СЕВЕРНАЯ РАПСОДИЯ
Часть 1
«Жисть – это, однако, штука...подлая» – глубокомысленно сказал Василий Кузьмич и припечатал опустевшую бутылочку «Очаковского» пива к массивной деревянной крышке стола. Убедившись, что стоит она крепко и никуда не денется, он слегка отнял руку, но, прицелившись сквозь прищур, немного отодвинул бутылочку в сторону и довольный посмотрел на меня, как бы призывая оценить содеянное.
Такое впечатляющее начало обещало весьма интересное продолжение. А поскольку я надеялся его услышать, то мне, собственно, ничего не оставалось, как так же красноречиво ответить: «Да-а-а». На что Василий Кузьмич не замедлил закрутить цигарку и, затянувшись, лаконично продолжить: «То-то же». После чего он одобряюще посмотрел на десять полных бутылочек пива, которые выставил ранее в два идеально ровных ряда по центру стола, и несколько осуждающе покосился на как-то одиноко и комом стоящую ближе ко мне полупустую.
После этого он разломал леща, понюхал, глубоко вдохнул аромат и, положив его строго посередине в торец ряда из бутылочек с пивом, стал сосредоточенно смотреть в потолок.
Тому, кто впервые встречался с Василием Кузьмичом, могло показаться, что он заснул. Однако это было совсем не так, он совсем не спал. На самом деле Василий Кузьмич мысленно бродил по бесконечным лабиринтам своей памяти, выискивая и как бы примеряя к данному конкретному случаю подходящую историю.
Занятие это было, похоже, непростым, потому что время от времени он морщился, вздыхал или даже восклицал то ли с восхищением, то ли с осуждением: «Ишь ты, забодай тебя комар». По опыту я знал, что ему ни в коем случае нельзя мешать, и тогда он обязательно выберется из этого лабиринта и извлечет на свет очередной шедевр устного творчества. Однако любой вопрос или даже нечаянный чих мог все испортить. Василий Кузьмич был в творческом поиске, иногда он мог ненадолго из него выйти, чтобы отломить маленький кусочек леща и, пососав его, запить добрым глотком пива, а иногда по часу, а то и более сидел не шевелясь. Да оно и понятно – трудны они, дороги творческих изысканий. Поэтому, не имея большого выбора и подперев голову рукой, внимательно наблюдая за происходящим, я стал вспоминать, как и когда познакомился с Василием Кузьмичом.
А надо сказать, что познакомился я с ним давно, история эта не такая уж и простая и очень даже не короткая, так сразу ее и не вспомнишь, и не расскажешь. Поэтому я буду излагать события, когда появится подобная пауза, и в той последовательности, в которой они будут всплывать в памяти.
Было это, кажется, в конце семьдесят первого года. Тогда меня назначили исполняющим обязанности главного инженера треста и поручили строительство высоковольтной линии Ухта – Печора – Инта 220 киловольт. Сокращенно эта стройка называлась «ВЛУПИ 220». Да-да, именно так и называлась, как это сейчас кому-то не покажется смешным, а кому-то, может быть, и печальным.
Много чего хорошего и плохого связано в моей жизни с этой аббревиатурой. Именно тогда, вступив в должность и знакомясь с коллективом, я впервые встретился со старшим геодезистом треста Василием Кузьмичом Каневым. Еще до встречи я слышал от управляющего трестом, что Василий Кузьмич – геодезист от Бога, вот только характер никудышный. Надо сказать, что внешний вид у Василия Кузьмича был несколько необычный. Все в нем – от выбритых до синевы щек до начищенных до блеска хромовых сапог – требовало обратить на него внимание. И хотя роста он был невысокого, ну от силы метр шестьдесят два, но коренастость и сухощавая мосластая жилистость говорили о немалой силе. Глубоко сидящие зелено-синие глаза, совершенно необычные для огненной меди волос, смотрели на мир одновременно пронзительно и безразлично. Ну полная сумятица в восприятии личности. Ко всему прочему, Василий Кузьмич всегда был под легким «шофе», и это, мягко говоря, бросалось в глаза. Я вспомнил слова управляющего о том, что этого почти идеального геодезиста и топографа никто никогда не видел трезвым, что раньше он служил картографом-геодезистом в одном очень важном главке Генштаба, но именно за это пристрастие его оттуда и уволили.
