36
А потом со мной приключилась беда. Я попал в больницу с аппендицитом. Ещё накануне вечером у меня заболел правый бок. Несильно, но нудно. Я, как всегда не обратил на это внимание: поболит и перестанет. Обычно, так всегда и было. Но не на этот раз. На утро боль не только не прошла, но и усилилась. Отец сбегал на второй этаж за соседкой.
Года четыре назад у Васька Кутий сменились соседи. Старые получили квартиру в новом районе, а вместо них въехала молодая семья с ребёнком. Он работал машинистом бурового станка на разрезе, а она терапевтом в нашей поликлинике. Вот за ней-то и побежал отец.
К нашему счастью, она была дома. Осмотрев меня, она безапелляционно заявила, что это аппендицит, и меня надо срочно везти в больницу. Что отец и сделал.
В больнице тоже не стали тянуть резину. Взяли анализы, побрили, затем поставили какой-то укол в плечо. А потом минут через десять я уже очутился на операционном столе. Анестезия была местной, поэтому я чувствовал всё, что со мной делали. И это было очень больно. Через сорок минут меня привезли в палату.
А на следующий день после обеда заставили подняться и ходить. Превозмогая боль, я слез с кровати и вышел в коридор. Швы не позволяли выпрямить спину и бодро передвигаться. Поэтому, шаркая ногами, я медленно побрёл по коридору и вдруг увидел самого себя, идущего мне на встречу. Здорово, правда? Он был тоже среднего роста, черноволосым, усатым, измождённый болью, как и я. Больничные пижама и штаны были такого же цвета. Скрючившись, как и я, он тоже держался за бок. Только я - за правый, а он - за левый. Ну, прямо моё зеркальное отражение! А тот даже остановился от удивления, когда меня увидел. Но тут меня постовая медсестра позвала на процедуры, и я так и не познакомился со своим двойником.
На третий мне разрешили спуститься к пришедшим родителям в холл. А на четвёртый ко мне пришла Светка. Тогда я чувствовал себя вполне сносно, даже спину держал почти прямо. Ходил, правда, не так шустро, как раньше, но ногами уже не шоркал. Народу в холле было много, поэтому бурной встречи не было. Мы чмокнулись и, как все, стали в полголоса разговаривать. Говорила в основном Светка, а я смотрел на неё и слушал.
Оказывается, сегодня утром она встретила мою сестру с подружками у «шестого». Танюхе было уже двенадцать, и мать нередко отправляла её в магазин за молоком или хлебом. Они были знакомы ещё по школе. Она тоже дразнила нас жених и невеста, но в отличие от Катьки никогда не кричала об этом на всю улицу. Вот Танюха и рассказала ей о моей беде. Светка же, как истинная боевая подруга, тут же собралась и примчалась ко мне. И вот теперь стояла рядом и держала меня за руку.
- Шурик, здравствуй! – внезапно прервал нашу идиллию материн голос.
- Маманя, привет! – обрадовался я, но отпустить Светкины руки, которые держал как святыню, мне даже в голову не пришло.
- Здравствуйте, Нина Дмитриевна, - ответила Светка, и её щёки, и так румяные от мороза, стали пунцовыми.
- Здравствуй, Света! – мать подошла к нам. - Как учёба?
- Хорошо.
- Маманя, - с укоризной сказал я ей, давая понять, что она не вовремя.
- Да я не на долго, - успокоила она меня.
Пока она передавала мне мешочек с пирожками и бутылку газировки, успела спросить, как у меня самочувствие и когда меня выпишут. Ну, самочувствие у меня было нормальное, а рядом со Светкой стало ещё лучше (это, правда, я матери не сказал). А выписать меня обещали после того, как снимут швы.
Швы мне сняли через два дня. А наследующее утро выписали. Это, конечно, было здорово, но время было упущено. Надо было изготовить чертежи, а это три листа и ещё один лист с диаграммами по расчётам нарисовать плюс диплом сам дописать. Один я, вряд ли, успел со всем этим справиться. Пришлось писать письмо Светке и просить её о помощи. Она согласилась.
В субботу она отпросилась и приехала пораньше, а вечером уже была у меня. К тому времени я уже всё приготовил к её приходу. Мой куратор тоже понял, что я не успею подготовиться к защите и дал мне уже готовые чертежи. Их надо было только скопировать. Вот это и должна была сделать Светка. А я за это время дописать диплом. Позже я начерчу графики и диаграммы - и всё будет в порядке. Я раздвинул столешницу обеденного стола в зале и положил сверху триплексное стекло, которое отец принёс с работы, выпросив его у механиков под честное слово. Снизу примастырил настольную лампу, направив её свет вверх. На стекло положил два листа ватмана: один с чертежом, второй – чистый. Всё, приспособление для копирования было готово. Карандаши разной твёрдости, линейки, различные лекало, циркуль и ластик я разложил на стульях.
Когда Светка пришла, отец спал, готовясь к ночной смене. Мать ушла на кухню писать поурочные планы. Танюху по этому случаю, чтобы не мешала нам, отправили ночевать к Люсе. Поэтому Светкино смущение и неуверенность быстро прошли. Объяснив, что к чему, и подбодрив её поцелуем в щёчку, я удалился в детскую комнату писать диплом. А Светка взялась за работу и вскоре ушла в неё с головой. Лишь когда проснулся отец и заглянул в зал, Светка сконфузилась и снова зарделась в смущении под его пристальным взглядом. Они виделись впервые. Поздоровавшись, отец изучающе рассмотрел мою подругу и ушёл на кухню ужинать. Через некоторое время он собрался и, попрощавшись, отправился на работу. И Светка снова успокоилась, увлёкшись черчением.
Чертила она хорошо и быстро. Благо не надо было ни размечать что-либо, ни углы вымерять, ни горизонтали и вертикали проверять. Надо было только копировать. И у неё это получалось превосходно. Это я оценивал, когда устав писать, приходил к ней в гости попить чаю или просто поцеловать.
К пяти утра всё было готово: и чертежи и диплом. Светка сразу засобиралась домой, словно только сейчас, закончив работу, поняла, что чувствует себя не в своей тарелке.
Я проводил её до дома и, вернувшись, завалился спать. Вечером я начертил графики и диаграммы. Вот и всё – я готов к дипломированию. Конечно, надо ещё подучить текст, чтобы рассказать свой проект, а потом ответить на вопросы комиссии.
Защищался я не то четвёртым, не то пятым. И на мне, ведь у меня всегда всё ни как у людей, наш завотделением решил провести процесс защиты диплома по-иному. Он начал с вопросов. Это, конечно, сбило меня с толку, но я собрался и выдержал экзамен с честью. Потом я спрашивал у тех, кто дипломировался после меня, как они защищались. И они отвечали: «Как обычно. Сначала текст, потом вопросы». Выходит, этот эксперимент был проведён только на мне. Похоже, он получился неудачным, и комиссия вернулась к традиционной защите.
При распределении меня хотели отправить на Урал, но я попросился в свой город. Мне отказали, но учитывая, что я, хорошо учился, да ещё был активистом группы, оставили на «Электромашине». На «Электромашине» оставили ещё человек десять, а остальных всё же раскидали по городам нашей необъятной родины. Умнее всех оказался Андрюха Махлаков. Как троечник он зашёл последним и выбрал себе свободный диплом. Представляете выражение наших лиц, когда он сказал нам об этом?