На изломе
« Это было пятнадцатого… да, точно, пятнадцатого апреля. Помню солнышко светило, как летом. Дроны засекли группу украинских военных в лесочке под Авдеевкой. Сначала «вертушки» отработали по объекту, потом приехали мы, мой взвод на двух БМД. Для зачистки. В принципе, зачищать там было нечего. «Летуны» работают качественно. Нам предстояло забрать раненных и подсчитать убитых.
Он лежал под березой на пригорке. Толи там его зацепило, толи сам дополз. Весь бок его был в крови. Он прижимал к ране руку и безучастно смотрел вдаль. Я подошел, забрал его автомат и вытащил Макарова из кобуры. Он молчал.
--Сейчас ребята подойдут. Донесем до машины.
--Не стоит. Печень задета. Бесполезно.
--Не дрейф, укроп. Еще поживешь.
--Придурок, кровь, видишь, темная. Минут двадцать осталось….
Голос его был низким и хрипловатым, как у Бармалея из сказки.
--Посиди со мной. Одному неуютно.
--Лады. Тебя как зовут?
--Миша. Мыкола.
--А меня Алексей. Леха. Что же ты Мыкола в эту кашу влез?
--А ты бы не влез, если б ВСУ у Ростова стояли и Воронеж обстреливали?
--Так вы бы в Донецке не бомбили, ничего бы и не было. Мы же на Киев не претендовали. Просто жить хотели. Мирно жить.
--Давай не будем. Противно. И бесполезно.
--Болит?
--Нет. Совсем нет боли. Слабость только.
Он оторвал окровавленную ладонь от раны и вытер ее об прошлогоднюю траву.
--Ты откуда?
--Из Харькова. А ты?
--Донецкий я.
--Вообще-то я сварщик. Хороший сварщик. Могу и аргоном.
--Опа-на! И я сварщик! Наварили мы с тобой. Дети-то у тебя есть, Миша?
--Двое. Лиза, ей двенадцать и Петька младший…. Там бомбят. Не знаю, живы ли?
Своих-то, поди, в Россию отправил?
--Есть, Миша, в Донецке кладбище. «Аллея ангелов» называется. Там похоронено 140 детей, погибших от обстрелов. Девяносто восемь мальчиков и сорок две девочки.
Мой Васятка там семьдесят восьмой. Шесть лет ему было. Помню, все говорил: «Ничего, мамочка, я немного полежу и встану». А потом умер. Хорошим мужиком рос.
--Сволочи!
--Кто?
--Все, все сволочи!
--Знаешь, когда там у вас в Киеве началась заваруха, у меня такое ощущение было… как будто у пацана, когда родители разводятся, разъезжаются и спрашивают его с кем он.
Жена у меня русская. Там родни полно. А, когда вы в Одессе людей пожги, все встало на место.
Подбежал сержант.
--Докладываю. Шесть двухсотых, три трехсотых. Раненных погрузили. Там один из них пьяный «в зюзю». Этого грузить?
--Нет. Ждите меня у машин.
Сержант посмотрел на раненного, хмыкнул и ушел.
--Как ты?
--Ноги немеют. Слушай, я вспомнил. Отец рассказывал. Он в детстве в «Артеке» отдыхал.
Как отличника направили. Говорит, там и китайцы и негры были. И все дружили. Потом, даже письма их Италии ему приходили. Талантливый у меня батя был. Математик. В институте Патона работал. Знаешь такой? Слава богу не дожил. Я потому и в сварщики-то пошел.
--Сволочи!
--Кто?
--Те, кого здесь нет…
--Ого, уже плыву. Голова кружится. Слушай, Леш, пока в памяти, у меня просьба к тебе…, как к коллеге… последняя. В Харькове у меня семья. Наташа, дети. Лиза, Петя. Петьке, как твоему, шесть лет. Мне бы их из этой мясорубки вытащить как-то. У жены в Тамбове тетка живет. По отцу. Их бы туда.
--Так там же нацики!
--Возьмете вы его, возьмете.
Он достал грязной рукой из кармана белый лист бумаги.
--Вот здесь их адрес в Харькове. А тамбовский они сами знают.
Из сложенного листка выпала разноцветная картонная фигурка.
--Это что?
--Это пазл. Дети любят пазлы собирать. Вот я один взял и сказал, мол, вернусь и все сложится.
Вот так и погиб ваш муж и отец, ребята. Можно сказать геройски. На моих рука. Мы его с собой взяли. Похоронили в общей могиле. С нашими. А вот и пазл.»
Алексей достал из кармана фигурку и положил на стол. Они сидели в маленькой кухоньке. Женщина тихо плакала. Девушка стояла, опустив голову, а Петька неуверенно вертел головой, соображая, плакать ему за компанию или нет.
«В Харькове вам оставаться опасно. Нацики, уходя, заминировали все вокруг, да еще вслед из пушек лупят. Собирайтесь. До границы я вас провожу, а до Тамбова сами доберетесь».
Наташа вытерла глаза и вопросительно посмотрела на детей.
--Я туда не поеду - поджала губы Лиза.- Хоть куда, только не туда!
Она даже страну пыталась не называть. А шестилетний Петя сбегал в комнату, принес пластмассовую сабельку.
--Мы будем здесь русню резать! Всех! И нам дадут много шоколада!
В глазах у Алексея помутилось.
--Да что мне, больше всех надо?! Догнивайте, как хотите!
Где-то на окраине ухали взрывы, от разбитой колокольни раздавался слабый звук колоколов. Обходя остовы сожжённых машин, Алексей пытался прикурить. Вдруг его внимание привлекла надпись, сделанная черной краской на стене разрушенной школы. «Азов-навсегда!» Помяв сигарету в пальцах, он выкинул ее в кучу строительного мусора и пошел назад.
--А, ну, бегом собираться! Батя сказал в Тамбов, значит в Тамбов! Ишь, какие! Самозванцы! Живо! Жду десять минут.
Он устало плюхнулся на стул, потирая левый бок.
--Сердца на вас нет! Земляки тоже…