Слушая доклад старшего геодезиста об особенностях трассы, я никак не мог отделаться от мысли, что не мог он, будучи всегда полупьяным, правильно разбить такую сложную трассу высоковольтной линии, и предложил провести проверку «реперной» привязки одной из сложных опор, попавшей на остров посередине озера. Места эти я знал хорошо, поскольку часто охотился в этих угодьях, поэтому и выбрал для проверки эту опору. И когда Василий Кузьмич предложил мне проехать туда и проверить, я сразу же согласился. Добраться туда проще всего можно было на моторной лодке «щучка», поднявшись вверх по небольшой, но капризной речке, вытекающей из озера.
Недолго думая, взяв приборы, мы отправились к цели. И вот, когда мы проходили один затянувшийся перекат на повороте, Василий Кузьмич сорвал шпонку гребного винта, лодку снесло на километр, прежде чем мы смогли причалить и сменить шпонку. Я посчитал своим долгом сказать, что тут мы не пройдем и надо метров на пять взять правее к берегу. Сказал я это без всякого умысла и потому, что просто знал эти места, много раз проходил и помнил фарватер. Мне показалось, что он не услышал, и я повторил еще раз.
Но, похоже, что Василий Кузьмич слышал меня очень хорошо. А поскольку лодкой управлял он, то, естественно, он и решал, принять совет или не принять, и наша лодка пробовала пробиться уже не первый десяток раз по одному и тому же месту и с одним и тем же результатом. Сначала я пытался помогать, но потом плюнул на это бесполезное занятие, улегся на носу лодки и, укрывшись плащом, задремал. Проснулся я от того, что двигатель надолго затих. Василий Кузьмич, раздевшись догола, взял привязанную к носу лодки цепь и, как бурлак, стал тащить ее по злосчастному перекату именно там, где у него срывалась шпонка. Пройдя таким образом перекат, он оделся, сказал в никуда: «Прошли, однако, забодай тебя комар», – и запустил двигатель.
С опорой и реперами было все нормально, и после этого случая между нами установились какие-то негласные отношения, которые уже много лет спустя, я думаю, можно назвать мужской дружбой. Потом еще много раз на Крайнем Севере мы попадали с ним в различные переделки и каждый раз успешно из них выходили. Иногда, правда, не без потерь.
Вот и с той самой ВЛ тоже история вышла непростая. И именно благодаря Василию Кузьмичу и веселенькому названию стройки после года исполнения обязанностей главным инженером я так и не стал. По той же самой причине я не получил и очень большой орден за пуск этой самой «ВЛУПИ 220», хотя и фамилию свою в наградном листе читал, и дырочку тогда на своем парадном костюме проколупал. Так что костюм есть, дырочка есть, а ордена нет. Казус, значит, такой вышел. Сначала-то я, конечно, сильно расстраивался: ну как же, вроде бы и заработал. Но потом смирился и лет через пять уже даже шутил на эту тему. Тем более что ордена тогда давали далеко не всегда за дела и орденоносцев таких было хоть пруд пруди. Костюм же тот я храню до сих пор в качестве реликвии и всегда одеваю, когда иду на встречу с Василием Кузьмичом. Встречаюсь я с ним всякий раз, когда, кажется, писать мне уже не о чем, да и желания как-то нет. Вот тогда-то я и приношу с собой дюжину пива, хорошего леща холодного копчения и в непринужденной беседе уточняю смыл жизни, подпитываюсь энергией и информацией в виде какой-либо истории. А в ожидании чего-нибудь интересного предаюсь воспоминаниям.
Так вот, когда был завершен один участок этой самой стройки, и первая очередь «ВЛУПИ 220» запущена и по ней побежал ток, был назначен банкет. Перед банкетом, как тогда полагалось, состоялась официальная часть, то есть раздача поздравлений, грамот, орденов и премий, вложенных в пухлые симпатичные конверты. Ну, само собой, начальство перед этим приняло «на грудь» по сто граммов с прицепом и благодушно восседало в президиуме. При этом кто посасывал лимонную корочку, а кто просто кимарил, утомленный тяготами дня, изредка бросая взгляд в зал.
