ. О, тогда у неё спадёт гора с плеч: а всё потому, что тот намекнул, чего может стоить Эс её тайна, которую он нечаянно обнаружил, связав в одно несколько известных ему фактов. Портрет... Эс улыбнулась гораздо мягче и закрыла глаза. Ей казалось, она видит его глазами Армана. Блаженство было не долгим. Эс оставалось всё меньше и меньше места в замке. Она уже обитала только в этом зале. При этом, сама она, будто бы, становилась всё утончённее и утончённее, выше и выше; невидимая сила вытесняла, вытягивала её с земли Армана (а замок стоял на его земле) как стелодув будущую изящную стеклянную фигурку...
Да какая она герцогиня! Если следовать только логике этого мерзавца Летуша, она — всего лишь оживший портрет, изображающий мифическую троюродную сестру герцога Армана де Виля, который в своё время так сильно восхитил того, что заставил отправиться в глупые рыцарское странствие с целью найти его точную копию... Его отъездом, конечно же, воспользовались все, кому было не лень... Но, Фортуна улыбнулась Арману с другой стороны, как раз со стороны его безумия...
(начало)
22.04.23