Ночью я брожу среди гигантских мусорных контейнеров. Оледенелый асфальт освещен неживым светом фонарей, усыпан осколками стекла, очистками, обрывками бумаги, на которой вспыхивают и гаснут строчки, ослепляя слишком зрячим светом. Куда я ни иду, везде только асфальт и мусор и фонари.
Где-то далеко под черным небом тянутся куда-то далеко провода, под ними тянутся рельсы и ездят поезда, там нет асфальта и мусора, там черная земля и белый снег, где-то там вспыхивают цветные сигнальные огни и отражаются в гладких рельсах, но все это слишком далеко, моим шагам даны только асфальт и лед и мусор.
…Я вижу откуда-то с высоты и контейнеры, и провода, и рельсы. Семафор вспыхивает незнакомым цветом, которого нет в спектре, и я оступаюсь с асфальта во что-то, чего не умею назвать.
Теперь не ночь, а полдень, и не зима, а лето.
Я стою у водопада и пытаюсь дотянуться сквозь него – я не знаю, до чего я пытаюсь дотянуться. Мои руки осязают только воду. Мне так легко наполнить ею ладони - но мне нужна не она.
Сверху сквозь воду светит свет, мое лицо тянется к нему, как будто хочет отделиться от меня и соединиться с ним. Мое лицо ловит отблески света, но они соскальзывают с него. Я люблю эту воду за то, что за ней – но я не знаю, что за ней. Я боюсь, что она иссякнет и вместе с ней исчезнет то, к чему тянется моя рука.
…Вода иссохла, превратилась в жажду, стала белым песком, и моя рука тянется сквозь струйки льющегося сверху песка.
Я осыпана белым песком, как пудрой. Песок осыпается с меня при каждом движении, и мне кажется, что я сама стала водопадом белого песка, водопадом песчаной жажды.