Печерский Александр Аронович(1909-1990) - руководитель единственного успешного восстания в лагере смерти в годы Второй мировой войны.
14 октября 1943 года узники подняли восстание в концентрационном лагере Собибор.
*************************************
В некоторых описаниях побега из Собибора прозвучала и романтическая версия: вроде
как к отчаянному поступку Печерского подтолкнула встреча в лагере с молодой красивой
голландской еврейкой Люкой.
- Вряд ли там могла быть романтика: в лагере он находился всего двадцать один день,
Люка являлась кем-то вроде связной, - выразила свои сомнения внучка Печерского
Наталья Ладыченко корреспонденту "КП"-Ростов-на-Дону".
Возможно девушка и действительно поддерживала некую связь Александра Ароновича с узниками, склоняя их к всеобщему восстанию. Разумеется, заранее прямо и открыто он
не мог всех посвящать в конкретные планы заговорщиков, в том числе и Люку. Подробности готовящегося побега были известны тем, кому предстояло действовать,
устраняя препятствия перед восставшими.
- За несколько минут до побега, - вспоминал сам Печерский в 1980 году в интервью
Томасу Блатту, одному из участников восстания, ставшему после войны журналистом, -
я рассказал Люке всё. И тогда она принесла мне рубашку отца, попросила, чтобы я
надел её, и сказала: "Это тебе на счастье. В этой рубашке ты пройдёшь через все опасности. А если ты пройдёшь, значит и мы будем жить".
Но встретиться им больше не пришлось.
- Убив несколько немецких офицеров, заключённые бросились к караульному помещению (там колючая проволока шла только в один ряд и не была под высоким напряжением)
и начали рубить проволочные ограждения, - рассказывал один из участников восстания
Семён Розенфельд на встрече бывших узников концлагеря. - Несмотря на огонь,
открытый часовыми со сторожевых вышек, несмотря на минное поле, многим из нас удалось добежать до леса.
А вот Люка в поднявшейся суматохе исчезла и за пределы лагеря, судя по всему, не выбралась.
Подарок девушки Сашко сохранил. Рубашка стала для него дорогим талисманом: в ней
он бежал из лагеря, воевал в партизанском отряде, сражался в штрафбате.
- Эта семейная реликвия хранится дома, - подтвердила Наталья Ладыченко. - Сейчас
(май 2018) она находится в Москве: там собираются делать экспозицию, посвященную восстанию, и у нас её попросили на время.
Вряд ли, конечно, здесь можно говорить о каких бы то ни было романтических
отношениях. И обстановка, и условия концлагеря слишком уж далеки от романтики,
мало способствуя человеческим отношениям вообще между истощенными, измождёнными
и морально опустошенными людьми...
"...Однако, как правило, заключённые жили достаточно обособленно и общались лишь
с узким кругом людей. В своей части барака каждый заключённый, хотевший выжить,
имел где-то от трёх до пяти "товарищей". Разумеется, это были не настоящие друзья, скорее компаньоны по работе, а точнее по нищете. Остальные были просто знакомыми.
Но если нищета любит компанию, то с дружбой всё обстоит иначе. Истинные
привязанности не росли на бесплодной почве лагеря, питаемой только расстройством и отчаянием.
Чтобы сохранить хоть бы видимость товарищества, лучше было его лишний раз не испытывать. Даже при самых благих намерениях оно постоянно находилось под угрозой, поскольку любое разочарование вымещалось на ближайших соседях, причём реакция
часто была подобна взрыву. Человеку становилось легче, он снимал раздражение, накопившееся на работе, если мог рассказать о нём своим товарищам в бараке. Но
далеко не всегда им хотелось слушать про чьи-то неприятности, ибо они сами недавно испытали такие же.
После вечера, ночи и утра в бараке заключённый был рад встретить новые лица и
новых людей, желающих выслушать его жалобы на начальников барака и на отсутствие товарищества между людьми, с которыми он живёт. Люди готовы были его выслушать, если он, в свою очередь слушал их.
На работе, как и в бараке, даже самое небольшое раздражение также легко приводило
к взрыву. Во всяком случае, после десяти и более напряженных часов работы каждому хотелось поскорее избавиться от надоевших лиц, не слышать повторяющиеся шутки, непристойности, не сочувствовать всё тем же недугам. И возвращение в барак, где атмосфера казалась не столь напряжённой, как в рабочей команде, снова на какое-то
время приносило облегчение.
