Как только солнце за окном начало клониться к закату, я покинул своё рабочее место и поспешил к выходу. Но я никогда не спешил домой, в эту уютную маленькую тюрьму, где меня, как обычно, ожидали родительские упрёки и непонимание.
Мне едва исполнилось двадцать три, а родители как пилили, так и продолжают пилить меня за то, что бросил институт и ушёл работать. Особенно этим озабочена моя мама. Стоит мне явиться на порог, как она начинает упрекать меня во всём, чём только можно: в потерянных "возможностях", которые почему-то видела только она. Мама всегда хотела, чтобы я стал большим начальником и командовал подчинёнными или каким-нибудь важным врачом или полицейским, а моё мнение она, разумеется, всегда ни во что не ставила.
Думаю, многие, если не все, сталкивались с подобным. И, разумеется, я стал маленькой неблагодарной тварью из-за того, что посмел в свои немного за двадцать иметь своё собственное мнение и разочаровал человека, проецирующего свой устаревший опыт и подход к жизни на своего ребёнка.
С отцом, к счастью, дела обстояли проще- ему просто не было до меня никакого дела, он то пил, то работал без продыху, раздавая долги, в которые загонял себя за времена долгих запоев. Поначалу он тоже пытался что-то мне втемяшить и объяснить, но быстро понял, что я не особо нуждаюсь в советах человека, который за свои полвека достиг не больше, чем я в свои двадцать три. Одним словом, "классика". Поэтому с недавнего времени я просто почти перестал возвращаться домой.
Точнее, я обрёл новый дом. В который отныне спешу каждый день после тяжёлой работы на металлургическом заводе. А в выходные я вообще провожу там всё время без остатка, не покидая его стен. Вот и сейчас я спешил туда со всех ног, будто бы опаздывал на последнюю электричку, ведь сколько бы времени я ни провёл там, мне всегда будет мало.
За эти два месяца я почти забросил свой настоящий дом и забыл свою реальную жизнь. Здесь, в стенах этого старого, поросшего мхом и плющом театра на краю города, медленно разрушавшегося от времени, я даже обустроил себе небольшую хижинку с лежанкой из мягких дерматиновых кресел и старых подушек. Она находилась в тёмном углу под балконом, совсем незаметная в его чернильно-чёрной тени. Здесь, в этой, казалось бы, безнадёжной и убогой разрухе, был спрятан целый мир- пленительный и красивый. И тусклый серый мир за его стенами сравниться с его красотой и великолепием никак не мог.
Я был здесь не один- по меньшей мере, в зале было еще двое- Катерина, своего рода "старожил", которая одной из первых узнала о тайне этого места. Она же и привела меня сюда, повинуясь той странной силе, которая звала сюда и меня самого долгими лунными ночами, но чей голос я не мог расслышать до конца за серостью будних дней.
Катерина сказала, что увидела меня в одном из "странствий"- так мы называем это странное состояние, что красной нитью влечёт нас в этот пленительный сумрак театра. Она видела место, в котором я жил и мой путь до работы. Там же, на обратном пути, она меня и встретила. Стоило ей только заговорить об этом всём, как внутри меня что-то будто щёлкнуло. Я полностью доверился ей и она привела меня сюда. Её "убежище" находилось в другом зале, в гримёрной. Она говорила, что там "связь" ощущается особенно сильно.
Вторым же здесь был странный пожилой мужчина по прозвищу Проводник. Он был нелюдим и неразговорчив, но выглядел слишком опрятно и свежо для такого места- модельная причёска, ухоженная борода, гордая осанка и чистая одежда. А ещё этот странный запах духов...стоит почувствовать его однажды- и никогда не забудешь. Запах из далёкого детства, будто я чувствовал их раньше, но никак не могу вспомнить, когда и где.
Несмотря на свой необычный для этого места вид, Проводник, в отличие от нас с Катериной, жил здесь постоянно и я ни разу не видел, чтобы он покидал стены театра. Его жилище было на втором этаже здания, в помещении для реквизита. Изначально мне было не совсем понятно, почему он выбрал помещение с частично обвалившейся крышей, но теперь я понимаю- дело в той самой "связи".
Почему же его назвали Проводником? Потому что он всегда знал, когда кто-то приходил в здание и всегда молчаливо встречал вошедших, будто заранее знал об их появлении. Когда я вошёл сюда впервые, он лишь молча показал мне пальцем на то место, где я теперь останавливаюсь каждый раз, когда прихожу. И всякий раз он молчаливо хранит наш покой, пока мы "странствуем", будто в этом его предназначение.
О тех, кто был до нас, я знал совсем немного. Всё, что мне известно, я узнал от Катерины. И она сказала о них лишь только то, что их странствие никогда не закончится, и если мы будем достаточно сильны и решительны, то тоже сможем достичь подобной награды. Вечная жизнь, как она есть- мечта миллионов людей, что жили до нас и будут жить после. И сложно поверить, что она так близка к такому, как я. К тому, кто и своими годами сыт по горло и не знает, что сделать и с третью обычной смертной жизни, но всё же те чувства, что я переживал в "странствиях" были слишком прекрасны, чтобы я мог отказаться от них так просто.
И если Катерина считает, что награда для самых достойных- вечное странствие, которое не нужно прерывать этой убогой реальностью- в таком случае, риск действительно оправдан. Именно поэтому я, как обычно, поспешил занять своё место в импровизированной "хижине" и с удобством расположился на куче мягких подушек и кусках кресел, блаженно закрыв глаза и отключая сознание. Признаком того, что переход начинает происходить, является странная чарующая песня. Сначала она едва слышна, но стоит сознанию позволить ей поддаться, как ты начинаешь различать и звуки, и слова. И чем громче она звучит, тем дальше ты от реальности. И в какой-то момент ты просыпаешься на чужой земле. Так случилось и в этот раз.