Процедура награждения происходила спокойно и накатано, все умеренно хлопали в ладоши, щадя их для более трудной и приятной банкетной работы. Да и не грех – заработали. Когда же осталось вручить последние три ордена, главный партийный секретарь республики, то ли в порыве чувств, то ли устав от ожидания, предложил министру энергетики перенести награждение главных героев в банкетный зал. Министр возражать не стал, да и все присутствующие тоже.
Уже в банкетном зале перед призывно зовущим столом с запотевшими бутылочками водки, нагло-красной семгой и вызывающе красивыми салатами министр раскрыл последние три коробочки с очень большими орденами, для того чтобы лично приколоть их главным виновникам торжества: главному инженеру, начальнику треста и, как апофеоз, инструктору обкома, курировавшему стройку. И вот уже расторопный инструктор обкома проявил инициативу и предложил награждаемым проковырять в костюмах дырочки под ордена для ускорения процедуры. И вот уже главный секретарь республики, поправив стоящую перед ним бутылочку «Армянского» коньяка, предварительно слегка пригубив его, взял для личного зачтения наградные листы, вложенные в грамоты с весьма симпатичными пухлыми конвертами. И то ли по рассеянности, то ли еще по какой причине, но начал главный секретарь зачитывать наградные листы в обратном порядке. И первым зачитал фамилию куратора, мол, такой-то награждается орденом «За введение 220 кил...»
Тут-то и сыграла свою роль судьба-злодейка. В банкетном зале при абсолютной тишине раздался гомерический хохот.
Все присутствующие напряженно молчали, делали внимательный вид, а сами, глядя на оратора, потихонечку накладывали на тарелочки салат, рыбку красную, белорыбицу, мазали аккуратно маслом хлеб, щедро накрывая его икрой. Да оно и понятно, люди ждали этого банкета целый день и уже вполне хорошо подготовились к приему изысканных яств, исходя в напряженном ожидании слюной. Ну в общем-то все занимались тем, чем и должны заниматься за таким добрым столом. Но поскольку главный секретарь вроде бы «добро» не давал, то все вроде бы стеснялись и, естественно, не следили за происходящим. Поэтому, когда раздался в шуршащей тишине такой здоровый хохот, каждый подумал, что этот нахал смеется над ним, над его невоздержанностью. Ну и, понятно, кому же это понравится.
Министр, державший коробочки с орденами в руках и с легким отеческим осуждением поглядывавший по сторонам на участников банкета, от такой неожиданности вздрогнул. Да так случилось, что коробочки с орденами упали в стоявшую перед ним огромную фарфоровую супницу, наполненную вареными кусками мяса в чудесном, ароматном соусе.
Ну кто-то, конечно, от такого хохота смутился, подавившись непрожеванным кусочком, оказавшимся несколько больше проходного калибра его глотки. Естественно, народ зашумел от возмущения. Некоторые от негодования, а может, и еще по какой причине, даже хрипели и энергично хлопали друг друга по спинам, бросая кто гневный, кто испуганный взгляд по сторонам, выискивая весельчака.
А это смеялся Василий Кузьмич. И когда главный секретарь строго спросил: «В чем дело?» – тот ответил, что куратор не вводил 220. На вопрос же удивленного секретаря: «По-че-му?» – Кузьмич пояснил, что у куратора нет такой физической возможности.
Тут все зашумели еще больше:
– Как так...
– Он же все-таки ответственный партийный работник!
– Как можно?!
– Да у него есть другие возможности?!
На что главный секретарь, громко икнув, философски заметил:
– Ну и что?! Нет так нет. Не у каждого же могут быть такие возможности. Ну не вводил 220, но что-то он все-таки вводил, а потому орден ему, значится, и положен, – и повернулся к министру, чтобы взять этот самый орден.