Вообще говоря, в лагере не было ничего хуже, чем попасть в окружение пессимистов, поскольку среди них очень трудно поддерживать своё моральное состояние. Угнетающе действовали также люди, которые постоянно жаловались на мелочи, совершенно не
понимая, где они находятся.
В лагере почти полностью отсутствовали те, пусть внешние, проявления вежливости и доброты, которые в обычной жизни делают терпимым даже негативное отношение.
Ответы всегда облекались в наиболее грубую форму. Редко слышалось "спасибо",
обычно только "идиот", "пошёл к чёрту", "заткнись", а то и хуже, даже при ответе
на самый нейтральный вопрос. Люди не упускали любую возможность выплеснуть своё скрытое раздражение и злость, что давало им хоть небольшое облегчение. Если человек
ещё мог что-то чувствовать, значит, был жив, не уступил всему и всем...(...)
Оскорбляя или обижая кого-то, узник доказывал себе, что он ещё имеет какое-то
значение, способен произвести эффект, пусть даже болезненный. Но таким образом
опять же делался шаг к сближению с СС.". (Бруно Беттельгейм).
Иначе говоря, система уничтожения перемалывала человека физически и морально так,
что в нём практически не оставалось места вообще для проявления каких-либо
человеческих чувств, превращая его в духовно опустошённое существо.
Лукавый, ненавидя человечество, человека и всякий дух человеческий, преследует цель напрочь изжить всё это для превращения главного творения божьего либо в зверя, либо
в скотину.
Однако даже в таких нечеловеческих условиях при таком бесчеловечном отношении
имели место быть люди, сохранившие в себе человека, прежнего человека, с
проявлениями истинно человеческих чувств.
Люка подарила Сашко не просто ведь рубашку, а именно отцовскую рубашку, хранимую
как самую великую ценность, как самое дорогое, что у неё осталось - любовь к
своему отцу, память о своём отце, которого, судя по всему, уже не было в живых.
Тем самым она словно бы жертвовала своим собственным счастьем, в надежде на то,
что её сокровенная реликвия воплотится в спасение для многих, - тех, кто сохранил
в себе желание жить, кто сохранил в себе любовь и память о любимых и дорогих
людях. Это не просто какие-то там романтические чувства, но самые духовные, самые высокие человеческие чувства.
"Сразу после Бога идёт отец". /В. Моцарт./
"Отец, с которым видишься редко, о котором редко думаешь, это некто, находящийся
над тобой; и сладко чувствовать, что есть кто-то выше тебя, кто может стать в
случае надобности твоим покровителем, кто-то превосходящий тебя возрастом, разумом, ответственностью.". /Ж. Ренар/
Все дело в том, что Александр Аронович был не просто еврей, он был русский.
А это понятие не столько этническое, сколько духовное. Так уж исторически сложилось,
что русский человек по сути своей спаситель и защитник. Менталитет его такой.
Конечно, каждый человек индивидуален, и как всякий народ, русские имеют своих
негодяев и предателей. Но по большому счёту, русские на генетическом уровне хранят
в себе дух отцовский - тысячелетнее духовное наследие отцовское довлеет над ними.
Русский человек помимо фамилии, имени, в обязательном порядке носит ещё и
отчество. Испокон веков отчество является знаком человеческого уважения и
внутреннего достоинства, говорящими о великой ответственности человека перед
Богом и людьми за отца своего, за предков рода своего. И это чувство глубинное,
скорее даже бессознательное, чем сознательное.
Так уж повелось, в России издревле любой встречный мог обратиться к незнакомому человеку по-родственному: отец, мать, братишка, сестрёнка, сынок, дочка... И это
было нормально.
И даже сохранилось до наших дней, пережив "товарищей" и "господ"...
Русский мужчина на духовном уровне есть спаситель и защитник не только своих собственных детей, но всех людей, нуждающихся в спасении и защите - всего человечества.
И не только Родину-мать он призван защищать. Но исторически ответственен он перед
Богом за Отечество своё. И это не пустой звук. Да, "дым отечества нам сладок и
приятен", несмотря ни на что - и на то, кто в данный момент у власти, и какой
там режим, царский или рабочей крестьянский, коммунистический или капиталистический.
Власти и режимы сменяют друг друга, а Отечество должно оставаться. И потому его
нужно беречь и защищать. Всегда. Без этого нет русского человека. И в том его суть.
И лучше всех это сумел выразить Александр Сергеевич Пушкин:
Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
На них основано от века
По воле Бога самого
Самостоянье человека,
Залог величия его.
Животворящая святыня!
Земля без них была б мертва,
как безотрадная пустыня
и как алтарь без Божества. (Октябрь 1830 г.)