Девушка лежала между стеной и мусорным баком. Ее совсем не было видно, только ноги немного выглядывали. Он сразу понял, что это женские ноги. По кроссовкам.
Симпатичные белые кроссовки, маленький размер. Университет в этом году заполонили белые кроссовки на симпатичных загорелых женских ножках.
Петрович поставил ведро с мусором на асфальт и позвонил в полицию. Он почему-то сразу понял, что надо звонить в полицию.
Противный мелкий осенний дождь шел весь день и, только к ночи почти утих. Мокрый ветер швырял в лицо холодные брызги и Петрович никак не мог закурить. Он уворачивался от ветра, но руки дрожали, и пламя зажигалки быстро гасло.
Полицейская машина приехала быстро. Потом приехала еще одна машина, и еще…
Петрович плохо соображал, голова гудела, руки тряслись… Не надо было заглядывать за мусорный бак! Не надо…
* * *
– Ох ты, Маша, Маша! Упрямая ты наша.
Бабушка обнимала Машу за плечи, гладила по голове и пристально вглядывалась в лицо внучки.
– И в кого ты такая упертая?
– В кого, в кого? В тебя!
Маша улыбалась. Прижималась к бабушке и разглядывала себя в большом зеркале вмонтированном в стену.
– Спасибо за свитер. Никто в жизни не догадается, что это самовяз.
– А то! - София Михайловна, в прошлом театральный художник по костюмам, заговорщицки подмигнула внучке, - Фирма веников не вяжет.
Бабушка была волшебницей. Вещи, которые она создавала, были просто шедеврами и имели фабричный вид. Молнии, пуговки, нашивки, какие-то эмблемы вышитые шелковой ниточкой - все было на своем месте.
– Значит договорились. Звонишь до занятий, в обед и перед сном.
Она крутила внучку перед зеркалом, разглядывая ее со всех сторон.
– Ты такая худенькая, такая маленькая! Зачем тебе эта гимнастика? Пекла бы пироги!
– Нет, бабуля! Не начинай. У твоих внуков должно быть высшее образование.
Бабушка вздыхала и вглядывалась в лицо внучки.
– Степан не сможет тебя проводить.
– Да и не надо. Наоборот, я хочу одна, сама…
С другой стороны подошла Лена. Высокая, стройная красавица с робким взглядом. Молча, взяла Машу за руку и обняла бабушку другой рукой.
– Девоньки вы мои, рыбоньки. Дай Вам Бог счастья. И на Новый Год свадебку сыграем, чтоб все как у людей. Не гоже так жить.
Бабушка похлопала Лену по плечу, а та покраснела и застенчиво заулыбалась.
Ладно, бабулечка. Дай я тебя расцелую. За ручки твои золотые и за то, что ты у меня такая молодец. Маша расцеловала бабушку в морщинистые щеки, погладила их руками.
– Не волнуйся! Все будет тип-топ. Ты же меня знаешь! Бабушка кивала головой.
– И не надо меня провожать, – обратилась она к Лене. – Не оставляй бабушку одну.
К общежитию университета Маша подошла почти в четыре часа. Во всех окнах небольшого двух этажного старого здания горел свет.
Областной центр, конечно не миллионник, но вполне крупный город и местный университет был призван обеспечивать кадрами всю область. Несколько лет назад к старому зданию университета пристроили новый корпус, появились новые факультеты и, часть студенческих общежитий располагалась хоть и близко к университету, но в старых, приспособленных зданиях. Прямо у входа висели списки расселения по комнатам. Восемь комнат по восемнадцать-двадцать человек. Себя она отыскала в списке первой комнаты. Стрелочка на списке показывала направо, и от руки было приписано – первый этаж.
Коридор был узким и казался бесконечным. На первой двери висела табличка – «Кухня», напротив – «Комендант Светлова Варвара Степановна». Голова у Маши вдруг загудела, закружилась и в памяти всплыл вчерашний сон. Во сне она бежала по длинному полутемному коридору мимо дверей с табличками. Дверей было много, таблички проносились мимо и она не успевала их читать, а коридор извивался бесконечной змеей и где–то в самом далеке горел маленький зеленый огонек. Маша тряхнула головой, сбрасывая наваждение и пошла дальше. На следующей двери никакой надписи не было, но в открытую дверь была видна стиральная машина, невысокие столы с пластиковыми тазами, натянутые под потолком веревки. Коридор делал поворот направо и упирался в окно, выходящее на проспект. На подоконнике сидела высоченная девица и рыдала в три ручья. Ближе к стеклу стоял кокетливый торт, перевязанный красной веревочкой.