Министр же, вместо того чтобы положить орден в протянутую руку, как-то растерянно смотрел в супницу, а его референт ковырял в ней ложкой, держа в руках пустые коробочки из-под орденов, время от времени глубокомысленно в них заглядывая. Главный секретарь настолько изумился, наблюдая эту картину, что на какое-то время даже потерял речь. Однако весьма быстро собрался и возмущенно заявил: «Да вы, ребята, охренели, что ли? Не понимаете, что творите? Это же парная оленина, а не каша с чухонским маслом! Кто же так с нею обращается?!» И, выхватив у оторопевшего референта ложку, попытался самолично выловить ордена. Но то ли ложка была неудобной, то ли еще чего было не так, но только даже сам главный секретарь орденов выловить не сумел.
Все присутствующие напряженно, со страхом и интересом наблюдали за происходящим, мысленно уже попрощавшись навсегда с этим изумительным банкетным столом. Главный же секретарь, еще несколько раз аккуратно ковырнув ложкой, лихо махнул рукой: «Да хрен с ними, куда же они денутся. Не убегут же, в самом деле?!». Положив себе парочку очень хороших кусочков душистой оленины, добросовестно сдобрил их хреном и пригласил всех выпить и закусить за «досрочное введение 220 киловольт».
Много было хороших тостов. Люди искренне поздравляли друг друга, поскольку все строили эту ВЛ, а не только награжденные. Поздравляли и тех, чьи ордена канули в суповнице. Но, как говорится, все хорошее когда-то кончается. Закончилась, наконец-то, и парная оленина. И показалось дно суповницы с клеймом поставщика императорского двора. И, к великому изумлению всех присутствующих, орденов там не оказалось. Бывают, видимо, такие исторические моменты, что даже главные секретари иногда ошибаются. Выходит, что ушли ордена, ушли куда-то и не объявились никогда. Такое вот вышло загадочное явление. Так что не повезло. А невезение, как известно, имеет привычку кучей ходить.
В пылу банкета главный секретарь объяснял министру, как правильно надо резать семгу и, увлекшись, показывал свое мастерство прямо за столом. Лихо орудуя ножом, он раскраивал огромную рыбину, принесенную официантом, под ликование присутствующих, тут же с пылу с жару оценивавших искусство вождя на вкус. А главный секретарь, увлекшись, даже не заметил, что демонстрировал свое мастерство прямо на грамотах с наградными листами и орденскими книжками. Восхищенные зрители и дегустаторы остались исключительно довольны. Бумаги же оказались добросовестно изрубленными гораздо мельче, чем корейцы рубят капусту.
И тут опять произошло еще одно загадочное явление, хотя некоторые и считают, что чудес не бывает. Но, видимо, эти маловеры сами с чудесами не сталкивались, а то как бы они могли объяснить, что сколько ни пытались досужие помощники найти в изрубленных кусочках премиальные деньги, которые лежали в пухлых конвертах, но ничего так и не нашли. Иначе, как загадочным явлением или чудом, это не назовешь.
Ну а в дальнейшем события этой истории, как уже совсем нетрудно догадаться, больше никаких чудес не имели. И хотя отдельным участникам того происшествия и было поначалу несколько грустно, но в процессе банкета все как-то нивелировалось, люди искренне радовались, что банкет состоялся, и до самого утра еще были слышны тосты и позвякивания ножей и вилок.
Все обошлось, слава богу, хорошо. Хотя кое для кого неприятности на этом не закончились. Да оно и понятно, что новых орденских книжек уже никто выписывать не стал и искать новых орденов - тоже. Конфуз, да и только. И ничего не оставалось бедному начальству, кроме как уволить Василия Кузьмича за такую зловредную шутку. Естественно, как-то сам собой отпал вопрос и о моем утверждении главным инженером: ну кто же будет утверждать после такого... ведь одних вопросов с этими орденами не оберешься. Но, в конце концов, худа без добра не бывает...
И тут я заметил, что Василий Кузьмич начал выходить из заоблачных высот, видимо, что-то найдя в бездонных архивах своей памяти, открыл вторую бутылочку пива, сделал несколько глотков, чтобы промочить горло, и начал рассказывать очередную историю.
А я, перестраиваясь слушать, вспомнил уже о другой истории, которая произошла с Василием Кузьмичем, когда мы работали с ним на острове Колгуеве, но ее мне придется рассказать, по всей видимости, в следующий раз.
...