Выйдя на весеннее солнышко, прищурился… Пахло весной и чем-то знакомым с детства.
– Иван Сусанин был-то… он сам-то из Деревенек. Деревня такая была в Костромской области, – услышал я и оглянулся.
Дед Макар в окружении ребятишек сидел на бревне, сдвинув на затылок шапку, подставляя весеннему солнышку лицо. Я присел рядом. Внук прижался ко мне.
– Не было бы его – не быть всему роду царей Русских Романовых. Спас он первого – Михаила Федоровича Романова от лютой смерти.
А дело было так…
…Мотались по России польские оглоеды искали его. Чтоб, значит, убить его и посадить на трон русский какого-нибудь своего польского откормыша. Пшика – какого-нибудь. А «пшиками» их звали, потому, что, когда говорят, через слово говорили «пшик». Речь у них такая была несуразная. А на Руси то «пшик» – это… не знаю, как вам сказать… это… ничто это. Вот ничто… Даже не ноль голимый, а… ничто это. Вот и звали их пшиками.
…Завалились они к нему в дом и давай требовать от него, чтоб он, значит, их на Кострому вывел, чтоб там захватить малолетнего царя и убить.
Ничего хорошего от них ждать было нечего.
Схватили его: «Давай веди нас в Кострому, через ваши леса дремучие, в которых черт ногу сломит!»
А он им: «Вы сбрендили, что ли? До Костромы путь неблизкий. Слышите куры притихли и синички, не иначе к непогоде».
А эти идиоты: «Ты знаешь, кто мы такие? Мы ясновельможные паны польские! Веди сказано – веди!»
А Иван им: «Так пурге всё равно паны вы или кто!»
Те: «Веди – сказано! В вашу Кострому треклятую!»
А Иван: «Не по-божески так-то! Кострома – это наша богиня почитаемая. В честь её город так назвали».
Они: «Веди – сказано! Нет веры никакой правильной, кроме нашей – католической! Веди!»
Попрощался Иван с дочкой и внуками и повёл их через леса дремучие и болота, но не к Костроме, а совсем в другую сторону.
Идут они, идут… Ветерок начался, а потом и снежок пошёл. Потом запуржило да закружило. Руку протянешь, а её не видно.
Поняли поляки, что обманул их Иван и завёл он их в трущобы непроходимые.
Они к Ивану: «Куда ты завёл нас? Не видно ни зги…»
А Иван: «Идите за мной! Не… как бы вам это… в общем отвечает… не канифольте мозги!»
Поняли тут поляки, что обманул их Иван.
Рассерчали они и зарубили его своими саблями. Но и сами полегли там все. Заблудились. …Замёрзли, сукины дети! Не желай чужого – своё не потеряешь.
…Вообще, были у них, вот те, кого я уважаю, четыре танкиста и одна собака.
Против фашистов, как и наши, воевали.
… Да… Паны… мать вашу! Вот собака была у них хорошая. Шарик её звали.
Как танкистов звали – не помню.
…Екатерина II – это уже прошло больше ста лет, оценила подвиг Ивана. Наградила потомков его. Сама в Кострому ради этого приезжала.
…Пшики… Таят с тех пор злость на всё русское.
…Работный люд во всех странах нормальный. Потому, как знают: почём фунт лиха.
А эти… горлопаны, мать их… корягу им в горло… только и знают как бы с людей собрать деньги и разделить меж собой, а потом прогулять их.
Любую хрень придумают, лишь бы людям было хуже.
Всегда говорили: работные люди объединяйтесь. Не чиновники, не горлопаны, а те, у кого в руках лопата… молоток.
Одурманить-то народ можно! Но, люди ведь как… протрезвеют, посмотрят и, молча, подумают: «Чёрт меня, дурака, дёрнул…»
…Я слушал деда Макара, согревая спинку внуку, и думал: «Если по краям судить – прав Макар!»