– Вот если бы папа со мной поехал, он бы сразу снял бы мне квартиру. Как можно жить в таком муравейнике? Нет, я не хочу там жить. Пусть папа приедет. Давай позвоним ему.
Напротив нее стояла невысокая субтильная женщина и извиняющимся, тихим голосом что-то говорила.
Маша толкнула высокую дверь и улыбнулась. Слово Муравейник на сто процентов подходило к тому, что она увидела. Ряды металлических кроватей по всему периметру огромного зала. Кровать, две тумбочки, кровать, тумбочка, кровать, тумбочка… В том месте, где должен был быть поворот стояли два шкафа, спинками друг к другу и бочком к стене. И дальше опять кровать, тумбочка, кровать, тумбочка. На всех кроватях лежали, сидели, копались в сумках и чемоданах девчонки. В центре стоял длинный стол, составленный из трех стандартных столовых столов. Вокруг стола неровными рядами стояли обшарпанные стулья.
Слева от входа, вперемешку, громоздились платяные двустворчатые шкафы. С распахнутыми дверцами, совершенно пустые, без полочек, без вешалок.
– Всем привет! Меня зовут Маша. Где тут свободно? Никто не обратил на нее никакого внимания. Одна из девчонок, что сидела за столом, махнула рукой в сторону. Маша поняла, повернулась налево, заглянула за шкафы. Там стояли две пустые койки с продавленными сетками. Она протиснулась между шкафами и уселась на ту койку, что стояла возле стены. Сетка провалилась до пола, колени взлетели до уровня подбородка, затылок ощутил холод стены.
– Потрясающе, – сказала себе Маша. Выползла из койки, кинула на кровать свою сумку и пошла искать комендантшу.
Варвара Степановна балансировала на шатком стуле, запихивая, на верх шкафа какую-то плоскую коробку. Маша ухватила стул за спинку, – Вам помочь, Варвара Степановна?
– Ой, помоги. Подай мне вон ту папку. Маша подала такую же коробку и наблюдала, как комендант пристраивает ее на шкаф. Наконец она спустилась вниз, присела на стул и устало посмотрела на Машу снизу вверх. Комендантша была старенькая, седенькая в больших старомодных очках.
– Чего тебе, деточка?
– Матрас и щит какой-нибудь. А то ведь сетка до пола проваливается.
– Нету матрасов. Вроде все по счету было, а вот двух не хватает. И куда делись, ума не приложу. Может, кто себе два утащил. Надо идти искать. Маша стояла перед ней и молчала. Ладно, отдам тебе НЗ, есть у нас для гостей, только ты никому ни гу-гу. Скажешь, что это твой, личный, родственники дали. Маша кивнула головой и посмотрела в сторону, куда указала комендант. В углу, прислоненные к стене, стояли два тонких пружинных матраса на деревянной основе.
– Спасибо, Варвара Степановна! Если Вам что помочь, помыть или подежурить надо, я всегда готова. Иванова Маша, первая комната. Спасибо еще раз. Маша схватила первый матрас и потащила его в комнату. Матрас оказался идеальным. Точно по размеру кровати, мягким и упругим одновременно. Маша посидела на нем немного, вышла в коридор и остановилась перед зареванной девицей: – Хочешь матрас новый? За торт? Девица непонимающе смотрела на нее и хлопала наклеенными ресницами.
– Да мы его специально купили, для коменданта. Думали комнату поменьше попросить, а тут казарма. Женщина беспомощно смотрела на Машу.
– Так хочешь матрас или нет? Комендант в пять часов уйдет.
– Хочет, хочет, затараторила женщина. Маша кивнула головой, взяла торт и пошла к коменданту.
– Варвара Степановна, уж простите за наглость, отдайте нам и второй матрас. Ну не полу же спать. Маша поставила торт перед комендантшей. Та закивала головой, указала на второй матрас и продолжала сидеть на стуле.
– Спасибо! Если надо помочь, я всегда. Иванова Маша, первая комната.
– Девочки, давайте познакомимся. Вам ведь жить рядом.
– Маша Иванова. Первый курс. Гимнастика.
– Наташа Чашкина. Волейбол.
Девица была на пол метра выше Маши и в два раза крупнее. Она подхватила здоровенный баул и перешагнула порог комнаты. Женщина с трудом затащила в комнату огромный чемодан, Маша несла матрас. Наташа обреченно оглядывалась. Муравейник гудел и шевелился.
Продолжение следует