Он был доволен, с самого первого раза он чувствовал небывалую эйфорию, адреналин пьянил, дарил ощущение свободы. Как долго пришлось ждать освобождения - шесть тысяч пятьсот семьдесят дней заключения, сто пятьдесят семь тысяч шестьсот восемьдесят часов, девять миллионов четыреста шестьдесят тысяч восемьсот минут - ровно столько он провел под одной крышей с Ней!
Он вырвался в день совершеннолетия, просто собрал документы, выгреб деньги из ее заначки, наивная, она думала, что ключ от старого серванта убережет, взял сумку со сменной парой белья и ушел в никуда. Никуда отыскалось за сто километров от города, на конечной станции первой попавшейся электрички. Провинциальный городок встретил недружелюбно, всю ночь он просидел в зале ожидания старого вокзала, не рискуя выйти в ночь, просто слушал крики разгулявшейся молодежи.
Наутро он отправился обратно, у одного из друзей отыскался приятель, сдававший комнату за символические деньги. Четыре месяца, что он провел в комнате, похожей на шкаф, открыли ему совсем иную жизнь. В квартиру постоянно приходили какие-то странные субъекты, варили зелье, вскрывали хлипкую дверь, рылись в его вещах. Девицы с грязными волосами засыпали в его кровати, приходилось выносить их на руках. Он жил в страхе подцепить какую-нибудь заразу, боялся уснуть и не проснуться, но все равно, это была жизнь, а не заточение, продлившееся все его детство!
Она нашла его через полтора года, что удивительно, учитывая ее напор. К тому времени он уже смог арендовать комнату в удаленном районе, работал и учился в институте, но не было дня, когда он не думал о ней – просыпал и засыпал с мыслью о еще одном свободном дне, вздрагивал, заслышав шаги за спиной. В тот день забежал домой на несколько минут переодеться и взять сумку с лекциями, она сидела на стуле – спокойная, с царственно-прямой спиной, даже не посмотрела на него, все так же разглядывала постер с полуобнаженной девицей над его кроватью. Лишь тонкие губы разомкнулись, и он услышал голос, который мечтал забыть:
- Явился? Я собрала твои вещи, едем домой.
Он только сейчас заметил сумку в углу.
- Я никуда не поеду, и вообще, я сейчас ухожу, не хочу видеть тебя, когда вернусь.
Она лишь рассмеялась в ответ. Разумеется, она не ушла, спала на его кровати, рядом на полу расстелила одеяло, набросала каких-то тряпок.
«Как собаке», - думал он, устраиваясь на холодном покрывале, но уснул быстро, и впервые, за последнее время, спал без снов.
Он проснулся раньше, выскользнул из комнаты, прихватив сумку с документами. Тревога, ходившая по пятам, приучила к осторожности, у него появились приятели, готовые приютить, был небольшой счет в банке, и он был готов сменить жилье. В следующий раз он был мудрее, менял арендованные комнаты раз в полгода, переезжал из района в район, но она все равно его находила, правда, не всегда.
А потом в его жизни появилась Нина. «Нина», - имя, звучащее песней. Казалось, вся она соткана из теплого света, рядом с ней дышалось по-другому. Рядом с ней пели птицы, он никогда раньше не слушал птиц, не разбирался в цветах и не замечал радуги. Нина, они уже подали заявление в загс, когда появилась она.
Воспоминания приносили боль, он встал, подошел к окну, надо же от снега не осталось и следа, опять этот серый город, опять ее тень над ним!
Он должен выдохнуть все зло, которое она причинила, и историю с Ниной тоже. Девушка уехала даже не поговорив, оставила письмо, в котором упрекнула в том, что он промолчал о месяцах, проведенных в клинике, о своих попытках прекратить мучение. Его долго лечили, а потом он послушно глотал таблетки и ходил в поликлинику каждый месяц. Но все закончилось, все это осталось позади, последний курс института, хорошая работа, мысли о собственном бизнесе. И все это имело смысл рядом с Ниной, которая поверила ее словам, ее, а не его…
Тогда он решился, приехал в дом, ставшей тюрьмой, устроил погром. Заметив испуг в ее глазах - обрадовался, она тоже уязвима! Конфеты, он заставил ее есть конфеты прямо с фантиками, как заставлял есть Семнадцатую!
В его жизни не осталось места для другой Нины, но он жил – дышал, работал. Он научился прятать свою боль от всех. Много читал, пытался понять, что делать со всей этой дрянью, которую называют судьбой.
Самым страшным открытием было признание факта, что вся его жизнь - побег от себя, его тянуло к ней, тянуло в эту маленькую тюрьму, и как избавиться от этого он не знал.
Он много читал, возненавидел старину Фрейда, какое там сексуальное влечение, пусть даже в глубинах его подсознания, причем старый грешник Эдип, женившийся на своей матери? Собственно Эрих Фромм расширил понимание эдипова комплекса, его теория показалась ближе. К бесам сексуальность, тут иное, тут отведенная роль безмолвной тени, скованной ее волей.
Они помирились, вернее, делали вид, что обоих устраивает компромисс, он приходил к ней раз в месяц, они мило беседовали, и он обретал свободу на последующие тридцать дней.
Мечта о бизнесе стала реальностью. Он нашел, наконец, место, где мог наблюдать за такими же, как она, наблюдать в попытке разобраться с адом в своей душе.
Как он верил в новую жизнь, слушая стук земли о крышку гроба, в котором лежала она! Отошел от могилы и посмотрел на небо, должна же быть радуга! Но радуги не было, а был лишь темно-серый полог.
Он убежал с кладбища, ему надо было побыть одному, как она смогла остаться в его голове, почему не исчезла под двумя метрами сырой глины?
Он попытался расслабиться, осталась всего одна, и боль уйдет, навсегда уйдет, он точно знает. Затягивать нельзя, надо быстрее покончить с делом, наверняка на него уже открыли охоту.
Он достал свой список, вычеркнул Семнадцатую, а потом долго выбирал из нескольких оставшихся. Наконец, он принял решение, отложил тетрадку и улыбнулся темноте осенней ночи:
- Скоро я буду свободен, осталась всего одна, медлить я не намерен.
Продолжение следует.