Это было... давно. Так давно, что сто раз должно было уже забыться, как забылись полностью другие командировки, рейсы, контракты. Но первая моя заграничная командировка вторым механиком ремонтно-подменной команды почему-то не забывается. Может быть, потому, что она была первая?
Вообще-то, в состав РПК, или, как мы говорили, в «подменку», попасть было очень трудно, и направляли в неё моряков опытных. Или «блатных», как же без них? Но это больше касалось командировок в приятные для работы и пребывания места, неимоверно жаркий Аден к таковым не относился. Случилось так, что утверждённый вторым механиком Артур Шаган неожиданно заболел, равноценной замены ему перед Новым годом не нашлось, тут и вспомнили про меня, про «добровольца», который незадолго до этого в РПК как раз и просился нахально.
Выезд из Одессы в Москву, откуда тогда за границу летали, назначен был на первое января 1977 года. А накануне в актовом зале "Антарктики" состоялось отходное собрание «подменки», направляющейся в Йемен для проведения межрейсового ремонта четырёх СРТМ, то есть, средних рыбоморозильных траулеров: «Полёт», «Фомальхаут», «Ромб» и «Альциона». Машинную команду РПК я помню до сих пор, состав палубной почти забылся. Но тогда, на собрании, все были для меня незнакомы, все на одно лицо.
Главный инженер объединения Иван Петрович Ермаков выступил первым, объяснил наши задачи на четыре месяца. Следом взял слово капитан Воронко, рассказал, когда выезжаем, представил стармеха и старпома. А после собрания меня подозвал к себе старший механик Форсюк.
- Михаил Иванович?
- Да, я.
- Меня зовут Борис Наумович, вы уже знаете. Техснабжение для ремонта мною давно заказано, и оно будет на днях отправлено транспортным рефрижератором из Севастополя. К сожалению, докование первого в цепочке судна произойдёт раньше, чем придёт снабжение. А с СРТМ «Полёт» шлют главному инженеру панические радиограммы: «машинное отделение заливает, осушительный насос еле справляется, сальниковой набивки на судне нет». Короче говоря, поезжайте срочно в Ильичёвский рыбпорт, выписывайте в службе снабжения набивку, сегодня же получайте и привозите завтра к двенадцати на вокзал. Повезём её с собой.
- Диаметр какой у набивки? И сколько килограмм выписывать?
- Диаметр тридцать пять миллиметров. А сколько... Никто вам её на складе резать не будет сегодня, так что берите целую бухту. Килограмм тридцать она весит. И чтобы сегодня всё получили!
Делать было нечего, отправился я в Ильичёвск, где выяснилось, что требуемой набивки на складе нет вообще, и единственное место, где её можно достать - филиал нашей «Антарктики», агаровый завод, на котором свои два судна были для ловли морских водорослей. Завод располагался на Пересыпи, так что пришлось срочно возвращаться в Одессу. Домой я вернулся в шесть вечера на такси, и весь предновогодний вечер резал набивку на части, чтобы распределить её среди машинной команды.
В дороге было весело. Вместе с сопровождающим нас инспектором отдела кадров, мы заняли семь купе, расположившись в них по взаимному согласию. Четыре моториста заняли отдельное купе, и для меня это оказалось чрезвычайно удобно, я там большую часть времени и проводил, знакомясь со своими будущими подчинёнными в неформальной обстановке и прикидывая, как лучше использовать свою маленькую армию.
Два моториста в Аден летели не впервые. Старшим по возрасту, но не по опыту судоремонта, был Пётр Пантелеевич Завада, бывший китобой, в подменку «устроившийся», благодаря своим связям, и не скрывающий этого. Довольно приятный мужик предпенсионного возраста. Такому только вахту стоять.
В отличие от словоохотливого Пантелеевича, тридцатипятилетний Владимир Силенко был немногословен. В Адене в прошлый «заезд», как мы называли наши командировки, он работал со вторым механиком в паре, в основном, на главных двигателях. Среднего роста, очень сильный физически, спокойный, серьёзный, уверенный в себе. Находка для меня.
Третий моторист оказался разжалованным вторым механиком супертраулера «Форос». Разжаловали Володю Каута в рядовые на год, усмотрев в пожаре его косвенную вину. Каута я наметил «отдать» третьему механику. Дизель-генераторы предстояло ремонтировать на всех судах, и Георгию Юркову нужен был крепкий и толковый помощник.
Ещё один моторист, по фамилии Комиссаров, крупный, рыхловатый мужик, разговаривал намеренно только по-украински, и сразу получил прозвища «Амбал» и «Хохол». Имя его не запомнилось.
Электрогруппа, то есть, электромеханик Виктор Митрофанов, электрики Пётр Сокур и Виктор Воронцов, занимали соседнее купе, рефгруппа во главе с рефмехаником – следующее, токарь и сварщик разместились на свободных полках.
В поезд мы сели, напомню, в час дня первого января. Ясно, что у многих «с собой было», и не только спиртное, но и отменная праздничная закуска, так что пили, не хмелея, во всех купе до ночи, а в перерывах курили в тамбуре, вспоминали свои бывшие встречи, либо знакомились, переходили из купе в купе, где снова выпивали за знакомство или за общих друзей. Утихли поздно.
К приезду в Москву весь экипаж был уже в форме, выспавшимся и похмелившимся. Вылетали из аэропорта Шереметьего-1 на ТУ 154, который летал тогда в Африку и заправлялся керосином при каждом приземлении. Неожиданно для нас, первым таким аэропортом оказалась родная Одесса, где нас высадили и препроводили на полчаса в специальный, изолированный от мира, сектор. Телефонов в нём, конечно, не было.
В Каире выходить из самолёта власти не разрешили, а следующая посадка рано утром третьего января была уже в Аденском аэропорту Хормарсар. До порта добирались поданным нам автобусом, а на судно, стоявшее на рейде – большим рейдовым катером, который местные называли «ланч».
* Фото Адена и Аденского порта из интернета. Спасибо автору.
Продолжение следует -